Эти мысли галопом неслись в голове у Брена, а самолет — небольшой, одномоторный — приближался вдоль пересекающей ручей дороги, шел на малой высоте и прямо на беглецов. Всадники вокруг вытаскивали пистолеты, у двух-трех оказались охотничьи ружья — а Брен до сих пор не знал, то ли атеви придумали, как установить на самолет пулеметы, то ли просто отчаянный пилот заметил их и решил напугать.

Обшивка самолета достаточно тонка, пули могут пробить ее и поразить летчика или какие-то важные части машины, вроде топливных баков. Брен не знал конструкцию настолько подробно. Ее передавали не в его вахту, наверное, это было еще при Уилсоне…

Сердце тяжело бухало от страха. Колонна остановилась и развернулась для отражения атаки. Брен держал Нохаду на коротком поводе, а вокруг гремели выстрелы, нацеленные в небо.

Самолет с ревом пронесся над ними, в воздухе загремели взрывы, метчейти шарахались и прыгали, только что не кидались в паническое бегство. После огненных вспышек в небе оставались пухлые облачка дыма. С горы катились камни, срывали лавинки мелкого гравия.

— Взрывчатку бросают, — сказал кто-то.

Бомбы. Гранаты. Самое главное, помни, атеви умеют считать. Много ошибок они не сделают.

— Они плохо рассчитали время задержки, — торопливо объяснял он Сенеди, который оказался рядом. — Срабатывает слишком рано, выше нас. Теперь они переналадят взрыватели. Нельзя дать им сделать второй заход.

— От нас это не зависит, — сказал Банитчи.

Атеви не потеют. Но Банитчи вспотел. Лицо у него было такого цвета, какого Брен никогда не видел у атеви, он аккуратно вставлял в пистолет очередную обойму — не так уж много их оставалось у него на поясе.

Самолет разворачивался для следующего захода, а тем временем вся группа вслед за Бабсом рванулась быстрой рысью вниз по дороге, к ручью. Теперь метчейти сбились тесно, как позволяла местность, неслись прямо по кустам.

Правильно, изменить свою высоту, изменить уравнение прицеливания, молча думал Брен, самое лучшее, что нам можно сделать, раз местность не дает никакого укрытия, — а атевийский пилот сейчас пытается вычислить, куда ударят его бомбы… Кто-то неподалеку от Брена кричал, что надо сосредоточить огонь на фюзеляже и кабине, а не на крыльях, топливные баки смещены к середине.

Сумасшествие, все это — сумасшествие! Брен снова услышал рев мотора, оглянулся — самолет стремительно надвигался на них, на этот раз сбоку, перевалив через гору напротив, оставив им совсем короткое время на стрельбу.

Взрывы ударили на горе наверху, обрушили на них град камней и земли Нохада подпрыгнула и задрала голову на врага, которого не могла достать.

— Поумнел, ублюдок, — сказал кто-то, а Илисиди, как всегда впереди, быстро повела колонну вокруг отрога холма, теперь в сторону от дороги; они скакали и слышали, как сзади самолет разворачивается снова.

Потом с юга донесся отдаленный раскат — звук грома. Надвигалась непогода.

«Пожалуйста, Господи, — думал Брен. — Спрячь нас за облаками, прикрой». Он нервничал из-за бомб. А теперь появилась возможность спастись — у него задрожали руки, под мышками проступил пот.

Еще один заход. Бомба разорвалась позади колонны и подожгла куст.

И сразу же пронесся с ревом второй самолет и сбросил бомбы на другую сторону холма.

— Их два! — закричал Гири. — Дьявол!

— Этот пока не рассчитал, — сказал Банитчи.

Первый самолет уже возвращался снова. Он застиг беглецов на открытом склоне, Банитчи, Чжейго, Сенеди и все остальные спокойно целились, ведя стволами. В последний миг Сенеди скомандовал:

— Бей за обтекатель!

Они открыли огонь, эхо вернулось от второго холма.

Рев мотора над головой — и все. Самолет пролетел, не сбросив бомб. Пронесся над самым гребнем холма, а через секунду земля дрогнула от громкого взрыва.

