Шильках была уже не рада, что возвела на трон именно его.

Поступки старшего сына шокировали.

Царица-мать пыталась воздействовать на Теумана и хоть как-то старалась смягчить его нрав, однако ей это всё реже удавалось. Так, не слушая её возражений, он захотел казнить всех трёх сыновей Уртаки. Их собирались заковать в кандалы, а затем обезглавить, однако кто-то предупредил их о готовившейся над ними расправе, и они сбежали в Ассирию.

Царские отпрыски, включая шестьдесят их жён и детей, а также несколько десятков вельмож, в том числе и главнокомандующий эламской армии, нашли убежище на ассирийской территории.

***

Свирепость Теумана не шла на пользу царству. Шильках это осознавала, и осознавала, наверное, лучше всех. С каким трудом ей удалось примирить старшего сына с восставшими персами, а ведь он едва не казнил наследника их князя.

Кира I она взяла под свою опеку, и только после неимоверных усилий ей удалось сохранить ему жизнь. Она в буквальном смысле в самую последнюю минуту успела снять его с дыбы, когда палач уже начал готовить его к истязаниям, а Теуман исхлестал Кира плетью.

Тогда Шильках, как вихрь, ворвалась в казематы и по серьёзному разругалась с Теуманом. Он её вывел из себя. И после этого она с ним не разговаривала две недели.

Ну а скольких сил ей потом стоило убедить сына всё-таки пойти на уступки восставшим персам и признать за ними Аншан.

За это Теисп и его люди сложили оружие и пообещали в возможном предстоящем конфликте с Ассирийской империей поддержать эламитов. Она радовалась своей трудной победе и, как девчонка, влюбилась после этого в спасённого ею Кира. И вскоре они стали с ним близки. Но это было не обычное её увлечение, каких прежде у неё насчитывалось не один десяток, а она к Киру испытывала настоящее чувство, хотя разница в возрасте между ними и составляла больше тридцати лет.

И с какой же мукой она расставалась с ним, когда Киру настала пора возвращаться к своим. Да, зрелая женщина всегда тяжелее переживает расставание с близким ей человеком. Ну а на что она могла рассчитывать? Не становиться же ей женой этого юноши, сына вассала эламского царя – она как-никак являлась царицей-матерью, и никто бы ей не позволил совершить подобное безрассудство. Так что Кир теперь вдали от неё и вряд ли уже вспоминает о ней.

Однако горечь от разлуки с ним вскоре заслонили новые проблемы.

И опять их породил её старший сынок…

Неоправданные репрессии, проводившиеся по его распоряжению, теперь уже в отношении эламских горцев, подтолкнули и тех к восстанию.

***

Луллубеи обитали на стыке границ Ассирии, Манны, Мидии и Элама, и занимали южную часть Загроского хребта. В горных долинах у них находились небольшие поселения и замки. Они делились на несколько племенных княжеств. В периоды ослабления центральной власти они приобретали независимость, однако, когда Элам набирал силу, то горцы признавали его власть над собой и вновь начинали выплачивать дань. И надо же такому случиться, что один из луллубейских князьков, напившись, поколотил мытаря, присланного за ежегодной данью, и напоследок выбил ему глаз, а тот, едва унеся ноги от горца, пожаловался царю.

Теуман вскипел и велел послать против возмутителя спокойствия карательную экспедицию. Царские воины, прибывшие на место, не слишком усердно разбирались в произошедшем инциденте и казнили князька и всю его семью, а затем подпустили огненного петуха к его замку. Эта расправа вызвала негодование у других горцев, и они подняли восстание.

Узнав о случившемся, Теуман засобирался отправить против горцев-луллубеев уже целый корпус, но Шильках приостановила эту новую карательную экспедицию и вызвала из Мадакты младшего сына.

Тахрах прибыл в Сузы через два дня.

Шильках приняла его в своих покоях и с ходу ему заявила:

– Ты мне нужен, дорогой. Необходимо срочно исправлять ошибки твоего старшего брата. А то, я чувствую, он наделает делов, да таких, что мы ещё долго не расхлебаемся с ними!

– Я слушаю тебя, матушка!

