– Можно к вам, Дмитрий Станиславович? – спросил он с учтивой улыбкой.

– Ну конечно, проходите, Иван Кузьмич, – ответил Давыдов, снимая очки.

Иван Кузмич застенчиво вошёл в кабинет и прикрыл за собой дверь.

– Как поживаете, Иван Кузьмич? – спросил Давыдов, протягивая руку для приветствия.

– Спасибо, Дмитрий Станиславович, вашими молитвами, – ответил, здороваясь, посетитель.

– Ну что же вы стоите? Присаживайтесь, – пригласил Давыдов гостя, показывая рукой вокруг стола.

В кабинете тренера было просторно и, если можно так выразиться, весьма многогранно. На стене висели фотографии с чемпионатов, запечатлевшие моменты награждений бойцов. С каждого снимка улыбался чемпион мира по смешанным единоборствам либо восходящая звезда этого вида спорта. Везде на этих снимках был и Давыдов, так как он сам этих звёзд выращивал и продвигал вперёд.

Перед столом стоял старинный комод из красного дерева. От ножек и до платформы по нему ползли быстрые извивающиеся драконы; ручки, исполненные в форме иероглифов, были сделаны из жёлтого металла в виде катан – самурайских мечей. На комоде, в подставке для мечей, находились две катаны и два самурайских кинжала – вакидзаси. На декоративных полках, развешанных на стенах кабинета, помещались многочисленные кубки и медали, полученные клубом «Русский легион», которым руководил Давыдов.

За креслом, где сидел Давыдов, стоял шкаф, тоже старинный, заполненный всевозможной духовной литературой разных религий и учебниками по самосовершенствованию и различным единоборствам, собранными со вcего света.

Под фотографиями возле стены располагался удобный диван, а вокруг стола в форме буквы «Т» были расставлены стулья, и жест Давыдова приглашал гостя устроиться там, где бы он чувствовал себя удобнее.

Гость сел поближе к нему и с тоской произнёс:

– Я уже и думать забыл о спорте, в мои-то годы…

– Да бросьте, Иван Кузьмич. У вас жена молодая, вот вам и спорт, – улыбнулся Давыдов.

– Жена-то молодая, да я уже не тот, Дима, – ответил тем же тоном Кузьмич.

– Старый конь борозды не портит, – не унимался Давыдов.

Кузьмич закашлялся; потом, хитро улыбаясь, заговорил уже другим тоном:

– Я ведь зачем пришёл-то, Дмитрий Станиславович… Выборы на носу. И в депутаты, и мэра в этом году. И везде там у меня интерес есть. А поскольку вы будете принимать непосредственное участие…

Давыдов начал было отмахиваться, но Кузьмич его остановил, вынув из кармана небольшой свёрток и приговаривая:

– Я знаю, как вам, спортсменам, тяжело; вот от души помочь хочу. – И он аккуратно положил свёрток на стол перед тренером.

– Ну, раз от души… Почему же не взять. Молодёжь ведь растить надо, – сказал Давыдов и смахнул свёрток в ящик стола.

– Вот и ладно. – Кузьмич изобразил подобие улыбки. – Я потом зайду к вам, поближе к событиям, – добавил он, вставая.

– Наши двери для вас всегда открыты, – ответил Давыдов.

Уже дойдя до двери, Кузьмич обернулся:

– Небось опередил-то всех старый дед?

– Вы первый, как обычно. Отношение к вам тоже будет соответствующее, Иван Кузьмич.

Кузьмич вышел и с довольным видом прошёл по коридору.

Дмитрий Станиславович вышел из кабинета и, пройдя в зал смешанных единоборств, знаком подозвал к себе своего помощника Артёма Троицкого.

Когда Артём подошёл, Давыдов сказал:

– Бери ребят, и приходите ко мне в кабинет, – и вышел из зала.

Тренер стоял и смотрел в окно, которое выходило на парковку, на Кузьмича, садившегося с резвостью двадцатилетнего юнца в свою машину. И, когда та начала отъезжать, услышал за спиной стук в дверь.

– Заходите, ребята! – крикнул он и подошёл к столу.

В кабинет вошли три безукоризненно, атлетически сложённых парня. С двоими из них читатель уже знаком: это Артём Троицкий и его друг, который был секундантом Артёма на последнем выступлении, Сергей Морозов. Имя третьего было Александр Белецкий. Он был, как и его друзья, инструктором в школе Давыдова по вольной борьбе и тоже время от времени выступал на соревнованиях вместе со своими друзьями. Все трое были разогреты, и на их лицах выступили капельки пота.

