– Тильда…

– Праматерь, слава тебе! Смотри на меня, слышишь, смотри!

– Я смотрю. Что?..

– Это Акулье братство! Ты же слышала о них? Ты понимаешь, что происходит?

– Акулье? Это брат…

– Сейчас пройдет. Должно пройти! Ты сильная. Дыши! Глубже дыши! Еще!

Я дышу так глубоко, что меня начинает тошнить.

– Пей!

В поле моего зрения влетает пластиковая бутылка, и я послушно пью. Через не могу. Через не хочу.

Меня выворачивает в раковину. И мне становится легче.

– Тильда, Акулье братство – те люди, кто…

– Не люди. Ты же в курсе. Не должно было так сильно тебя накрыть! Но чертов брат очень силен… Я почти сразу вас разняла, и полминуты не прошло. И – дьявол! Тоже пьяная, не сразу и поняла! А потом как дошло…

– Боже. Тильда. Он вот так работает? Правда, что его тело вырабатывает афродизиак?

– Слава праматери, соображать хоть начала. Тут уже не афродизиак – чистый кантаридин. Я не знаю, как он выводится! Боже, я не знаю! Представляешь, какая у тебя сейчас интоксикация?

– Тильда… Но братья же, вроде, не трахают жертв. Они же их…

– Сначала секс. Как правило, до смерти. Питание потом.

– Ах, вот в каком порядке.

– Было бы проблематично наоборот.

Как две дурочки мы смотрим друг на друга. Сначала у меня вырывается истерический смешок, потом его подхватывает Тильда.

– Силен брат. Тебя так реально накрыло…

– Тильда. Что делать?

– Выбираться! Держи сумку. Двигай за мной. Здесь должен быть иллюминатор.

– Он и есть – вон, в углу.

– Сможешь открыть?

Я не отвечаю – кручу ручку вниз и дергаю раму на себя. У меня не хватает сил и за дело берется Тильда. Минута уходит на то, чтобы выбраться наружу – под бесподобно свежий бриз и ночное небо. Я подхватываю Тильду, помогаю ей подняться.

Вокруг прячутся в темноте деревянные столбы, резные арки переходов. Прямо перед нами в рябых пятнах серебра колышется озерцо открытой воды. Понятно. Мы попали во внутренний дворик. Осталось обогнуть палубу по правому борту, и мы выберемся у стоянки порта. А там и до выхода с Блошки рукой подать.

– За мной, Тильда, – голосом капитана пиратской шхуны командую я. – Я знаю, куда идти.

– Нет так быстро, малышка.

Звук его голоса меняет местами стороны света. Я спотыкаюсь на ходу и, отброшенная рукой Тильды, приземляюсь на задницу у борта.

– Оставь ее.

– Почему? Она моя. И останется здесь. Со мной.

Я раздваиваюсь. До меня долетает желанный запах. Слова мужчины вызывают страх, но в животе медленно сжимается томительный, соблазнительно жаркий спазм.

– Может, на помощь позвать? – протяжным стоном вырывается из меня.

– Тебе никто не поможет, сладенькая. Иди ко мне. Такая сла-аденькая.

От этого «сла-аденькая» я едва не кончаю. Странное дело, но адреналин лишь провоцирует взрыв экстрогена. Меня плющит до такой степени, что я не могу подняться, чтобы выполнить приказ. Тильда падает передо мной на колени.

– Как только я скажу, ныряй в воду – шанс уйти живой. Слышишь? – шепчет она мне в ухо.

– Оставь ее, слепышка. Она моя. Моя сладкая девочка, иди ко мне. Я дам тебе всё, что ты хочешь…

– Тильда, я не оставлю тебя. Я…

– Мне он ничего не сделает, слышишь? Я приказываю тебе! Гертруда!

Она первый раз называет мое полное имя. На секунду я даже прихожу в себя.

– Я приказываю тебе!! Давай!

И сразу происходит несколько событий. Поскольку я в них не участвую – так и не нахожу в себе сил послушаться Тильду, мне достается роль немого свидетеля. И я с ней вполне справляюсь – сижу у стены и ничего не делаю.

С белым как мел лицом, моя подруга поднимается во весь рост и срывает очки. Стоит безмолвие. И в тишине я вижу, как у мужчины искажается лицо. Он прижимает руки к голове. Под носом вспухает черная точка и начинает медленное движение вниз.

– Плохая девочка… Ты же не думаешь, что сможешь, – рычит он.

