Я шла домой, погрузившись в мечтания, чему способствовала яркая красота холмов, и слушая, как река бормочет мрачные сказки Эрин[1]. Мне очень хотелось узнать, что такое Тулатука и с кем отправилась туда моя новая знакомая. Сам воздух Ирландии словно пробуждал грезы. Мне не верилось, что всего месяц назад я гуляла по Бродвею[2], любуясь блестящими витринами «Тиффани»[3], лениво оглядывая толпы прохожих и прокладывая себе путь в отель по Пятой авеню[4]. Но все свои размышления мне пришлось оставить при себе, по крайней мере до визита в замок, которого я ожидала с большим нетерпением. Может быть, этот замок – всего лишь выдумка, создание чувствительного детского воображения? Я собиралась удовлетворить свое любопытство при первой возможности.

Вечером я застала хозяина гостиницы одного. Переделав все дневные труды, он сидел с трубкой во рту на скамье у входа в дом. Его неподвижное лицо с крупным красным носом было украшено рыжей взлохмаченной шевелюрой. Я пыталась разговорить его и не могла понять, почему он неохотно отвечает на вопросы.

– Замок? Точно, есть там наверху замок. Чудное старое местечко.

– Кому он сейчас принадлежит?

– Кому принадлежит? – неуверенно ответил хозяин, пожевав губами. – Да сложно сказать. Пожалуй, что самой мисс Уинифред.

– Что же она, благородного происхождения? – спросила я.

– Сложно сказать, – снова уклончиво ответил он, – кто говорит да, а кто и нет.

Тут крылась какая-то тайна, которую я пообещала себе открыть во что бы то ни стало.

– Может быть, вы хотя бы скажете мне, что такое Тулатука?

Хозяин поглядел на меня почти испуганно.

– Да благословит нас всех Господь! – воскликнул он. – И с чего же, мэм, вам вздумалось такие вопросы задавать?

– Что вам не нравится в моих вопросах? – настаивала я. – Мне интересно всё, чем Ирландия отличается от Америки. У нас – паровые гудки и рев заводов, у вас – легенды и поэзия. Мне показалось, что Тулатука имеет прямое отношение к старинным преданиям, поэтому и спрашиваю.

Хозяин, по всей видимости, не получал удовольствия от нашей беседы, потому что ответил сухо и коротко:

– Тулатука – это сам дьявол, принявший облик дикой лошади, и горе тому, кто сядет ей на спину!

– Но девочка говорила, что собирается туда поехать. Вряд ли она имела в виду, что собирается к лошади! – заметила я.

– Нет, мэм. Она говорила о диком, заброшенном месте, где текут водопады, – ответил хозяин, – и которое названо по имени той твари, о которой я толкую.

– Неужели!

– Да, мэм. Рассказывают, в том месте с Тулатукой повстречался один портной. Он шел в аббатство с выполненным заказом, нес новую, только что сшитую сутану[5]. В недобрый час он услышал цокот копыт и оседланную черную тварь, у которой из ноздрей выходило пламя. Темные чары заставили его взобраться на спину дьявольскому отродью, и Тулатука бросился вместе с всадником со скалы. Вот с тех пор это место так у нас называют.

Хозяин немного колебался, рассказывая эту историю, как будто сам не верил в нее, но поддерживал общепризнанную легенду, которая привлекала путешественников в эти живописные места.

– Но там очень красиво, мэм, это точно. Сходите туда как-нибудь при случае.

– Хорошо, – ответила я, – но сначала мне было бы интересно увидеть замок и женщину, которая там живет.

– Не ближний свет, – заметил хозяин, – впрочем, погода хорошая, так что прогуляетесь с удовольствием.

– Расстояние меня не пугает ни в малейшей степени, – заявила я, – Уинифред обещала за мной зайти через день-другой.

– Надеюсь, мэм, она не превратится в болотный огонек и не бросит вас в болоте, – сказал он без улыбки.

Тут его позвали, и я не успела расспросить, что он имел в виду. Судя по его тону, он пострадал от проказ моей новой знакомой. Я улыбнулась, представив, как девочка в танце заводит его в болото… Интересно, какую шутку она сыграла с хладнокровным, как статуя, хозяином гостиницы?

