У Себастьяна Чарльза Ивера Шартье, наследного принца королевства Алусии и герцога Сансонлеонского, под этой проклятой маской горело лицо, и он испытывал единственное желание — глотнуть еще того прекрасного ромового пунша. Но сейчас он был бы благодарен за любой напиток, чтобы смочить пересохшее горло.

Больше всего на этих балах, собраниях и званых ужинах он терпеть не мог чрезмерных надежд и слишком большого количества людей, которым нужно угодить. К тому же, если послушать начальника охраны, его могло поджидать слишком много опасностей, притаившихся под платьями и фалдами окружающих его гостей. Ему не позволялось пить и есть то, что разносят слуги. Протокол предписывал, чтобы все напитки и еду ему подавали алусианцы. И только после того, как их отведает алусианец. И его соотечественники так истово исполняли свой долг, что любой здравомыслящий человек мог с легкостью поверить, что за каждым углом прячутся целые толпы мятежников, которые только и ждут, как бы его отравить.

А еще Себастьяна тяготила необходимость танцевать. Сам он был неплохим танцором, скорее наоборот. Его положение наследного принца требовало, чтобы он был искусным партнером по танцам, и для достижения этой цели его родители наняли лучших учителей, когда он был совсем еще юным. И все же он не очень-то любил танцевать. Ему плохо удавалось вести пустые разговоры, отвечал он односложно, когда задавались одни и те же вопросы, и тщетно пытался удержать в памяти имена. Его нельзя было назвать светским львом, в отличие от его брата Леопольда.

Себастьян скорее предпочел бы оказаться верхом на коне. Или в игровой комнате в компании нескольких близких друзей. Или за письмом. В настоящее время он занялся тем, что педантично описывал военную историю Алусии. Лично у него эта тема вызвала огромный интерес, но все его знакомые считали обращение к прошлому довольно скучным занятием. Будь его воля, Себастьян предпочел бы запереться в своем кабинете и погрузиться в чтение книг и документов. Он долго мог обходиться без всякой компании. Или ему так казалось, что он мог бы обойтись. На самом деле он не знал, каковы прелести одиночества, поскольку, будучи наследником алусианского трона, он был вынужден мириться с противоречиями личной жизни, в которой постоянно присутствовали посторонние. Слуги. Секретари. Советники. Охрана.

И на виду у всех тех, от кого, как предполагалось, его должны оберегать. Люди умеют видеть сквозь завесу. Следят за каждым его шагом.

Наверное, этим и объяснялось отвращение принца к подобным мероприятиям. Его постоянно окружали незнакомые люди, которые изо всех сил старались быть поближе к нему. Люди, которые хотели дышать с ним одним воздухом и для этого проталкивались, дабы находиться рядом. Такое поведение раздражало и временами ужасно досаждало. А однажды, когда он присутствовал при спуске на воду одного из новейших военных кораблей, откуда ни возьмись появились двое, схватили его за плечи и пытались швырнуть в море, пока на них не набросилась алусианская стража.

Когда собиралось много людей, он чувствовал себя подобно животному в клетке, которое постоянно выставляют на обозрение.

Сегодняшний бал запланировали еще задолго до того, как его нога ступила на английский берег, — в знак почтения английской короны к алусианской короне. Все переговоры проводил Матус Рейно, личный секретарь Себастьяна. Именно Матус и предложил эту идею с балом-маскарадом.

Матус уже много лет был рядом с Себастьяном и прислуживал ему изо дня в день с тех пор, как Себастьяну исполнилось пятнадцать и его объявили наследным принцем. С того дня минуло семнадцать лет.

Исключая родных, Себастьян больше всех из своих помощников доверял Матусу. А это и вправду дорогого стоило, поскольку Шартье знали, что никому в алусианском дворе доверять нельзя. В результате сорокалетней вражды между отцом Себастьяна, королем Карлом, и его старшим единокровным братом Феликсом, герцогом Кенбулрукским, воцарилась атмосфера недоверия и предательства, издержки которой он чувствовал всю его дорогу в Англию.

