Первым, что он увидел, войдя в свою спальню, был Иан. Юный эльф сидел на кровати, скрестив ноги, устроив на коленях знакомую книгу Раффара Белого, и, когда Фергус переступил порог, отложил ее и выпрямился. Серая рубаха, купленная перед отъездом из Оксенфурта, и подогнанная точно по фигуре Иана, сейчас висела на нем мешком. В мутном свете единственной свечи лицо юноши казалось еще более измученным и худым, чем днем — темные тени очерчивали выступающие скулы, заострившийся нос и залегали под усталыми глазами, блестевшими, словно у Иана вновь поднялась температура. Распущенные черные волосы разметались по острым плечам, и выглядели тусклыми и сильно поредевшими. На короткое мгновение Фергусу показалось, что он застал в своих покоях призрак того, кто был его другом.

— Фергус, пожалуйста, не уходи! — заговорил Иан прежде, чем принц успел открыть рот — хотя тот не знал, что именно должен был ему сказать. Собственное имя болезненно резануло слух. Юноша опустил руки и не двинулся с места. Эльф, видя, что Фергус не собирался немедленно сбегать, подался вперед, — я хотел только поговорить с тобой, — начал он, — а потом, если захочешь, уйду и больше не буду тебя беспокоить.

Фергус молчал. Он знал, что именно хотел сказать ему Иан, словно нашел и прочел шпаргалки, которые эльф для себя приготовил, и чувствовал, что готов был не поверить не единому слову бывшего друга. В извинениях, объяснениях, уговорах не осталось больше никакого смысла.

Юный эльф отложил свою книгу и попытался слезть с постели, но пошатнулся, ухватился за столбик, чтобы не рухнуть на пол, и остался сидеть на краю, свесив ноги. Босые щиколотки погрузились в ледяной сквозняк, и Фергус видел, как медленно синела от холода бледная кожа. Но Иан больше не двигался.

— Я знаю, что подвел тебя, — заговорил он, и пальцы его скомкали покрывало, — и ты никогда не сможешь простить меня или снова начать мне доверять. Но я подумал, что должен рассказать тебе о своем решении.

Фергус скрестил руки на груди. Он запретил себе предполагать, что услышит, запретил встречаться с Ианом взглядом — такое испытание могло оказаться ему не по силам.

— Я решил вернуться к изучению целительства, — немного помолчав, заявил Иан и осекся — словно, произнеся вслух, понял, что новость была слишком незначительной, чтобы тратить на нее дыхание, — я поговорил с Кейрой — она возьмется меня учить, пока я буду оставаться в Темерии. Отец рассказал ей, как я вылечил его глаз от ожога, и чародейка сказала, что у меня есть нужные задатки.

Юный эльф все еще не говорил ничего особенного — Фергус поймал себя на том, что ждал от него гораздо большего, судьбоносных откровений, задушевных слов, может быть, отчаянных признаний. Но Иан будто зашел к нему просто обменяться последними известиями, немного поболтать перед сном.

— Я думаю вернуться в Оксенфурт к началу весеннего семестра, — продолжал Иан, — отец договорится, чтобы Ректор принял меня вольным слушателем на факультет к Шани. Там не изучают магию, но зато я смогу много узнать о травах, анатомии и аптечном деле — для целителя изучить азы очень важно. Кейра сказала, что я начал не с того конца.

— В Оксенфурт? — с невольным удивлением переспросил Фергус, — а как же мастер Риннельдор?

Иан слабо улыбнулся.

— Я вернусь к нему, когда пойму, что выучил достаточно, чтобы принимать его знания, — ответил он, — мастер Риннельдор пытался построить дом, не осушив болота, конечно, у него ничего не вышло.

Фергус хмыкнул, и тут же мысленно отвесил себе пощечину — еще не хватало смеяться над глупыми сравнениями и портить собственный неприступный образ.

— Если начнется война, Университет распустят, — сказал он и сглотнул неожиданно горькую слюну. Слово «если» было больше не уместно.

— Тогда я отправлюсь на фронт, — Иан произнес это так легко, будто сообщал, что хотел выпить чаю в зимнем саду, — моих нынешних умений должно хватить для помощи полевым медикам. Я умею останавливать кровь и лечить ожоги.