– Когда ты в последний раз общался с тестем?

– Во-от, буквально месяц тому назад он приезжал в Мадакту, после того, как его дочь родила мне второго сына.

– Он остался доволен устроенным в честь него приёмом?

– Вроде бы да.

– Значит так, твой тесть – один из самых влиятельных князей среди горцев, направляйся к нему и проси его, чтобы он употребил всё своё влияние и уговорил бы других луллубейских князей поумерить пыл и пойти на переговоры. Нам совершенно ни к чему сейчас будоражить луллубеев.

– Когда выезжать? – спросил Тахрах.

– Сегодня отдохни, ты же только что с дороги, ну а завтра с утра отправляйся! Медлить нельзя!– ответила ему Шильках.

Ассирийцы хотя были и воинственны, но любили и праздники. В их календаре праздников было немало, но главным считался Новый год.

В их первой столице, Ашшуре, основанной ещё субареями, когда на среднем Тигре об ассирийцах никто ничего и слыхом-то не слыхивал, у Ниневийских ворот возвели Новогодний храм. Он был скромный, глинобитный и, скорее, походил на обычную хижину.

Спустя полторы тысячи лет из Аравии сюда начали проникать семитского происхождения кочевники. Они себя называли ассирийцами. Эти кочевники оказались чрезвычайно воинственными. После нескольких войн они прогнали субареев и, захватив город, на месте прежнего, разрушенного глинобитного храма, построили свой.

В последующем он не раз перестраивался, и к XIV веку до новой эры, когда Ассирия резко возвысилась и стала превращаться в грозную империю, этот храм принял законченные формы.

Теперь это было очень красивое, культовое сооружение, бронзовые ворота которого украшались фигурой Верховного бога Ашшура, идущего на битву против богини зла Тиамат.

Каждый из ассирийских царей считал своим долгом украсить этот храм новыми фресками. Территория вокруг него тоже была ухожена и своеобразно озеленена: по приказу Синаххериба, деда нынешнего Великого царя, в каменистом грунте на площади размером в одну сто пятидесятую фарсаха (примерно в 16 тысяч квадратных метров) вырубили ямы и соединили их подземными каналами. Затем всю эту территорию засыпали плодородной землёй и в ямы высадили ровными рядами тысячу саженцев. Причём, высажены были не только тополя, дубы и прочие виды деревьев, произраставших в Ассирии, но и теплолюбивые пальмы, которые росли только на Юге Месопотамии, в Вавилонии, и к этим деревьям вода доставлялась по подземным каналам. Таким же способом озеленили и двор храма, окружённый со всех сторон внушительной колоннадой.

Близ храмового колодца для церемониальных омовений ещё субареями был устроен бассейн. На его наружных стенках изображались различные боги, окружённые жрецами в необычных рыбьих масках, которые давным-давно никто не использовал. Тела этих жрецов также покрывались рыбьей чешуёй, и это являлось отголосками древнейших субарейских и шумерских мифов о рыбьем происхождении бога воды Эа, который до прихода в Северную Месопотамию ассирийцев считался в этих краях Верховным богом.

От Эа эстафету принял ассирийский Верховный бог Ашшур, но постепенно он стал отвечать за войну.

***

Новогодний праздник царь Ассирии был обязан встречать в Ашшуре, в который он приезжал за несколько дней до торжественной церемонии. Я уже упоминал, что святилище этого бога стало тем ядром, из которого и выросла первая ассирийская столица на месте субарейского городка. Отправной точкой этого процесса стал XXIV век до новой эры.

Ашшур располагался на отвесной скале, нависавшей над Тигром на западном его берегу. Широкая монументальная лестница с достаточно крутыми ступенями вела на вершину скалы, где разместились несколько дворцов, четыре храма и самая главная святыня Ассирии – храм Верховного бога войны, который изображался в виде бородатого мужа с крыльями за спиной и стрелявшего из лука. Впрочем, когда-то, ещё в V тысячелетии до новой эры, на его месте находилось скромное святилище богини Иштар, которую в те уже отдалённейшие времена называли на субарейско-шумерский лад Инанной.