Себастьян не боялся предательства — скорее склонен был видеть в людях хорошее и не раз убеждал отца, что их с братом наверняка можно примирить и позабыть о вражде. Иногда люди совершают глупости по молодости лет.

Отец отвечал ему убийственным взглядом.

Страх отца, что всех вокруг послал Феликс, чтобы причинить вред королевской семье, укоренился в каждом, кто прислуживал царствующей семье. Особенно в Англии — здесь на всех и вся падало подозрение.

Именно из-за этой чрезмерной подозрительности Матус предложил надеть маски, к тому же совершенно одинаковые, чтобы у Себастьяна появилось хоть какое-то подобие приватности. Бледное подобие, по признанию самого Матуса, но в любом случае маска намного лучше, чем все орденские ленты, медали и перстни рыцарской доблести, которые обычно украшали Себастьяна на официальных приемах.

— На мой взгляд, это единственный путь, когда вы не будете привлекать лишнего внимания. Тогда вы не станете легкой мишенью. Да и англичанам эта идея по душе.

Себастьян тогда засмеялся.

— Шелковая маска не сможет защитить от головорезов, которые повсюду поджидают меня.

— Маска вас не защитит, ваше высочество, но с этим справится ваша вышколенная стража. А маска поможет запутать клеветников и прочих злодеев.

Себастьян подумал, что клеветники и злодеи намного хитрее и коварнее, но, с другой стороны, его мнение мало кого интересовало. На службе у короля были люди, которым как раз и платили за то, чтобы они думали о таких вещах, а их хладнокровие приводило Себастьяна в бешенство с момента их приезда в Англию чуть более недели назад.

Торговое соглашение, ради которого он, собственно, и прибыл сюда, имело большое значение для его страны, но еще важнее оно было для самого Себастьяна. Его отец не горел желанием подписывать это соглашение. Премьер-министр Алусии вообще негодовал из-за вмешательства Себастьяна в такие деликатные государственные дела, настаивая на том, что государство должно сосредоточиться на делах военных.

— Мы должны готовиться к войне с Веслорией, — советовал он королю, — а не подписывать торговые соглашения со страной, которая так далеко от берегов Алусии.

Себастьян считал иначе. Все эти разногласия между Алусией и Веслорией наносили ощутимый удар экономике королевства. Столкновения между государствами дешево не обходятся, и они уже опустошили королевскую казну. В то же время Алусия не развивалась, как остальные страны, не производила товары, как Англия или Америка. Себастьян утверждал, что им нужна по-настоящему сильная экономика. Пусть Алусия и маленькое европейское королевство, но обладает множеством ресурсов. И им просто необходимы средства производства, в создании которых Англия была впереди остальных стран. Полезные ископаемые, которые добывались в Алусии — железная руда и медь, например, — можно было бы продавать в Англию в обмен на помощь в создании новых, быстро развивающихся отраслей производства. А хлопок и пшеницу можно было бы обменивать на табак и сахар.

Индустриализация обеспечила бы Алусии более выгодное положение в том случае, если они опять ввяжутся в войну с Веслорией, где дядюшка Феликс продолжал сеять зерна раздора.

Причина разногласий между двумя единокровными братьями крылась в том, что дядя Феликс, который удалился сорок лет назад в свое семейное поместье в Веслории, когда на трон взошел Карл, считал, что у него больше прав на трон Алусии, чем у Карла.

Вопрос наследования корнями уходил в гражданскую войну XVI века, когда один из Шартье впервые взошел на трон. Феликс был из семейства Оберонов, которые проиграли сражение и отступили в Веслорию, поскольку всегда поддерживали королей Веслории. И они долгие годы уверяли, что права Шартье восседать на троне Алусии не такие законные, как у самих Оберонов.

Феликс пообещал объединить два королевства, Алусию и Веслорию, если ему удастся заполучить алусианский трон, и, так как многие верноподданные склонялись к Оберонам, Шартье опасались, что их могли втянуть в войну.