К горлу Фергуса подкатил тугой холодный ком — Иан не рисовался и не врал, он спокойно и прямо рассказывал о своих планах. И в том, что он станет им следовать, можно было не сомневаться. Юный эльф пришел не поговорить — он пришел попрощаться.

— Я хотел попросить только об одном, — Иан наконец перехватил взгляд принца, и он на этот раз не смог отвернуться, — Может быть, когда-нибудь, не сейчас — но хотя бы через несколько месяцев или лет — ты сможешь снова стать моим другом?

Пересекая комнату, Фергус чувствовал, что понял наконец, о чем говорила ему госпожа Йеннифер. Все планы, которые он выстраивал в своей голове, все упрямые важные решения, вся уверенность в собственных силах, рушились — и Фергусу было этого ни капли не жаль.

Он сел на кровать рядом с Ианом, заставил его разжать пальцы на покрывале и переплел их со своими. Юный эльф поднял взгляд, и, заглянув ему в глаза, Гусик улыбнулся. Невзирая на все произошедшее, на все, что сказал Иан, на все, что самому Фергусу казалось правильным, существовал лишь один правильный ответ.

— Я люблю тебя, — сказал принц, и Иан неожиданно вздрогнул и расплакался.

Глубоко за полночь они лежали под одним одеялом — поначалу Иан не решался потянуться к Фергусу, и тому пришлось самому обнять его. У друга действительно держался небольшой жар — горячий влажный лоб прижался к щеке принца, и тот невесомо коснулся его губами.

— Если ты отправишься на фронт, я буду твоим командиром, — тихо произнес Фергус и почувствовал, как дыхание Иана на секунду сорвалось — он усмехнулся или тяжело вздохнул, непонятно.

— Я, хоть и родился в Темерии, по документам — гражданин Редании, — напомнил юный эльф шепотом, — а она не входит в состав Империи.

Они снова замолчали, и впервые за целый месяц Фергус ощущал, как погружается в теплую мягкую пуховую перину спокойного сна.

— Фергус, — позвал Иан, чуть пошевелившись, — прости меня.

Принц помолчал, должно быть, целую минуту — юный эльф в его руках беспокойно заворочался.

— При одном условии, — ответил юноша наконец, — ты снова станешь звать меня Гусиком.

========== Регис: Друзья и враги. ==========

Регис любил море. Вопреки глупым людским слухам, согласно которым вампиры не могли пересекать большие водные пространства, оторванные от земли, лекарь находил в этой удаленности от суши странное умиротворение. Плыть на корабле, знать, что на много миль вокруг не было ни клочка твердой земли, казалось ему сродни полету — недаром особо суеверные моряки, отправляясь в плавание, выворачивали свою одежду наизнанку. Здесь, посреди морской глади, все подчинялось иным законам и иным богам. Путешественник, желавший снискать их милость, отказывался от сухопутного себя, забывал прежнюю жизнь и собственное имя, чтобы, обновленным, отдаться изначально чуждой стихии — и надеяться быть ей принятым.

Регис путешествовал в собственном теле, хотя с большим удовольствием, возможно, рассыпался бы легким туманом и следовал за кораблем, позволив себе почувствовать тончайшую грань, отделявшую воздух от бесконечной водной бездны. Но у него оставались обязанности перед Императорской семьей, и лекарь не желал отказываться от них.

Им повезло с погодой. С самого начала путешествия ветер ни разу не сменил направления и дул уверенно и ровно, словно могущественный маг заговорил его, заставив нести огромные корабли вперед, не сбиваясь с курса. Небо по ночам было бесконечно звездным, и маленькая Лита, впервые взглянув на его подавляюще огромный бархатный шатер, несколько минут простояла на палубе, задрав голову вверх и не двигаясь.

Детлафф предпочитал не показываться, хотя Регис постоянно ощущал его присутствие. После своего помпезного представления, он снова начал избегать лишних глаз. Императору больших трудов стоило убедить генералов, что путешествие в Вызиму не представляло угрозы. Он, поверивший в надежность новых стражей, не спешил отказываться и от обычной охраны, и рыцари, сопровождавшие правителя, на третий день плавания начали перешептываться о том, что Эмгыр, похоже, заключил сделку с неведомыми темными силами, раз после дерзкого нападения не обеспокоился даже тем, чтобы удвоить караул.