– Моника, ты моя подруга, и ты влюблена в него. Я уже сказала однажды, что он тебя недостоин. Не вижу смысла продолжать разговор на эту тему, ведь ты считаешь по-другому.

– Я просто не понимаю. От Пола в восторге все. Вообще все. И только ты…

– Ну хорошо. Раз ты настаиваешь… Взять хотя бы его работу.

– Работу? – потрясенно переспросила я. – Ведь он один из лучших юристов в «Майклсон и партнеры». Ты же сама юрист. Неужели ты не понимаешь, что его карьера идет в гору, и…

– Это не совсем то, что я имею в виду, – перебила она. – Ты знаешь, какое дело он сейчас ведет?

Я молчу. Я никогда не вникала в подробности работы Пола.

– А я знаю, – сказала Лу в ответ на мое молчание. – Хочешь, расскажу? Это дело о том, как компания «Эйэфджи Технолоджи» использовала разработку одного талантливого ученого без его согласия, несмотря на то, что у него был патент. Угадай, чью сторону защищает твой Пол?

– Я… я понятия не имею, – глухо ответила я, чувствуя себя неуютно.

– Я возмущена поведением «Эйэфджи Технолоджи». В интернете набирает обороты компания в поддержку автора изобретения. Но это все ничего не значит, потому что «Эйэфджи Технолоджи» пользуется услугами лучших адвокатов, которые находят лазейки и используют их, чтобы победить.

Лу говорила четко и спокойно, а мне хотелось съежиться, спрятаться, заставить ее молчать. Я не могла поверить, что Пол – мой идеальный Пол – может вести нечестную игру.

– Тебе повезло, – попыталась оправдать его я. – Ты можешь выбирать, за какое дело браться. У Пола такой возможности нет.

– Повезло ли? – переспросила она с легкой усмешкой.

Слова Лу долго не выходили у меня из головы, и, в конце концов, я решилась поговорить с Полом. Я зашла издалека, спросила, правда ли, что он представляет интересы «Эйэфджи Технолоджи», хотя знала, что Лу не стала бы мне лгать.

Пол был удивлен моим вопросам.

– Ты редко интересуешься моей работой, – сказал он после короткой паузы.

– Ну, сейчас дело громкое.

– И резонансное, – согласился Пол. – Да. «Эрик Клайслер против «Эйэфджи Технолоджи». Сегодняшнее заседание прошло успешно. У меня есть все шансы на победу.

– А в чем суть дела?

– Клайслер считает, что «Эйджифи Технолоджи» использует его разработку в производстве нового поколения микроволновых печей, и требует многомилионную компенсацию. Компания с ним не согласна.

– А как считаешь ты?

– Я адвокат, а не судья. Мое дело – защищать клиента.

– Даже если клиент виновен?

– По умолчанию, клиент не виновен, пока не доказана его вина. Определять вину – задача суда.

– Подожди. Ты же изучил дело, неужели из материалов непонятно, кто прав, а кто – нет? Они действительно украли разработку?

– Моника, каждый должен заниматься своим делом. Что будет, если врач начнет рассуждать, стоит ли ему лечить пациента? А вдруг к нему попал грабитель? Вор? Насильник? Что теперь? Не оказывать помощь? Нет. Врач лечит всякого, кто к нему придет. Я делаю то же самое.

Слова Пола звучали логично. Юриспруденция – сложная сфера; я знала, что в ней много нюансов, тонкостей и спорных ситуаций. Но что, если вина клиента очевидна?

Подъем тяжелый, но времени у меня не так много, поэтому я иду без остановок. И вот я на вершине. Сажусь на огромный, нагретый солнцем валун, пытаюсь отдышаться и прийти в себя. М-да. Пол прав, давно пора начать хотя бы бегать по утрам. Мне еще нет и тридцати, а получасовой подъем совершенно выбил меня из сил.

Дышать становится легче, я поднимаю голову, и у меня снова перехватывает дыхание.

Я – на небольшом каменном утесе: до обрыва всего с десяток шагов. Над головой – ярко-синее небо, внизу – желто-золотистый лес, раскинувшийся до самого горизонта. К краю обрыва ведут естественные пологие ступени. Между камней растут цветы, и я подхожу ближе и сажусь на корточки, чтобы рассмотреть их. Дует ветер, легко всколыхнув лепестки. Я поворачиваю голову в сторону обрыва, и внезапно на меня накатывает ужас.

