Для наибольшей, дополнительной эффективности, социальное физическое дистанцирование, как и было сказано ранее, должно дополняться мерами респираторной гигиены – обязательным и требуемым ношением масок. Для лиц, чаще других контактирующих с людьми, работающих по специальности, связанной с чрезмерным контактом с людьми – еще и дома.

Чтобы замедлить распространение «инфекционных заболеваний» и избежать перегрузки военных и здравоохранительных систем, социальное физическое дистанцирование включает следующие меры по охране и безопасности: отмена всех массовых мероприятий, перевод большинства учебных заведений и рабочих мест на удаленную учебу и работу, ограничение общественного транспорта, официальное ограничение перемещения людей и их контактов, между собой, в количестве больше двух-трех людей.

В одной и той же одежде! И вроде бы – ничего нового. Тот же будильник, те же квартиры, в постройке и оформлении. В большинстве своем – и те же виды из окон! Но все равно! Одно и то же! Каждый день! Каждый день, как новый день… И новая жизнь. А новое, как известно, хорошо забытое старое. Новый день сурка и сам же – новый сурок! Новый – старый добрый. Как же претит это… Эта власть и этот гнет!

Кое-как, спустя минут десять-пятнадцать, одежда оказывается на ее теле. Состоящая из серой, накрахмаленной рубашки, с длинными рукавами. Серого классического пиджака и серых классических, со стрелками, брюк. Полностью застегнутая и еще раз выглаженная, но уже собственными руками.

В темноте – тяжело понять, где находятся швы. Внутри или снаружи? И не надета ли рубашка – неправильно и шиворот-навыворот? Остается надеяться – только на тактильные качества своих пальцев и на свою же память! Ведь вечером – одежда висела на вешалке и была в нормальном виде. В нормальном и состоянии. Вывернутой правильно. Если только… Барабашка? Но это – глупости! Об этом – даже думать не стоит!

Хотя… Вот уж кого и, правда, не хватает в этом сказочном долбое… Кхм… Мире! Заправляемым – таким же сказочным… Дедом! Жаль, не Морозом. Хотя, кому и жаль, вдруг? Что так, что этак – чуть больше любить его не станут. Ведь сразу встанет вопрос: а любили ли, вообще? И вот, тогда… Все поймут, что чтобы любить: либо чуть больше, либо чуть меньше. Надо, сначала, полюбить и любить, хоть как-то. И чтобы эта любовь, пусть на началах и донышке, но была. Чтоб отчего-то было исходить и отталкиваться!

Чистые и расчесанные темные волосы. С небольшими естественными кудряшками на концах. Завязаны в высокий, конский хвост, на затылке. И покрыты двойным слоем прозрачного лака.

Чтобы ни одна волосинка не выбилась из прически. И не дай бог! Не дай бог не испортила процесс обучения. У преподавателей, на эту тему, особый пунктик! Но и, как известно, у каждой информации – ноги, откуда-то, да и растут. И собака – где-то, да зарыта. В нашем случае – там, где ее и оставили, зарытой. А кто ее зарыл?

Меня часто спрашивают по учителям и преподавателям. Это призвание, а если хочется деньги зарабатывать, есть масса прекрасных мест, где можно сделать это быстрее и лучше. Тот же самый бизнес. Но вы же не пошли в бизнес, как я понимаю? Ну, вот!

Не ушли в бизнес. Денег не заработали. Остались. Зато – почерпнули от них, перенесли к себе и на себя. И прекрасно зажили. Заработали! Хоть где-то и в чем-то! Что-то! С чем-то…

Форма, как и обычная одежда – держит всех на коротком поводке и в рамках. Обучение и вмененное поведение – не хуже, но и не лучше, пыток. Требований и обязательств, как наставлений и обязанностей, должностей – выше крыши. Точнее – крыш! Здания, как и знания о мироустройстве и подчинении, чему бы и кому бы там ни было, главное – подчинении, сравнялись. Добро пожаловать в ад, дамы и господа!

Денег нет, но вы держитесь!

Да! Как будто: вы все умрете, а я останусь. Так и знайте, вот! Живите с этим. Недолго, собственно!

