Я всегда удивлялась, как в ней уживались две разные ипостаси, – бунтарка и адвокат. На суде она могла быть кем угодно – скромной, деликатной или дипломатичной, могла надавить, когда надо, или отступить. А в жизни всегда была прямолинейной, и это мешало ей общаться с людьми.

Ее имидж со школы совершенно не изменился. Все те же огромные очки, хотя я давно предлагала ей попробовать линзы, все те же прямые волосы чуть ниже плеч. И никакого макияжа.

Я много раз пыталась ей с этим помочь.

– Посмотри на себя, Лу, – говорила я, стоя с ней перед зеркалом и снимая с нее очки. – Ты же настоящая красавица. – Это было правдой. – Тебе нужно вставить линзы или хотя бы сменить форму оправы. Еще – немного пудры и румян, подкрасить ресницы, и все.

– Мне нет до этого никакого дела, – всегда говорила она, и мои попытки ни к чему не приводили.

Несмотря на это, Лу всегда была стройной, симпатичной, и ей шли строгие деловые костюмы. На нее часто обращали внимание. В колледже она пыталась заводить романы, но они быстро заканчивались – видимо, всех пугала ее привычка говорить правду в лицо.

Мы всегда были дружны и часто виделись, несмотря на то, что она училась на юридическом, а я – на факультете дизайна. Но, конечно, с появлением в моей жизни Пола мы отдалились. И дело не только в том, что у меня стало меньше свободного времени: Пол считал бесполезным проводить время с кем-то, кроме его семьи и коллег, а Лу недолюбливала мужчин, в том числе и Пола.

– Он тебя недостоин, – заявила мне она после того, как я их познакомила. Я тогда едва не поперхнулась кофе. Пол? Пол меня недостоин? Может, она бредит?

В Поле удивительным образом сочетаются ум, красота, уверенность в себе, прекрасное воспитание, образованность, целеустремленность и интеллигентность. Даже сейчас мне часто кажется, что Пол достался мне незаслуженно. А тогда, шесть лет назад, я была еще совсем девчонкой. Мы с Полом были, словно из разных миров: я – из обычного, он – из неведомого мира успеха, деловых встреч, бизнесменов и крупных сделок. Любая женщина была бы в восторге, если бы такой мужчина обратил на нее внимание. И лучшая подруга заявила мне, что он меня недостоин?

Я тогда даже обиделась на нее – я подумала, что она завидует, хотя это было совсем на нее не похоже. Потом, конечно, мне было стыдно за свои мысли, и я поняла, что дело вовсе не в зависти. Просто Пол был мужчиной, а значит, потенциальным предателем и обманщиком, как и ее отец.

Пол. И почему он бывает таким ревнивым? Эти вспышки меня всегда удивляли. Как вообще такой мужчина может ревновать? Неужели он не понимает, как я ценю его? Как стараюсь, чтобы ему было хорошо со мной?

Нет, я счастлива с ним. И я знаю, какие у нас перспективы – Пол не устает мне об этом повторять. Ближайшие цели – партнерство Пола и дом в пригороде. И эти цели мне нравятся, и я рада, что помогаю Полу добиться их, хотя из-за этого мне пришлось пожертвовать всем, что мне было дорого, – рисованием, общением с друзьями и семьей.

Конечно, глупо было бы винить в этом Пола. Это произошло постепенно, само собой, –наверное, так происходит у всех, когда люди взрослеют и понимают, что нужно сфокусироваться на важном и отбросить второстепенное.

Нет, с моей матерью мы, конечно, видимся, но редко: она живет в восьмистах милях от меня. Я как-то предлагала Полу съездить к ней на Рождество, но он напомнил мне, как его родители ценят семейные традиции, как расстроится мама и рассердится папа, а ему нельзя ссориться с ними, если он рассчитывает когда-нибудь получить наследство. К тому же, у моей мамы – своя семья, а у его родителей, кроме нас, никого нет, и живут они гораздо ближе.

Я согласилась с его доводами, и теперь наше присутствие на праздниках даже не обсуждается: мы у них и на Рождество, и на день Благодарения, и на Пасху. Кроме праздников, один-два раза в месяц мы приходим к ним на воскресный обед, хотя эти обеды – то еще удовольствие: гостиная, больше похожая на банкетный зал, идеально сервированный стол, разговоры о погоде и политике. Бесконечные традиции, включая фотографию в рождественских свитерах. И – никакого ощущения тепла. Иногда мне было даже жаль Пола: моя мать искренне любила меня, хоть мое детство и не было образцовым.

