Великий гений, истинный талант
России предназначен был тем веком,
За все её глухие времена,
Чтоб разбудить свободу в человеке.
Чтоб мыслью сердце каждое зажечь,
Изгнав из душ великое безмолвье.
Чтоб ожила, заговорила речь
И зашумела чудным многословьем,
Журча ручьём немыслимых страстей,
И вызывая новых чувств явленья,
И рассыпая ворох новостей,
Озвучивая светлые мгновенья.
Покоя не давая, без конца
Звеня, шумя и теребя всех часто,
Чтоб ею оживлённые сердца
Людей поторопились бы за счастьем.
Да, так оно и будет. Подождём.
Уж окликают новый век кукушки…
Был летний день. Под золотым дождём
Родился он – великий гений – ПУШКИН.
Детство
I
Известно всем, где и когда поэт
Родился, в чьей семье, в какое время.
Кто в нём своей души оставил свет,
Кто научил его ценить мгновенья
И жизни, и любви, кто навсегда
Привил любовь к поэзии волшебной,
Учил мечтать и вглядываться вдаль
И брать пример с изысканных соседей,
С талантливых своих учителей,
Героев, мужественных полководцев,
И в трудный час казаться веселей,
Жить, улыбаясь, как на небе солнце.
Но главное – трудиться день и ночь,
Словно предвидя жизни путь недлинный,
Гоня из сердца все сомненья прочь,
Не поддаваясь грусти и унынью.
И не страшась при жизни никого,
Спешить куда-то вдаль степной дорогой.
Но каждый представляет путь его
По-своему, а я один из многих.
II
Он по отцу был Пушкиным рождён,
По матери – из абиссинских князей
Далёкой Африки. Недаром в нём
Так много чувств, любви, страстей, фантазий
И живости, и юркой быстроты
В движении, в манерах, в разговоре…
Поэт умел обидчика простить,
Но обострял всегда любые споры,
Уверенный в суждениях своих.
И лишь когда один, в уединенье
Он оставался, был как будто тих,
Но в нём уже бурлило вдохновенье.
Он третьим поколеньем представлял
Кровей славяно- африканский сгусток,
Который неожиданно взорвал
И изменил литературы русло
России, оживив её поток,
Отбросив старые каноны смело.
И до, и после Пушкина никто
Подобное не мог России сделать.
III
Род Пушкиных был древним, с давних лет
Они с царями запросто общались.
Но в этой жизни постоянства нет,
И многие дворяне обнищали.
Одни беднели, честностью гордясь,
Позорить честный, славный род не смея.
Другие же, над истиной смеясь,
Стыд потеряв, дни проводя в весельях,
Коварством, подлостью достичь смогли
Высоких положений и богатства.
Хозяева усадьб, крестьян, земли,
С самим царём они встречались часто.
Но Пушкиных был обедневший род,
И круг знакомств их был, конечно, уже.
Отец поэта жил не без забот,
Майор в отставке, продолжал он службу.
Не лишним было жалованье, он
Любил играть в рулетку, карты, кости…
В Надежду Осиповну был влюблён,
Став для её семьи желанным гостем.
IV
Как повстречались пылкие сердца,
Как вспыхнула любовь, никто не знает.
Как уносил с отцовского крыльца
Жених невесту, к сердцу прижимая.
В коляску сев с ней, уезжал туда,
Где тишина покорена Москвою.
Бежала долго вслед за ними вдаль
Девчонка босоногая, Прасковья.
И вечерело. Оставался Псков,
Знакомый, близкий, позади надолго.
И лишь вечерний звон колоколов
Гнал из души неясные тревоги.
Неслась коляска словно в новый век,
И ей как будто ночь сама внимала.
Молчал жених, не поднимая век,
Невеста на руках его дремала.
Дорога долго их ещё трясла,
Но хрупкую любовь всё ж не разбила.
И встретила их гордая Москва
И как детей любимых приютила.
V
Москва! Всех городов российских мать,
Державы слава и оплот покоя.
Ты с древних лет старалась оправдать
Своё предназначение святое.
Ещё когда вся русская земля
Была под игом диких, злых монголов,
Уже в те дни, до времени тая
Великой правды пламенное слово,
Накапливая силы, ты ждала
Час торжества, победы час великий.
Недаром терпеливой ты была
И, в думы своего народа вникнув,
Во имя счастья повела на бой,
На чьих весах и жизнь, и смерть висели.
И став впервые над своей судьбой,
Врагу навстречу ты шагнула смело.
И опрокинулась Мамая рать,
Гонимая Донским, великим князем.
С тех пор, Москва, ты стала расцветать.
И мир Руси с тобой был прочно связан.
VI
Ты, первая из русских городов,
Россию возвеличила собою.
Хрустальный звон твоих колоколов
Мир осеняет нежною любовью,
Величие и нежность всем даря,
Уверенность в сердца людей вселяя.
Века, как стражи древнего Кремля,
Друг друга чётко и легко сменяют.
За каждым веком новый век спешит
Иными днями, укрепляя веру.
А Кремль всё тот же: и в ночной тиши,
И в яркий день, и в нежный час вечерний.
Не из идей он выстроен, ему
Пороки, зло людей невыносимы.
Фундаментом, упёршись в глубину,
Он рвётся в небо башнями своими.
Не он ли, Кремль, – центр истинной Москвы,
Её неповторимая основа
И средоточие духовных сил?
Но он таит в себе и запах крови.
VII
Вот город, где и был поэт рождён.
Москва, она дала немало миру
Бессмертных и талантливых имён.
На этот раз, предпочитая лиру,
К поэзии склоняясь, отдала
Новорождённого на милость Музе
И Александром гордо назвала
Кудрявого, смешного карапуза.
Конечно, думали отец и мать,
Что имя сами сыну подобрали.
Но нужно тайны жизни понимать —
Москва им это имя подсказала,
Чтоб в жизни мира он, на радость всем,
Смог проявить себя в делах великих.
Рос, подрастал мальчишка, между тем
Порой казался он чужим и диким.
Отец ничем не баловал его,
И мать была к нему предельно строгой.
И лишь Арина-няня за него
Переживала и молилась богу.
VIII
С Сергеем Львовичем, его отцом,
В Москве знакомство многие водили.
С самим Карамзиным он был знаком,
Которого в России все ценили.
Историк, литератор, человек,
Поведавший немало истин людям,
Наполнил он свой просвещённый век
Талантом сердца, мыслью светлой, мудрой.
Захаживал к ним Дмитриев, поэт,
А чуть поздней – юстиции министр.
Василий Львович, дядя, не секрет,
В стихах старался излагать все мысли.
Любя литературу, часто все,
В кружок собравшись, говорили долго.
Их эпиграммы, юмор, шутки, смех
Для Александра были даром бога.
Любил он слушать, как читал стихи
Василий Львович, искренне, серьёзно.
А иногда экспромтом чепухи
Смех вызывал сквозь радостные слёзы.
IX
С младенчества любовью воспылав
К поэзии, таинственной и чудной,
Незримых Муз в свидетели призвав,
Он не спешил ещё открыться людям –
Скрывал рожденье первых чувств, страстей.
Всё больше слушал и внимал сужденьям
Известных, образованных гостей,
Рассказам и стихам прекрасным внемля.
Выслушивал их взгляды на любовь,
На жизнь и мир, то светлый, то угрюмый,
И в облаке красивых, умных слов
Таился, словно ветерок бесшумный,