Сначала – за тобой, след в след, чуть ли не следует эбонитовая палочка, чтобы почерпнуть твой каждый электрический импульс, вызывающий электризацию, и волосок. А после… Если находит и подчиняет – линейка. Или веник, швабра… И нет. Не по голове! Или, что, нужно было сказать: не бьют? Врут – все, да не все. Не в голове – так точно. Не я. По рукам. Или заставляют убираться. Лишний раз и на лишний же час, оставшись, задержавшись в кабинете. Или во всем учебном заведении. Чего и нет?! Воспитательные работы и мероприятия!

Да и, в конце концов, не всех же закрыли. Надо на ком-то же и оторваться. Чтобы те уже, в свою очередь, оторвались на других. И так – по цепочке. От верха к низу. Да! Как и везде. А как закроют – откроются остальные. И… Какой смысл? Я, может, и вижу. Но не они. Так было с морозами, так было с гриппом, так было и… С выбором! А точнее – выборами. Без того же выбора! И как бы, за кого не боролись – на того и напоролись. Не имея – не ценим, а не потерявши -… Не плачем.

И не только поэтому. Пропалят косметику – и линейкой не обойдется. В ход пойдет холодное оружие. Или только мне так птичек (палочки-галочки), на косяке двери, помечали – по росту? Точнее – возрастанию. Линейка не брала – брал нож или ножницы. В этом же случае – острые указки и пишущие принадлежности. А там – и канцелярский нож. Как альтернатива. За закрытыми дверями – много чего происходит. Проще сказать: чего не. Ничего!

Пары химии не сразу покидают стены комнаты. И, в то время, пока ею, на лицо, накладывается светло и темно-бежевая косметика. В виде крема, светло-бежевого тона и легкой бежевой пудры. Темных теней, небольшого количества черной туши и бежевой матовой помады на губы. В ее адрес летят небрежные и нелицеприятные, даже бранные, комментарии. Уже – из-под большой пуховой синей подушки. Накрытой, сверху, синим одеялом. И все с тем же, приятным сердцу, баритоном.

А только вчера – были жалобы на заложенный нос. Разложился?!

Вставай, давай! Хватит валяться и нежиться в кровати. Тебе – после меня уходить!

Под конец уже нанесения грима – поправляется пиджак. Следом – полы рубашки, заправленные в брюки. В руках оказывается серая кожаная сумка. И тут же – повисает на правом плече, зазвенев серыми металлическими замками.

Россия – …

Вновь раздается мелодия будильника. И вновь же – незамедлительно отключается.

Телефон исчезает в закромах все той же кожаной сумки. И брюнетка, на цыпочках и чуть ли не полусогнутых, а там и корточках, направляется к выходу. Минуя знакомые, давно узнанные и намотанные на несуществующий ус, скрипучие и трескучие, вытоптанные и расшатанные, места пола. Оставляя за спиной синий деревянный стол, с книжными полками, конституциями, кодексами и законами внутри, в цвет. И синим стационарным большим компьютером, с мышкой и клавиатурой, колонками и принтером. Как и синюю деревянную тумбу, с большим синим экраном плазмы и двумя модемами: под wi-fi и телепередачи.

Теперь – лишь пылесборники. Что ж, хоть в чем-то есть плюс. А именно – политики, как и власти с государством, хватает и вне их. Жизни же – по-прежнему не достает.

Когда же минное поле, с лазерными указками и лесками, привязанными к гранатам и бомбам, опять же – несуществующее, но так выглядящее, успешно пройдено. Девушка достигает синей деревянной входной двери в комнату. За которой, и по ту сторону которой, повисла гробовая тишина. Но у которой, и с этой стороны, слышатся приглушенные и тихие шаги. Пока она топчется на месте, пытаясь нащупать синюю металлическую замочную скважину и сам же синий металлический замок. Пальцы рук не слушаются и долго не могут поймать защелку синего металлического замка. Проходит несколько минут, прежде чем им, все-таки, удается обхватить металлическую защиту и повернуть ее. Дверь отворяется и с легким скрипом, давно не смазываемых синих металлических петель, затворяется.