Встречи с моими друзьями постепенно сошли на нет – на них просто не осталось времени. Вместо этого мы обычно проводим время с коллегами Пола. Он говорит, что такие встречи очень важны, ведь даже во время деловых ужинов и барбекю они обмениваются опытом, знаниями, обсуждают рабочие дела. Что и говорить, все они – настоящие фанатики своего дела; наверное, именно в этом секрет успеха «Майклсон и партнеры».

В отличие от Лу, которая занимается семейным правом, «Майклсон и партнеры» работают с крупными компаниями. Поэтому, если рассказы Лу о работе интересные, иногда даже забавные, то разговоры Пола и его коллег – это поток юридических терминов. И на деловых ужинах, барбекю и тусовках мне невыразимо скучно. Но, поскольку компания приветствует семейные отношения, Пол говорит, что для него и его карьеры нужно, чтобы я была рядом.

– Ты же знаешь, как Майклсон ценит брак. Как хочет сделать всех нас «одной большой семьей», – говорил Пол, имитируя интонации босса. – Он хочет, чтобы мы работали по двадцать часов в сутки, но при этом беспокоится, как бы из-за этого не пострадала наша личная жизнь. Ведь он считает, что развод – это страшный грех, поэтому хочет, чтобы компания стала вторым домом не только для нас, но и для всех членов семьи. Он даже детский сад организовал, ты представляешь?

Постепенно я смирилась с мыслью, что юриспруденция станет частью моей жизни. Я даже пыталась изучать ее, чтобы легко поддержать разговор. Мне постоянно приходится носить строгие костюмы и каблуки, несмотря на то, что у нас в офисе нет дресс-кода: деловой ужин у Пола может наметиться совершенно неожиданно.

– Моника, ты же понимаешь, что должна соответствовать уровню моих коллег? – сказал он мне как-то. – Я понимаю, что «Мара» – демократичная компания. Но мы же ужинаем в лучших ресторанах. Ты понимаешь, что не можешь заявиться туда в джинсах и футболке?

Я кивала и соглашалась, и поначалу мне все это даже нравилось. Но время шло, и я так устала от этого бесконечного быстрого, но, в то же время, монотонного ритма жизни, что все чаще стала задумываться о детях, хотя моя мать не советовала рожать раньше тридцати пяти. Если у меня будет малыш, появится предлог, чтобы перестать мотаться по бесконечным деловым приемам. Я смогу скинуть шпильки, обуть кеды и отправиться с ребенком на пляж. Я смогу запускать с ним разноцветные кораблики в лужах, разгонять пасмурную погоду яркими воздушными змеями, наперегонки носиться на самокатах по парку. Я, наконец, достану блокнот и, может быть, даже схожу на какие-нибудь художественные курсы.

Ельник редеет. Хвойный настил сменяет трава. Все чаще попадаются огромные валуны, поросшие зеленоватым мхом. Солнце сменяет вязкий, густой полумрак: его лучи проникают сквозь ветви деревьев, сквозь пушистые еловые лапы и светлыми пятнами падают на землю, делая лес нарядным и радостным.

Я зашла уже слишком далеко, пора возвращаться. Я останавливаюсь, осматриваюсь, сажусь на толстый корень, перевожу дыхание – и тут замечаю крутой подъем. Наверное, здорово будет посмотреть на лес с высоты.

Смотрю под ноги, потом снова на подъем. Я знаю, что буду жалеть, если уйду сейчас. Тем более, торопиться мне некуда – посмотреть Андерленд я смогу и вечером, а Пол приедет только ближе к ночи. Я решительно встаю и направляюсь к подъему.

Пол. И Лу. Я никак не могла понять, почему они так не любят друг друга, тем более что они оба – юристы. У них должна быть куча тем для разговора! Но Лу всегда отзывалась о Поле с легкой неприязнью в голосе – такой, словно она пыталась скрыть ее от меня, но у нее не получалось.

– Ты можешь мне объяснить, почему тебе не нравится Пол? – спросила я у нее однажды.

– Ты уверена, что хочешь слышать?

– Конечно, раз я спросила.