Давыдов сел и открыл ящик стола.

– Закрой дверь на замок, Артём, – попросил он Троицкого.

Когда дверь закрылась, тренер достал из ящика стола один за другим разных размеров пакеты, похожие на тот, который только что так любезно вручил ему Кузьмич, и улыбнулся.

– Ну-у-у-у… что я говорил? – протянул он, разворачивая пакеты.

– Кузьмич приходил, Дмитрий Станиславович? – спросил Троицкий.

– Да-а-а-а… Приходи-и-и-ил… – ответил довольным тоном тренер.

– Понял, лошара? Я же говорил, что он придёт сюда, – сказал Троицкий, одновременно отходя в сторону и проводя удар в печень Белецкому.

Белецкий, в свою очередь, поставив блок, едва не схватил ногу, которая последовала в голову за ударом в печень.

– Пошёл ты, дамский угодник! – ответил Белецкий и уже двинулся было на Артёма, но голос тренера остановил их обоих:

– Ну что вы как дети, пацаны? Тут бабла нам принесли люди добрые, а вы всё никак не наиграетесь.

– Да им оно не нужно, Дмитрий Станиславович, – вступил в разговор Морозов. – Зачем вы их вообще сюда пригласили, детский сад этот? – И он вовремя стал отражать удары своих друзей, посыпавшиеся теперь на него с двух сторон.

– Ну, раз вам деньги не нужны, идите тогда в коридор, деритесь там и мне не мешайте! – сказал Давыдов.

Все трое как по команде остановились, и на их лицах появился налёт серьёзности и готовности слушать учителя.

– Ты, Артём, – начал тренер, – будешь помогать нашему главному благодетелю. – И, отсчитав некоторое количество купюр, положил их перед Троицким. – Ты, Серёга, – Емельянову, – сказал тренер, кладя перед Морозовым пачку купюр. – Ну а ты, Саня, займись Кузьмичом. – И Давыдов положил третью стопку денег перед Белицким. – Работаем как и договорились. Вначале каждому даём понять, что именно у него все концы в руках, потом сталкиваем их лбами и отдаиваем в одно ведро. На финишной прямой поддерживаем того, у кого ещё остались деньги и желание, и вместе с ним выигрываем финальный кубок.

Когда Давыдов говорил это, его глаза светились озорным огнём, который перешёл и на глаза учеников.

Давыдов встал и обменялся со всеми рукопожатием.

– Удачной охоты, джентльмены! – напутствовал он парней. И, дождавшись, пока все вышли из кабинета, быстрым шагом направился в зал смешанных единоборств.

В сером пятиэтажном здании на улице Греческой в Задонске внешне как будто не происходило ничего особенного. Да оно ничем особенным от обычных офисных зданий и не отличалось, если бы не знак «щита и меча» на главных воротах при въезде. Какая напряжённая жизнь кипела за стенами этого отнюдь не унылого заведения, дано было знать не каждому, даже если это был сотрудник. Во всех подразделениях велась своя тематическая работа, и выполнялась она, как у пчёл в улье, со знанием дела и без излишней расторопности, эмоций и суеты.

Иногда люди, проходившие по коридорам, здороваясь и пожимая при встрече руки, изображали на лице некое подобие улыбки. Но при этом они обжигали друг друга таким взглядом, после которого не оставалось сомнений, что любой из них – грамотно и хорошо обученный верный пёс системы, созданной для подавления и укрощения фактически любого, кто не является частью их большой и дружной семьи.

В одном из кабинетов этого здания и сидел молодой сотрудник, относительно недавно назначенный на свою должность. Назовём его Константином. Сидел Константин и размышлял над только что полученным заданием своего начальства.

Дело в том, что Костя был куратором всех неформальных объединений в Задонске, к которым относились и боевые сообщества, состовшие из клубов по единоборствам и футбольных фанатов. Народец суровый и непокорный достался ему. Но, используя профессиональные навыки, он сумел найти в каждом отряде этих людей свои уши и глаза. Спортсмены ведь народ зачастую совсем не гибкий, а суровый и прямой. Набедокурят где – приходится им помогать. Зачем же по молодости да по незнанию сразу людей в тюрьму сажать? Вот и создавались негласные дружбы у Константина в рядах курируемого им поля.