– Мисс Уинифред! – вскричал старик. – Простите меня! – и он преклонил перед ней колено. – Я думал об обычных девочках, которые любят посудачить, и забыл, что вы – юная леди, в жилах которой течет древняя кровь, и что вы отличаетесь острым умом.

– Я не хочу, чтобы ты вставал на колени, – серьезно сказала она. – Ты старый, а я молодая, поэтому не надо. И мне не стоило так с тобой говорить. Но ты не должен во мне сомневаться. Я никому, слышишь, не выдам твой секрет.

– Значит, вы прощаете меня? – уточнил старик. – И чтобы показать, как я вам доверяю, душа моя, я сделаю вам еще один подарок. Вы никогда ничего подобного не видели!

С этими словами он вытащил из кармана какой-то предмет, бережно обернутый носовым платком. Когда же он развернул платок, я ясно увидела блеск золота. К моему удивлению, это оказался золотой браслет, судя по всему, великолепной работы. Старик сорвал широкий зеленый лист и подложил под украшение, чтобы золото еще ярче засияло на его фоне. Уинифред захлопала в ладоши и почти затанцевала от радости. Глаза ее светились.

– Это мне? Правда? Найал, милый! – воскликнула она.

Она уже в третий раз назвала его по имени.

– Это вам, дитя моего сердца, моя прекрасная юная леди, – сказал старик, очень довольный.

– Это самое-самое красивое, что ты мне дарил!

– Это редчайший предмет искусства, из самого чистого золота, и резьба безупречна, – гордо сказал Найал.

– И откуда ты его взял, скажи на милость? – поинтересовалась девочка.

Ответа я не услышала, потому что старик низко наклонился и заговорил шепотом. Я боялась, что, обнаружив себя, окажусь в крайне затруднительном положении, поэтому предпочла поскорее удалиться. Я старалась ступать бесшумно, но споткнулась и с придушенным вскриком упала на мягкий мох.

Уинифред заметила, что произошло, и немедленно бросилась мне на помощь. Я смущенно заверила ее, что не пострадала, и, вставая, оглянулась в поисках ее странного друга. Он исчез, как будто склон холма раскрылся и поглотил его. Девочка не сказала о нем ни слова, и я была уверена, что задавать вопросов не стоит.

Удостоверившись, что я цела, она покинула меня еще более бесцеремонно, чем обычно, не попрощавшись. Возможно, она боялась, что я заговорю о человеке, которого она называла Найалом. Глядя, как она удаляется от меня, я терялась в догадках. В этот раз она не бежала, но ее шаг был так легок, что она почти не приминала траву.

Добравшись до гостиницы, я рассказала хозяину, что видела Уинифред в компании странно одетого человека и что тот встревожился при словах о даме из Америки. Поскольку я подслушала их беседу случайно, я умолчала о браслете и некоторых словах старика, которые поставили меня в тупик.

– Некоторые говорят, что у него дурной глаз, – сказал хозяин, имея в виду Найала. – Хоть я на эту болтовню внимания не обращаю, в этом что-то есть. Может, это из-за него вы и упали.

Я улыбнулась, заверила хозяина, что упала по самой естественной причине, споткнувшись о торчащий корень. Хозяина мои слова не убедили, он был совершенно убежден, что Найал – человек опасный. Спорить было бесполезно, и я удалилась в свою комнату, чтобы поразмышлять о событиях этого утра.

Довольно скоро после этого случая, залюбовавшись красотой лунной ночи, я ушла от гостиницы дальше, чем обычно. Мягкое сияние луны освещало чудесный пейзаж. Я стояла и смотрела на крошечный ручей, который струился и сверкал в лунном свете. И тут я увидела на горной тропинке человека, которого видела в компании Уинифред. Он вышел из темной массы листвы и казался еще более худым и сутулым, чем раньше. Наверное, дело было в неверном мерцающем свете.

Что-то заставило меня спрятаться. Я отступила в тень и смотрела на подходящего Найала с любопытством и даже страхом. Голову он задрал к небу и походил на древнего мага, который читает по звездам тайны грядущего. Он делал какие-то вычисления, потому что то и дело останавливался и подсчитывал что-то на пальцах.

