Я зашла в комнату и осмотрела свой гардероб. Я не взяла ни одного черного платья. Я не предполагала, что мне понадобится траурная одежда. До последнего надеялась, что бабуля проживет гораздо дольше, и я успею познакомить их с Мироном лично.

Я быстро натянула джинсы и темно синюю футболку. Затем зашла в ванную расчесалась, собрала волосы на затылке в тугой бублик. Умылась и высморкалась. Голова разболелась от постоянных рыданий. Подумать только, а вчера я засыпала спокойная и почти счастливая.

Сегодня же я снова стала самым одиноким и несчастным человеком. Если бы не Мирон, то и жить было бы незачем.

Я отогнала глупые мысли, бабуля бы не одобрила их. Теперь надо подумать о ней. Нужно организовать похороны и постараться сделать так, чтоб она упорхнула в небо с чистой совестью. Не чувствовала, что оставила немощных наследников. Говорят, что слезы, как топкое болото, долго держат души умерших. Поэтому надо стараться держать себя в руках, насколько это возможно.

Ближайшие дни будут тяжелые, поэтому надо крепиться.

Камиль сделал нужные звонки. Когда я вышла из комнаты и пошла к бабуле, у нее уже была сиделка рядом. Она перекладывала вещи, выбрасывала ненужные лекарства.

Женщина делала все как на автопилоте, молча. Я не стала ее выгонять из комнаты. У каждого своя работа. Я села на кровать. Бабушку раскрыли и сейчас явно было видно насколько она высохла. Как сломанная ветка. Некогда роскошная зеленая, цветущая, а теперь тонкая, ломкая и безжизненная.

Я взяла холодную руку и поцеловала чуть скрученные пальцы. Такая холодная, хотелось согреть. Я сидела возле нее не шевелясь больше часа.

Слышала, как Камиль вошел с представителями похоронного агенства. Позже подошел священник, зажег кадило и начал ладаном окуривать комнату. Я продолжала сидеть и держать бабушкину руку.

Камиль подошел ко мне сзади и положил руку мне на плечо. Я вздрогнула.

— Пойдем, пусть люди работают, — сказал он. Я послушно встала и поплелась за ним.

Камиль взял меня за руку, так просто, будто сейчас мы впервые близкие люди. Я смотрела, как наши пальцы переплелись. Горе объединяет. И как бы Камиль не старался вести себя грубо и жестко, он любил бабушку. Я уверенна…

Мы спустились на кухню. На лестнице мужчина придерживал меня сильнее, боясь, что я упаду. Я и сама не хотела покатиться по ступеням, чувствуя как дрожат колени, поэтому учтиво принимала его помощь. У меня не было ни желания ни сил анализировать его поведение. Я просто послушно принимала его расположение и помощь. Я даже была благодарна, что он утихомирил в такие дни свою ненависть ко мне, хотя бы ради уважения к усопшей.

Похороны прошли на третий день. Эти дни прошли как в тумане. Бабушку забрали в похоронное бюро готовить к церемонии. Дом был совершенно пуст. Камиль уезжал на ночь. Возвращался днем или утром, перекидывался парой фраз. Уныло провожал меня взглядом. А я уходила в свою комнату и подолгу плакала, хоть и обещала себе каждый раз не раскисать.

Один раз позвонил Игнат. Он не дождался моего звонка и набрал меня сам. Я сквозь слезы с трудом объяснила, что случилось. Он сказал, что не будет меня тревожить. Чтоб, когда я буду готова или захочу с ним поговорить, обязательно перезвонила, он будет ждать. Я была благодарна ему за понимание.

С Мироном я разговаривала несколько раз. Он вкратце рассказал, что в школе и погоревал со мной о потере близкого человека.

Выразить соболезнования позвонила и Таня. Подруга не шутила в обычной своей манере. Говорила четко и по делу. Просила не задерживаться и скорее возвращаться. Я с ней была согласна. После похорон меня ничего здесь больше не держит.

Лишь Костя написал мне сообщение. Сухие слова сожаления, что старушка умерла. Меня это обидело больше всего. И я решила в память бабушки, первое, что сделаю, когда вернусь, подам на развод и разъедусь с мужем. Он мне стал совершенно посторонним человеком уже давно, мы оба устали притворяться.

