Он вспоминает прожитые дни.
В них нет особых, золотых мгновений.
И всё же дали мальчику они
Волшебное, таинственное время,
В мгновеньях чьих он смог постичь себя
И осознал суть истины великой,
Поэзию превыше всех любя,
В её просторы тайные проникнув.
Наполнившись явлением страстей
И чувств, ещё не вспыхнувших словами.
Был молчалив и тих он, вместе с тем
Уже и думал, и мечтал стихами.
Весь вид его, рук быстрых каждый жест
И живость глаз предупреждали словно
О том, что в нём особенное есть.
Великий путь ему был уготовлен.
XX
А впрочем, он об этом знать не мог.
Прощаясь с детством жарким знойным летом,
Из тысячи невидимых дорог
Избрав одну, он шёл к мечте заветной,
Осмысливая истину добра
И зёрна лжи отбрасывая смело,
Предчувствием прекрасного горя.
Судьба его, наверно, не хотела
Зря рисковать, стараясь уберечь
От злых ударов Случая слепого,
Спеша его от них предостеречь.
Но сам поэт был мнения иного.
Он не таился, не скрывал себя
И жил всегда, любой беде открытый,
Лишь истину осознанно любя,
К красивой лести относясь сердито.
Ложь ненавидя, недомолвки прочь
Отбрасывая – так уж был приучен.
Спеша свои невзгоды превозмочь,
Он не хотел и не умел быть скучным.
XXI
И всё-таки он детство вспоминал,
Льва – братика, сестрёнку Ольгу. Может,
Он не грустил о них и понимал,
Что и они о нём не плачут тоже.
Тень отчуждения легла давно
Меж ними – в детстве часто так бывает.
Но он их помнит, любит всё равно,
Хотя не очень часто вспоминает.
Иные отношения с отцом
И с матерью его, довольно строгой.
И всё же он держался молодцом
И не давал себя руками трогать
И их упрёки не воспринимал.
И на него порою находило,
Когда ещё он был довольно мал —
Немало чашек дорогих разбил он.
Считался диким, неуклюжим он
В глазах своих родителей беспечных.
Но с детских лет огонь незримый в нём
Пылал, являя жар любви сердечной.
XXII
Но более всего привязан был
Он к няне, справедливой, доброй, честной,
И в памяти своей всегда хранил
Её рассказы, прибаутки, песни,
Простую, но затейливую речь,
Загадки, шутки, гнавших прочь унынье.
Она сумела в мальчике зажечь
Любовь к старинным сказкам и былинам.
И через них он начал постигать
Простых людей, их чаянья и мысли
И научился сердцем принимать
Их боль, сочувствовать их трудной жизни.
И несмотря на то, что был он мал,
Весьма смышлёный по своей природе,
Он с детских лет своих воспринимал
Величие российского народа.
Внушала няня малышу любовь
К крестьянам, труженикам, не скрывая
Их грусть и горе, их печаль и боль.
Жила в нём вечно та любовь святая.
XXIII
Он летний луг и рощу вспоминал,
Где так стройны, светлы, белы берёзы,
Которым он по-детски доверял
Свои мечты, а иногда и слёзы
Злых, горьких, незаслуженных обид
От матери, порою бессердечной.
В сознании своём он сохранит
С природой доброй золотые встречи,
Юсуповского сада уголок,
Скрываясь где, он предавался лени
И чувствовать себя свободно мог,
И избавлялся от чужих сомнений,
И, к песням птиц прислушиваясь, ждал
Сердечных откровений взрыв искристый,
Как будто он язык их понимал,
Крикливый, беспокойный, голосистый.
С земной природой был он с детства слит.
Лес. Поле. Речка. Пруд… его манили,
Учили вольно и открыто жить
И радостные чувства в нём будили.
XXIV
И помнил он ещё о детстве – миг,
Когда в саду Юсуповском гулял он,
Тяжёлый гул земли в него проник,
И сердце вдруг в груди затрепетало,
И он от удивления притих,
Происходящему вокруг внимая.
Над ним пронёсся беспокойный вихрь,
К земле деревья грубо пригибая.
Зашелестели листья, а затем
Земля заколыхалась, зашаталась.
У статуи стоял он, между тем
Вдруг статуя сама к нему прижалась.
Отпрянул от неё в испуге он
И быстро прочь пошёл аллеей сада.
Так в жизни был впервые удивлён
Случившимся, беспечный Александр.
И чувствуя себя нехорошо,
Был возбуждён он этим тем не менее.
Землетрясение произошло —
В Москве весьма редчайшее явленье.
XXV
Двенадцатый лишь год – короткий срок
Для жизни, просыпающейся только,
Но он уже не чувствовать не мог
Разлуки боль. Как острая иголка,
Она вонзалась в сердце – первый раз
Он покидал родных своих и близких,
Семью, тот круг, где жил легко, резвясь,
Не подвергаясь никакому риску.
Исчезли вдруг все горечи обид,
Которые ещё вчера терзали.
Уже душа, как прежде, не хранит
Наивные и грустные печали.
Уже забыл он поучений смысл,
Родительских премудрых наставлений.
Его ждала совсем иная жизнь,
Живое, бурное, лихое время.
Но, оставляя детство позади,
Не сожалел он об утратах ранних,
Тех милых дней, чьи яркие следы
Готовы скрыться в пелене тумана.
В столицу, в Петербург душа рвалась
Не просто из-за прихоти беспечной.
С ровесниками из иных пространств
России ждёт там Александра встреча.
XXVI
Откуда, кто они, где каждый рос,
Друзьями будут ли все Александру?
Ответить очень трудно на вопрос.
Сначала всем им повстречаться надо.
Таил загадку каждый лицеист.
А их в лицее собралось немало.
Так изменила их в дальнейшем жизнь,
Такие испытания их ждали,
Что трудно было в юные года
Предположить их будущее смело.
Все дружбе были преданы тогда,
Посвящены все были яркой цели,
Стараясь смысл явлений всех понять,
Стремясь к свободе, истиной владея.
Но позже жизнь заставит выбирать
Кем стать, как жить, каким служить идеям.
Рассеет время юности порыв,
Иные мысли в голове созреют,
И он, себя свободе посвятив,
Кто друг ему, кто враг поймёт позднее.
ЛИЦЕЙ
I
Лицей, он государству нужен был.
В те дни мужей великих не хватало.
Царь поддержал, открыл, благословил.
И многие дворяне пожелали
Подросших сыновей определить
К царю поближе, веря в перспективы,
Чтоб славу прошлую восстановить
И в будущем потомков осчастливить.
И вот уже везут со всех сторон
Всех недорослей, тёмных, робких к свету.
Один лицей на всю страну, но он
Соперничать мог с университетом.
Серьёзным, без каких-либо прикрас
И очень строгим был лицей задуман.
Подобран педагогов высший класс
Из самых мудрых и из самых умных.
И среди них Куницын первым был,
Свободы зёрна сеющий незримо.
Всем сердцем Александр полюбил
Его – за правду, дух неукротимый.
II
Итак, свершилось – принят был в лицей
Сын дворянина, Александр Пушкин.
Не сразу он нашёл себе друзей.
Но первым другом для него стал Пущин.
Легко и быстро вдруг они сошлись
И, к остальным приглядываясь долго,
Друг другу в вечной дружбе поклялись.
По вечерам беседовали много.
Мир познавая, жизни бытие,
Осмысливали медленно, но верно.
Однообразным было житие
Всех лицеистов, вовсе не примерных,
Какими видеть их хотел бы царь.
