— Бешенная сучка, — говорил он сквозь поцелуи, которые становились мягче с каждой секундой. Соленая кровь становилась слаще. А наше единение крепче.

Тягучей патокой смешивалась слюна, становясь медом. Мы пировали друг другом. Наслаждались нектаром нашей любви.

Искры в глазах все не меркли. Член становился снова крепче. Движения бедер Камиля плавнее.

Я расслабила руки, лаская его истерзанные плечи, лицо. Прихватывая и удерживая его шею, чувствуя капли пота на коже. Впитывая его мускусный запах всеми рецепторами. Словно я собирала его и пропускала сквозь кожу. В себя. Ближе к сердцу.

Камиль толкался медленно и с оттяжкой.

— Я тебя люблю. Прости. Прости меня, — шептала я ему. Теперь он услышит меня, я знала.

Сейчас я могу говорить. Он знает, что я раскаиваюсь. Жалею о каждом дне, прожитом без него. Умираю от осознания своих ошибок. Воскрешаюсь под ним заново. Словно он мой живительный источник. Мой мир в котором я хочу существовать. Хочу жить и дышать полной грудью.

— Камиль, я тебя люблю, — снова и снова говорила я.

Он чуть отклонился, посмотрел осмысленным взглядом мне в глаза. Сквозь черную похоть и злость замелькал огонек надежды. Сначала несмелый и едва различимый, он разгорался с каждым толчком его члена во мне, с каждым моим выдохом.

— Стерва! Ева ты стерва, — повторял он едва слышно, — Лишила нас жизни на двенадцать лет. Отобрала у меня сына. Молчала, сука, глядя все эти годы мне в глаза. Занималась со мной сексом и не призналась, что у нас есть ребенок, — я молчала. Слезы выступили в глазах. Ему надо было выговориться, а мне прочувствовать его боль. Я ее понимала, перерабатывала во влагу, которая текла солеными слезами из глаз и стекала к вискам, — Ева, я должен был тебя убить за твою лицимерную ложь. Но…я сам виноват во многом… — он упал на меня, словно в нем сломался стержень ненависти и лютой злости. Словно он выгорел и обмяк, — Я сам тебя испугал. Обидел. Поверил родителям. Тому, что они наговорили о тебе. Я должен был слушать свое сердце. Все эти годы я знал, что любил тебя…люблю.

Он поцеловал бережно мои глаза из которых уже лилась радость и облегчение. Возможно из-за выпитого алкоголя ему стало легче признаться. Самому разрушить стену, которую он упорно воздвигал от меня все эти годы.

Мы обнимались и говорили, словно в нас прорвало плотину. Наш секс перерос в занятие любовью, а очередной оргазм был наполнен щемящей нежностью и любовью.

Мы сделали это. Мы смогли простить друг друга. И ощущения в груди были словно я прыгнула без парашюта с высоты птичьего полета. Летела вниз до самой земли с уверенностью, что разобьюсь насмерть. А в последние секунды у меня выросли крылья за спиной. Огромные и мощные. И вместо того, чтоб разбиться, я резко взлетела обратно в небо, ближе к теплому яркому солнцу нашей любви.

— Расскажи мне за Мирона. С каким ростом и весом он родился? Когда сделал первый шаг, когда сказал первое мама… папа, — на этом слове Камиль сильнее сжал мои волосы, которые он лениво и нежно перебирал пальцами. Я быстро поцеловала его в колючую щеку. Показала, что теперь я рядом и буду поддерживать его. Мы вместе, а потому нам легче и вдвойне быстрее восполнить утерянное счастье.

— Все расскажу, любимый, обязательно, — шептала я ему с улыбкой.

Мы лежали уставшие и счастливые. Абсолютно голые. Моя голова покоилась на груди Камиля и я, убаюканная ударами его сердца, больше не боялась говорить. Напротив, нам словно необходимо было выговориться, узнать, наконец, друг друга. А Камилю предстоит многое узнать о сыне. Я с удовольствием ему все расскажу и покажу все фотографии нашего мальчика.

Я отвечала, а Камиль спрашивал. Его вопросы просто не иссякали. Он слушал так внимательно, словно ценнее этой информации у него в жизни ничего нет.

Невольно щемило сердце, понимая, сколько он всего пропустил по моей вине. И сад, и потерю молочных зубов, и успехи на плаванье, и первую драку в школе, и его первые экзамены в школе…

— Ты хорошо его воспитала… — задумчиво произнес Камиль, спустя больше часа наших откровений, — Отныне я продолжу. И, Ева, я надеюсь ты уже беременна. Потому что я больше не намерен пропускать рождение своих детей. С тебя, как минимум еще двое! И распишемся на днях. Не хочу, чтоб ты снова сбежала, когда узнаешь о своем положении.

Я аж привстала на локти и заглянула ему в лицо. О возможной беременности я не думала. Но ведь мы не впервые занимаетмся незащищенным сексом. Меня прошиб холодный пот. Сколько прошло с того дня, когда Камиль защитил меня от Игната, и мы в моей квартире любили друг друга?! Уже как второй месяц подходит к концу, а месячных у меня нет…

— Камиль… — я смотрела на него остекленевшими глазами.

Он заметно напрягся.

— Говори! — грубо приказал он и нахмурился. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Так и его уже пугали любые изменения в моем поведении. Он не понял, что я хотела сказать. Я выдохнула свои предположения

— Камиль, ты помнишь ту ночь, когда мы с тобой занимались любовью в моей квартире. А у меня ведь уже задержка…

Мой эмоциональный итальянец несколько секунд переваривал информацию, затем резко потянул меня в свои горячие объятия. Прижал так крепко, что я думала у меня треснут ребра. Его смех в моих волосах был такой искренний и счастливый, что я снова расплакалась. Уже понимая, что моя сентиментальность обусловлена действием гормонов…

— Ох, Ева, значит быть нам снова родителями, — потянул мечтательно он.

Поцеловал мой заплаканный соленый рот.

— Камиль, я тебя очень сильно люблю… — шептала я в его крепких надежных объятиях.

— И я тебя…сестренка, — чуть тише с легкой насмешкой ответил мой невыносимый братец!

Я всю жизнь бредила о родных и близких людях. Самой моей громкой и требовательной мольбой было обрести свою настоящую, любимую семью.

И теперь я точно могу сказать, что мечтайте осторожно. Потому что все мечты сбываются!

И моя сбылась!



Я счастлива, любима…и беременна❤

Конец