Ева выглянула в коридор. Заспанная, такая уютная и красивая. Я замер, любуясь красавицей. Закрытое зеленое платье, облегало ее фигуру. Она похудела за эти дни, а под глазами залегли синяки. Малышка нервничает, переживает за бабушку. Захотелось обнять, приласкать и утешить ее. Но я уже не мог выйти из образа. Ева двинулась нам навстречу, грациозно двигая круглыми бедрами, длинные волосы переливались янтарным блеском в приглушенном свете ламп. Нежный румянец на щеках и чуть припухшие губы от вчерашних поцелуев. Я поколол ее своей жесткой щетиной. Улыбнулся при этом воспоминании, двинулся к ней. Она тянет меня, как магнит, даже плевать, что рядом Даша. Один жест королевы и жалкая подделка слетит по ступеням обратно в ад.

Но Ева прошла мимо в свою комнату, попросила нас не шуметь. Опять умакнула своим равнодушием! Сука!

Так не пойдет, я завелся не на шутку, готов зайти за ней следом и захлопнуть дверь перед вездесущим носом Даши.

Я снова сорвался, оскорблял ее. Униженние гордости единственное, что мне достается! Добиваю хрупкую жертву. Предлагаю тройничок с Дашей. Специально. Хочу втоптать в грязь остатки ее невинной души. Ангельской. Прям вижу за плечами крылья. А подо мной земля горит. Ад затягивает.

Ева оскорбляла меня больным извращенцем, хоть и трусилась рядом, как лист на ветру.

Не могу ее сейчас сломать. Не готов. Отпустил добычу…

Ева быстро спряталась за дверью, обиженная на меня. Пусть так, лучше, чтоб она знала насколько я прогнил и ничтожен. Она никогда не примет меня.

Даша в ярости кричала, зачем я отпустил Еву. Почему пощадил. Могли ведь прямо сейчас надругаться и сломать ее волю. Втоптать в топкое болото, из которого ей не выбраться. Стоило лишь протянуть руку, взять силой то, что она никогда не даст по доброй воли.

Но я так не захотел. Не знаю почему. Просто не смог. Слишком сильно люблю ее, эту гордую суку…

Я пообещал Даше, что она рассчитается за все. Что прийдет время, и я все организую. Хочет надругаться над ее честью. Получит. Я придумал план. Затащить ее в наш клуб, в нашу оргию. Трахнуть при всех, пустить по рукам.

Даша завелась, я вижу, как ее пустые глаза загорелись алчным азартом. На положительные эмоции она не способна. А вот позлорадствовать и глумиться всегда пожалуйста. Мне становится горько от того, что я ей уготовил. Но иначе я не смогу избавиться от своей больной зависимости. Возможно, если увижу, как она трахается на моих глазах с другими мужиками, меня попустит. Больше она не будет для меня чистой и непорочной. Станет шлюхой, займет место ниже плинтуса. Я тогда не смогу продолжать любить ее. Только и себя я возненавижу. Ну что ж такова плата за вход во врата подземного царства. Ад, жди меня…

Условно даю Еве время. Я решил не донимать ее. Дать расслабиться, поверить в то, что я могу быть заботливым и хорошим.

В случае с ней мне не тяжело.

На следующий день я снова вижу, как она целый день проводит у постели умирающей старушки. Я мрачнею при мысли, что она ее искренне любит. Вот, оказывается, как Ева умеет любить. Самоотверженно и сильно. Даже ненависть ко мне не способна заставить ее уехать.

Я уже понимаю, что все это не из-за наследства и не показное. Я научился разбираться в людях. Их гниль могу распознать даже на запах. А тут чистая привязанность, откровенное самопожертвование. Я горюю над тем, что не умираю я. Что это не со мной она проводит целые дни, не мне читает и помогает преодолеть боль. Но если б она видела и понимала, насколько я вымотался и нуждаюсь в ее внимании, она точно сжалилась бы. Хоть, возможно, в ее сердце уже нет места такому подонку, как я. И от этого еще противнее. От самого себя блевать хочется…

И за безразличие Евы, ненавижу ее и себя!

Нужно втереться Еве в доверие.

Приготовлю ужин и заставлю провести время со мной. Бабушку целый день лихорадило, и она ухаживала за ней. Я знаю, спросил у сиделки перед уходом. Женщина так тепло отозвалась "о внучке", что ревность меня снова начала разъедать. Ева всем нравится. Завоевывает расположение своей искренностью, чистотой.

Так и с детства, все миловались малышкой. То, что я для всех плохой, мне плевать. Раздражает, что Ева старается понравиться не мне. Для нее я пустое место, моральный урод, эгоист.