Тильда, не прерывая контакта, приседает и начинает шарить руками. Нащупывает мою ногу и тянет. Один мощный рывок – и меня ждет холодная ванна.

– Я не…, – сопротивляюсь я.

– Слепая дура. Не хотел тебя трогать…

Пригнувшись, Акулий брат идет прямо на нас. Его широкая ухмылка обнажает острые зубы. Где-то на задворках меня проносится шальная мысль: вот удивится эМэЛ, когда его начнут жрать заживо.

– Герти!!

Тильда накрывает меня своим телом. Ее отчаянный крик взрывает воду. Нас отделяет от Акульего брата несколько шагов, когда из озера – в том месте, куда должна была упасть я – подлетает гибкое тело. Небесная лента вычленяет из темноты серебристую чешую, покрывающую женскую фигуру. Волосы изумрудным облаком вспыхивают в блеклом свете. Волна с шипением накрывает доски, пеной оседает у бортов. На секунду изящная фигурка словно зависает в воздухе, потом маленькие ножки беззвучно ступают на палубу.

Я вижу серебряный ураган, который проносится мимо (так мне кажется) Акульего брата. Он останавливается, словно натыкаясь лбом на невидимую преграду. Прямо у меня на глазах ткань на его брюках ползет в стороны, выпуская фонтан крови. Ее так много – она успевает вытечь за считанные секунды.

Акулий брат открывает рот, но из него не выходит ни звука. Он шагает вперед, и я снова вижу, как расходится кожа на его груди и животе. Оттуда, из темного нутра ползет серая лента. Некоторое время он держит ее руками, но она вываливается к его ногам. Туда же – в липкое кровавое месиво он опускается сначала на колени, потом падает лицом вниз.

Я слышу слабый смешок и поднимаю глаза. На возвышении, напоминающем стол, сидит русалка. Тонкое лицо в обрамлении фосфора волос, немыслимо огромные глаза, гибкая фигура, словно в платье затянутая в чешую. Изящная ножка качается, то ли отбивая ритм, то ли выражая удовольствие. Она улыбается – сначала невидимая нить дергает в сторону один угол рта, потом другой и машет мне рукой с длинными пальцами, увенчанными стальными пластинами.

– Привет, – тихо поет она.

– П-п-п, – отвечаю я.

***

Под моими пальцами бьется чужой пульс.

Тук-тук, тук-тук. Словно из крохотной дверцы, уменьшенной до микроскопических размеров, кто-то пытается выбраться наружу.

Я снова сорвалась. Каждый раз одно и то же. Я начинаю с задушевной беседы. Вернее, монолога. Трогая разные струны – любопытство, великодушие, мужественность, пытаюсь пробиться сквозь эфирное пространство, соединяющее две наши сущности. Такое бесконечно далекое для диалога. И немыслимо близкое, когда дело касается переломов.

Вкрадчивая просьба, мольба о встрече. Макс, дай нам шанс…

Хорошо, мне.

Пока – мне. Но… Не доводи меня до предела. Я не железная. Я сломаюсь.

Может, ты проживешь долгую жизнь, которую не представляешь без боли. Твое право. Я просто хочу быть в курсе. Чуть-чуть ближе к осознанию возможного развития событий.

Тогда я смогу жить. Промежутками, урывками – но это будет моя собственная жизнь!

Молю о встрече!! Найдись!!

…Даже во сне он говорит мне «нет».

В моем собственном, личном сне он говорит мне «нет»!

И меня снова подбрасывает, раздирает на части яростью непонимания. Крючит мои пальцы, вставляя в стальной зажим его горло. Неясный силуэт – я кричу в темноту. Срывая связки, я ругаюсь. Из меня льются злые слезы. Последняя попытка достучаться.

Пробить каменное сердце.

Выпросить жалость.

Простое понимание нашей взаимозависимости.

Там, где я чувствую себя богиней, всесильной – сжимающей его горло в тисках, готовой убить…

… Он снова отвечает мне «нет»!

– Отвали, – отмахивается от меня тьма.

Меня ломает. Я теряю тело. Падаю на колени, у его размытых ног.

– Я больше не приду, – из меня червями лезут слова. Я хочу загнать их назад в горло, но они падают, пробивая дыры в серой мгле.

– Хорошо, – радуется туман.

– Живи.

– Наконец-то.

– Недолго. Долго я не смогу.

– Бывает.

Воздух клубится рядом со мной. Я вижу неясное пятно там, где должно быть его лицо.