Но беглецам было не до радостных криков. Второй самолет быстро приближался, и колонна снова пришла в движение — они выбирали путь между камнями и мчались сломя голову. Снова ударил гром. Брен понадеялся, что это гром… Второй самолет настиг их — но сбросил бомбы слишком рано. Они взорвались у гребня холма.

Беглецы спустились по крутизне, потом нырнули в узкое ущелье — теперь у самолета при его скорости намного меньше времени на прицеливание, чем у них. Они слышали, как самолет приближается. Его мотор чихал, а гром — это должен быть гром! — раскатывался и рокотал в отдалении.

Эта машина неисправна, подумал Брен. Что-то с ней не так. Боже, есть надежда…

Он не думал, что самолет сбросит бомбы. Только следил, как он делает заход по узкой полоске неба над ними.

Но тут справа вверху ударил взрыв, и Нохада прыгнула. Брена резко ударило в плечо, а всадник рядом с ним упал — Брен не разглядел, почему, ему в лицо летел куст, он вскинул руку, чтобы закрыться, а потом Нохада вынесла его на холм и остановилась вблизи Бабса.

Взрывная волна наполовину оглушила его, но не полностью, он слышал, как визжит неподалеку метчейта от страха или боли. Он оглянулся, увидел внизу всадников на том месте, где он был в момент взрыва, и попробовал развернуться туда. Однако у Нохады было другое мнение на этот счет, она решительно вернула его на место, а тем временем вниз поскакали другие наездники.

Но Банитчи Брен видел; потом разглядел Чжейго среди тех, кто спешился, услышал одиночный выстрел. Визг резко оборвался, оставив в ушах тишину и звон; потом, после короткой ожесточенной борьбы и очередного неохотного разворота Нохады на косогоре, он увидел, что люди садятся в седла и колонна перестраивается.

Вдоль строя проскакал всадник и доложил Илисиди и Сенеди, что погибли трое; он назвал три имени, в том числе — Гири.

Брен почувствовал… в первое мгновение сам не понял, что почувствовал. Словно удар в живот. Гибель человека, которого он знал, некоей известной величины, когда вокруг столько всего меняется, — он воспринял это как личную потерю; но в то же время он порадовался, что это не Банитчи и не Чжейго, а потом предположил как-то смутно, без особых обоснований, что его чувство потери было сугубо эгоистичным и базировалось на эгоистичных человеческих мерках, которые не имеют ничего общего с ман'тчи, с тем, что атеви чувствуют и чего они не чувствуют.

Он больше не отличал хорошее от плохого. У него болела голова. Все еще звенело в ушах, каждый вдох отдавал дымом и порохом. Они с Нохадой оба были заляпаны грязью, несмотря на то, что находились почти в голове колонны, заляпаны грязью, облеплены обрывками листьев — он не знал точно, чем еще, и не хотел знать. Только вспоминал все время толчок от взрыва, стену воздуха с какими-то ошметками, которая почти слилась со взрывом на дороге вспомнил резкий удар, когда что-то ткнуло его в руку с такой силой, что до сих пор было больно. Нет, эта единственная точная бомба — чисто случайная удача. Такое попадание может и не повториться.

А может и повториться при следующем таком налете — он не знал, как далеко им еще надо проехать, и не знал, как долго может противник высылать самолеты из аэропорта Майдинги и бомбить их снова и снова, а они ничего, ну совсем ничего не могут с этим поделать…

Но второй самолет не вернулся — то ли разбился где-то на горном склоне, то ли улетел обратно в аэропорт, а тем временем раскаты грома становились все слышнее.

Еще через некоторое время надвинулись тучи, принесли с собой сначала холодный воздух, потом брызги дождя и треск грома. С первыми каплями дождя всадники вокруг Брена, не спешиваясь, полезли в свои сумки, вытащили черные пластиковые дождевики и начали натягивать на себя. Брен подумал с надеждой, что у него в снаряжении тоже найдется такой — и обнаружил во вьючке возле колена — позаботился кто-то предусмотрительный, помнящий, что сейчас сезон холодных горных дождей. Брен нашел дождевик уже под первыми каплями дождя, надел на голову и постарался прикрыть как можно большую часть себя и мягкого седла, а потом еще и застегнул на горле, когда хлынул холодный ливень, ударил слепящим шквалом, побежал струйкой по шее.