Я трясу головой, но наваждение не проходит. Я резко выпрямляюсь и снова оглядываюсь. Что происходит? Внутри меня – смесь тревоги, ужаса и чего-то еще, чему я не могу дать названия, какого-то смутного беспокойства. Я стараюсь дышать ровнее, но тут, в этой оглушительной тишине, в накатывающей волнами панике внутренний голос спрашивает: неужели это та самая скала? Я тут же отгоняю эту мысль. Мало ли скал в гористой местности? Но интуиция не умолкает, и голосок в моей голове шепчет: ты себя успокаиваешь, потому что тебе страшно. А на самом деле прекрасно знаешь, где ты.

Сердце колотится, словно хочет выпрыгнуть из груди. В воздухе повисла угроза. Я чувствую ее всюду: в этой дикой, нереальной красоты пейзаже, в тишине, не нарушаемой даже пением птиц. В том, что я – одна. На Проклятой скале.

Весь мой скептицизм исчез. Я осталась один на один с опасностью – невидимой, нереальной, но абсолютно ощутимой. И я никак не могу понять, в чем она заключается.

В памяти тут же всплывает рассказ Хайке. Я пытаюсь не думать об этом, но уже достаточно напугана, поэтому у меня не выходит. В голове вспыхивают обрывочные вопросы.

Тела убитых девушек находили у подножия Проклятой скалы. Что это значит? Почему у подножия? Их сбрасывали отсюда? Или убивали внизу? Зачем? Почему именно здесь? Что связано с этим местом, если здесь раз за разом совершались кровавые преступления?

Я зажмуриваюсь и трясу головой. Нужно быстрее возвращаться. Никаких больше прогулок по жутковатым местам.

Достаю мобильник, набираю Пола. Сейчас я услышу его голос, и мне станет не так страшно.

В трубке тишина. Я смотрю на экран: телефон не ловит.

– Ч-черт!

Я совершенно об этом не подумала. Мы так редко выезжали за пределы Нью-Йорка, что я забыла, что в мире еще полно мест, куда не протянулись мобильные сети.

Так, вдох, еще вдох. Ты паникуешь на ровном месте. Ничего страшного. Это может быть вообще не то место, это всего лишь глупый голос в твоей голове.

Дыхание выравнивается. Страх уходит. Даже если это – та самая скала, что с того? Да, здесь погибли люди. Но на земле вообще осталось мало мест, где бы этого не случалось. Сердечные приступы, автокатастрофы, несчастные случаи – сколько людей ежедневно умирает в таком мегаполисе, как Нью-Йорк? Кто знает, сколько людей умерло на нашей улице? В соседнем доме? В больнице в паре кварталов от нас? А здесь последнюю погибшую нашли в восьмидесятых. Тридцать лет назад. Это много даже для трусихи вроде меня.

И я еще смеялась над Хайке.

Я делаю шаг к краю, затем еще и еще. Высота головокружительная. «С некоторыми это выглядело, как самоубийства», – слышится голос Хайке в моей голове. Самоубийцы. То есть, они чем-то отличались от других погибших? Как они были убиты? Что, если это были несчастные случаи? Ведь упасть отсюда не составляет труда, собирая цветы, например. Да, и ступени – чем ближе к обрыву, тем более покатые. Я подхожу к краю и заглядываю вниз, едва уняв головокружение. И замираю от восторга и какого-то странного чувства, которому я не могу дать названия.

Ветер треплет волосы и колышет золотое море у меня под ногами. Кажется, я могу полететь, стоит оттолкнуться от серого камня…

Полететь? Я резко отскакиваю назад, стряхивая с себя это сонно-ленивое оцепенение, это ощущение полета и ласкового солнца на теле. Наваждение уходит, на смену ему приходит ясность. Ошеломляющая ясность. Полететь? Полететь???

Нужно срочно убираться отсюда. Уходить. Просто уходить. Не думая, не анализируя, не пытаясь понять.

Я резко разворачиваюсь и захожу в лес.

Здесь мне сразу становится спокойнее. Я прислоняюсь к стволу дерева и закрываю глаза. Что со мной? Что это было?

От шока у меня совершенно исчезло ощущение времени. Достаю мобильник, но он не включается. Я снова и снова нажимаю кнопку разблокировки, пока до меня не доходит, что он разрядился. Должно быть, батарея села так быстро из-за постоянного поиска сети.