В день похорон я попросила Прокопа свозить меня в город с утра и купила черное закрытое платье до колен. Еще маленькую шляпку с сеткой на лицо, чтоб меньше кто видел мои слезы. Дома я переоделась и поехала на кладбище в фамильный склеп.

Бабуля была красавица. Ее накрасили, припудрили и одели в любимый костюм, на голове повязали черную косынку.

Когда гроб закрывали, я снова расплакалась. На похоронах были близкие подруги, несколько семей соседей, весь персонал, обслуживающий дом, я и Камиль. Я была рада, что он не приволок свою ведьму Дашу. Бабушка не любила его девушку, и я ее теперь хорошо понимала. В память и уважение к бабуле Камиль решил не звать эту стерву.

Поминальный ужин накрыли в столовой при похоронном бюро. Все было просто и тихо. Мне все время казалось, что это театральная постановка. Будто вот — вот поднимется занавес и ко мне выйдет моя жизнерадостная старушка, целая и невридимая. Принять действительность было тяжело. Будто мозг подкидывал варианты выхода.

Камиль в черном костюме с черной рубашкой и галстуком казался мрачным и угрюмым. Он не подкалывал меня, вел себя спокойно. Принимал соболезнования и говорил тосты светлой памяти бабули.

Мое траурное настроение вконец вымотало меня. Я решила уехать как можно скорее. В доме царила гнетущая тишина и одиночество. Я купила билеты на вечер. Не хотела оставаться с Камилем в пустом доме.

Сейчас он вел себя нормально, но что взбредет ему в голову в следующую минуту, я не знала. Он непредсказуем и жесток, это я давно усвоила.

Поэтому я не раздумывая купила билеты на вечерний самолет. Зашла в комнату бабули, посидела на последок на ее кровати и взяв свои вещи спустилась к Прокопу. Водитель уже ждал меня.

Моя миссия в этом доме выполнена.

Камиля ни у себя в комнате, ни на кухне не было. Я не собиралась сбегать не прощаясь, просто не могла его так долго ждать. Он наверняка со своей девушкой и ему не до меня. Поэтому я решила не навязываться больше.

Из уважения и в знак былой любви, я написала ему записку

" Спасибо, Камиль, что в последние дни не изводил меня и вел себя нормально. Я оценила, как тебе было тяжело сквозь чувство ненависти ко мне, не срываться и не ругаться. Заботиться, поддерживать меня в такой тяжелый час. Мне жаль, что у нас не получается нормальной дружбы. Возможно, со временем ты сможешь принять приютскую сиротку в свое сердце и позволишь себе относиться ко мне с меньшим раздражением.

В любом случае, я рада, что была частью твоей семьи. Желаю тебе удачи. Ева"

Я прикрипила эту записку магнитом к холодильнику и с легким сердцем снова покинула отчий дом.

Я вернулась в свою квартиру изменившимся, другим человеком. Мне предстояло много нелегких решения, но я была готова. Несмотря на внутреннюю надломленность, я знала, что смогу изменить свою жизнь. Ради светлой памяти бабули, я должна стать свободнее и счастливее.

Решение о разводе не было выстраданным и тяжелым. Скорее наоборот, оно меня окрыляло и освобождало от оков, в которых я добровольно держала себя много лет. Я, как страус, прятала голову в песок, скрывалась за высокими стенами от жизни. Не позволяла себе подумать о себе и возможном счастье.

На одном чувстве благодарности отношения в семье не строят. Подсознательно я это всегда знала. Ведь я ощущала себя обязанной Косте за то, что он принял меня с сыном, помогал в его воспитании. Но мы давно стали разными людьми, не интересующимися друг другом.

Уже стемнело и в квартире было тихо и тепло. Я сняла обувь, бросила сумку на пол. Зашла в комнату к Мирону. Сын сидел за компьютером в огромных наушниках. При моем появлении он встал и прошел мне навстречу. Такой высокий, немного взлохмаченный. Черные завитушки волос, глаза маслины, он все больше становился похожим на Камиля. Сердце трепетало в груди от любви к Мирону и тоске по его отцу. Я обняла его и уткнулась ему в грудь. Он высокий, еще слишком худой, но уже в нем чувствуется мужская сила. Я всхлипнула, не могла сдержать слез. В последнее время я стала слишком сентиментальна. Эмоциональна и ранима.