Ясным утром хозяин сообщил мне, что Своенравная Уинифред ждет.

– Почему ее так называют? – спросила я.

– Да понимаете, мэм, очень уж она чудно себя ведет! Проще закрепить булавкой пух на чертополохе или вырвать перо из ласточкина крыла на лету, чем сообразить, что еще она выкинет. – Он огляделся с опаской, как будто боялся, что нас подслушают, потом подошел поближе и шепотом продолжил: – Ходят слухи, что с девочкой не все ладно. Вам стоит это знать, раз уж вы пойдете с ней в замок. Она в свои годы знает столько, что детям знать не положено, ведет себя, прямо скажем, безрассудно. Шальная она какая-то, никакого сладу с ней нет. И знакомства водит подозрительные.

– А кто ее родители?

– Вы, мэм, меня уже об этом спрашивали, но это долгая история. Поговаривают, что Своенравная Уинифред вообще не человеческий ребенок. Конечно, это больше старики говорят, у которых с головой уже не очень, – добавил он, как будто устыдившись.

– Кто же о ней заботится?

– Кто? Да, честно говоря, она сама о себе заботится, – ответил хозяин, безнадежно махнув рукой.

– Она же не может жить одна? У нее есть бабушка, насколько я понимаю.

Хозяин поглядел на меня с недоумением.

– Девочка живет с миссис Мэхен, вы сами с ней познакомитесь. Но поторопитесь, мэм, Уинифред ждет вас внизу, она рвет и мечет от нетерпения. Ей скоро наскучит это занятие, и тогда она примется за мою гостиницу. Не знаю, какую каверзу она замыслит в следующий раз, так что мне нужно спуститься к ней.

– Скажите, что я уже иду, – крикнула я ему вслед.

Спускаясь по лестнице, я выглянула в окно и увидела Уинифред, которая сидела на ветке старой сирени и болтала ногами. Хозяин гостиницы беседовал с ней, высунувшись из окна нижнего этажа.

– Спускайтесь, мисс Уинифред! Ну будьте умницей! Вы же свалитесь – изгородь мою помнете.

Я тем временем вышла на улицу. Девочка увидела меня и с нежным смехом спрыгнула вниз. С дерева на меня обрушился ливень из душистых сиреневых лепестков.

– Прошу прощения, – сказала она, на секунду став серьезной, – я не хотела нанести никакого урона вашей шляпке, она очень красивая.

Говоря это, она разглядывала мой головной убор, купленный в дорогом магазине на Пятой авеню. Шляпка была неброской, скромного фасона и неяркого цвета. Я с удивлением отметила про себя, что у девочки хороший вкус.

Она подобрала с земли синий крестьянский плащ и закуталась в него с ног до головы. Сейчас такую одежду уже почти не носят в Ирландии, хотя она кажется мне не только вполне благопристойной, но и красивой. Уинифред не надела капюшон, ее стриженые густые темные волосы завивались колечками вокруг шеи.

– Мы идем? – спросила я.

– Да, если вы готовы.

И мы отправились в путь. Поначалу мы шли живописными тропинками, любуясь по дороге цветущими примулами и ранними фиалками. Кругом живые изгороди белели от весенних цветов. Ароматный ветерок, который в Ирландии свежее и чище, чем где бы то ни было, чуть шевелил нежную зелень листвы. Жаворонки и дрозды хором исполняли гимн наступившему дню. Но постепенно пейзаж вокруг становился все угрюмее, перед нами поднялись скалы, а внизу открывались ущелья, вызывающие невольный трепет.

Я шла по крутой тропке вслед за девочкой, которая шла уверенно, как горная козочка. Иногда она заговаривала со мной, и в голосе ее звучал мягкий певучий акцент. Куда подевалось ее высокомерие? Она вела себя застенчиво и сдержанно, отвечала на мои вопросы односложно и коротко предупреждала о возможных опасностях пути. Наконец за поворотом тропинки мы увидели полуразрушенную древнюю цитадель[6]. Крыша местами обвалилась, но крепостные стены были нетронуты, и донжон[7] стремился к небу, бросая вызов самому времени.