Я жду ее, но она решила остаться ночевать голодная. Наступаю на горло своей гордости, иду за ней. Трясусь как подросток перед первым свиданием. Вхожу в комнату больной.

Ева встает мне навстречу, растрепанная, усталая и при этом необыкновенно милая. Мне хочется сжать ее в своих лапах, утащить в логово ее истерзанное тело, не слазить с нее никогда.

Бабушка спит, я вывожу Еву.

Она настолько вымоталась за день, что на лестнице чуть не упала. Я мигом подхватил ее на руки.

Блядь, она как пушинка. Высохла от нервов и без еды. Я действительно урод и эгоист. Все время думал только о себе. Ни разу не задался вопросом, а как ей, рядом с таким чудовищем и умирающей любимой бабушкой.

Бережно прижимаю ее к себе. Она моя драгоценность, единственное, что мне важно в жизни. Даже отрицать глупо. Она моя жизнь. Мой воздух. Моя любовь.

— Почему ты меня ненавидишь, — еле шепчет малышка, но я ее хорошо слышу. Смотрю на нее долго. Она искренняя сейчас. Неужели тоже ко мне что то чувствует… Даже надеяться боюсь. Чтоб опять не обламаться…

Хочется закричать о том, что люблю ее. Все эти годы были для меня пусты и безлики. Только она мое спасение и шанс на нормальную жизнь. Но я вижу, что рано мне ей что то говорить. Она не поверит.

С трудом отпускаю ее от себя. Чувствую на своей коже ее запах. Вдыхаю, впитываю его. Не хочу с ним прощаться.

Ева слишком слаба. Заставляю ее поесть, набраться сил. Постепенно ее впалые щеки розовеют. Она разгибает спину, садится ровнее. Я любуюсь каждым ее движением. Просто не могу оторвать взгляда. Я соскучился за эти долгие годы. Когда то она липла ко мне в детстве. Думала, что мне это не нравится, но в силу своей наивности и возраста, все равно старалась угодить и заслужить мое внимание.

Если б она знала, как сильно всегда нравилась мне. Как я сходил с ума от желания заняться с ней сексом. Но я держался, ведь она была гораздо младше меня. А я уже был слишком опытен, разбалован женским вниманием. Я не смог бы ходить с ней за ручку под луной, бегать в кино и целоваться, не требуя большего. Я хотел ее трахать, всегда и много. Осознание моей порочной тяги сдерживало меня, не давало растерзать ее. Тогда, двенадцать лет назад, я еще не осознавал насколько мои чувства к ней глубоки и искренни. Я боялся обидеть ее, не оправдать надежды. А потом, когда она сама ко мне пришла в кровать, голая и податливая, такая сладкая, я не сдержался. За всю мою жизнь это был лучший секс. С ней.

А она обманула. Сбежала. Не она обиделась, а меня обидела. Вот так урок на всю жизнь. Зато я точно понял, что люблю ее. Эту ангельскую совратительницу.

Ева доела и встала намереваясь уйти спать. Не могу, не хочу ее отпускать. Прошу лишь о поцелуе. Знаю, что откажет, но я решил позлить ее. Увидеть в мой адрес хоть негативные эмоции.

А Ева поколебалась мгновегие и сама потянулась ко мне. Я опешил от ее нежности. Мягкой и сладкой, как нуга. Ева поцеловала меня первая. В штанах праздник, член улыбается. А я, как прирученный зверь, виляю хвостом и безумно рад ее ласке. Набрасываюсь на ее губы. Голодный, мне мало. Хочу растерзать, подмять под себя. Но она слишком слаба. Боюсь, что сейчас точно не выдержит моего напора. Отпускаю ее, а сам шатаюсь.

— Спокойной ночи, Камиль, — вещает нежный вкрадчивый голосок. Хитрая сучка, чувствует власть надо мной. Уходит в свою комнату.

Я стоял, как вкопанный. Не знаю сколько прошло времени. На губах чувствую ее мягкость, вкус полевых цветов, запах лекарств, которыми она за день пропиталась. Ловлю себя на мысли, что улыбаюсь, как последний придурок.

Не могу совладать с искушением. Меня влечет магическая сила, страсть, желание. Поднимаюсь быстро на второй этаж. Подхожу к двери в ее спальню. Ева сама меня поцеловала, дала шанс. Я легонько касаюсь ручки на двери. Боюсь, что она рассыпится, стоит мне приложить хоть долю бушующей во мне силы. Осторожно поворачиваю, не дышу. Боюсь спугнуть миг откровения, испугать ее. Представляю, как нежная малышка снова тянет ко мне свои руки, обнимает за шею. Треплет холку. Готов быть ее верным псом, лишь бы гладила, целовала, позволяла себя касаться.