Наконец он подошел к ручью и опустился на колени. Он смотрел в чистую воду так внимательно, как будто хотел пересчитать камешки на дне, и при этом что-то бормотал себе под нос, но очень неразборчиво, так что я не поняла ни слова. С одного краю ручей был совсем мелким, и он осторожно запустил туда обе руки, зачерпнул песка и камней и отбросил их в сторону.

Затем он вскинул руки, то ли торжествуя, то ли благодаря, и вновь бросился под сень густой зелени. Через минуту он вернулся с каким-то сосудом в руках. Я видела, как он осторожно поставил его на берегу, огляделся вокруг и склонился над водой. Было уже совсем темно, но светила луна. Кроме журчания водного потока, не было слышно других звуков. Я поёжилась при мысли, что этот пугающе странный человек может меня заметить, особенно неприятно было, когда мне показалось, что его дикий взгляд остановился на моем укрытии.

Я почти не дышала, боясь, что он вот-вот обнаружит мое присутствие, но вскоре успокоилась: он меня не заметил. Он перестал озираться и погрузил руки в ручей, мерцающий в лунном свете. Затем он посмотрел в небо и произнес «gealach», что по-гэльски означает «луна». После этого он доверху наполнил сосуд глиной с речного дна, поднял его и быстро удалился по крутой тропинке.

Я испытала огромное облегчение, когда он исчез за поворотом, и некоторое время оставалась в своем укрытии, опасаясь, что он заметит меня откуда-то сверху. Крайне заинтригованная, я отправилась домой, твердо пообещав себе выяснить, кто этот человек, чем он занимается и где живет. Маленькая Уинифред вызвала во мне непривычное, необъяснимое участие, я чувствовала, что ради нее должна узнать побольше об этом Найале.

На хозяина гостиницы я не могла полагаться, он и в прошлый раз при первом упоминании о незнакомце угрюмо закрылся в себе и отказался говорить. Поэтому я решила вновь отправиться в замок к миссис Мэхен. Ее преданность девочке, доброта и чистосердечие привели меня к этой мысли. Я собиралась спросить у нее, можно ли доверять этому Найалу, насколько полезно для девочки его общество. Я была знакома с этим ребенком всего несколько дней, но уже беспокоилась о том, что она слишком оторвана от жизни. Нелепо одетый эксцентричный господин, кажется, внушал ей неверные представления. Девочка обладала быстрым умом и способностями, но могла ли она получить хорошее образование и воспитание, подобающее ей по рождению?

Положение Уинифред казалось мне печальным и небезопасным: единственным ее опекуном была слепая старуха, которая, несмотря на всю свою преданность, не имела ни возможности, ни, наверное, желания как-либо воспитывать девочку. При этом сама натура девочки казалась мне многообещающей. Она была полна врожденного благородства, чистоты и поэзии, и я со вздохом сказала самой себе: «Ни одна другая земля под солнцем не породила бы такую дочь. Она сверкает здесь, как жемчужина в темных водах».

Поэтому свой второй визит в замок я нанесла на следующий же день после того, как увидела ночью таинственного Найала.

Стояло ясное утро, в воздухе пахло цветами и тем незабываемым ароматом, который свойственен Ирландии в мае. Подойдя к замку, я остановилась послушать дикого дрозда, и его радость как будто передалась мне в сладкой песне. Уинифред кормила кур, серых, рябеньких и белых, бросая им зерно и крошки овсяного хлеба. При виде их возни она радостно смеялась и называла птиц по именам:

– Нет, Эйлин Мор! Не будь такой жадной, ты хватаешь все подряд! А тебе, Серая Мэри, ничего не досталось? Вот тебе кусочек. Нет-нет, Майк, тебе больше не положено, дай поесть курочкам!

Большая рябая курица, с которой Уинифред заговорила первой, важно выхаживала взад и вперед, то и дело отбирая еду у своих более слабых собратьев. Цыплята бегали у нее под ногами и дрались за еду, которую разбрасывала Уинифред.