Генералы выпили чаю, обсудили новости правительственных перестановок, а затем командир отряда предложил Гсалькиону поехать домой.

— Прекрасно понимаю, что молодому супругу не стоит надолго покидать свою очаровательную жену. Поезжайте, мой милый, домой. Не томите жену. Ежели что-то срочное, мы немедленно вас известим.

— Вы очень добры, товарищ генерал.

— Пустяки, мой юный друг, пустяки. Ничего, что я так фамильярно с вами, а?

— Товарищ генерал, обращайтесь ко мне со всей строгостью устава!

— Ну, это вы хватанули, мой дорогой, нет уж. Чтобы я обидел такого замечательного гнома? Нет!

— Мне нисколечко это не обидно. Кстати, могу ли я пригласить вас с супругой к нам на обед, скажем в эту субботу?

— О, мой генерал, такая честь для меня! К великому сожалению, я вдов. Но ежели вы разрешите прийти с любимой дочерью, она как раз ваша ровесница, я буду очень польщен.

— Товарищ командир, сделайте нам с женой удовольствие, приходите с вашей дочерью, мы будем очень рады.

— Ну, и отлично. А насчет ваших кораблей не беспокойтесь. Есть толковый флаг-капитан, ему приказано за всем проследить. Не стоит вам тратить время на эти пустяки. Конечно, мы подготовим какую-нибудь учебную операцию. И вы самолично сможете присутствовать в походе.

— Хорошо бы поскорее куда-нибудь слетать!

— Вы очень молоды, мой друг. Я радуюсь вашему энтузиазму. Но в реальности крылышки нам подрезают в экономической депарции. Ежели не отпустят на маневры средств, сидим на жёрдочке, как канарейки.

— Если нужно, я поговорю с дядей Робом.

— Не деликатно, товарищ генерал. Что мы такого человека будем отрывать на наши мелкие делишки. Впрочем, это ваше семейное дело, смотрите сами. Конечно, скажу вам, как командир, машинки засиделись.

— Тогда решено, приезжайте на обед в субботу, а на следующей неделе сделаем выход моей бригады.

— Всей бригады???

— Ну, конечно, товарищ генерал. Хочу полюбоваться, что у меня теперь под рукой.

— Экий вы прыткий, юноша. Мне вас Бог послал!

Довольный Гсалькион поехал домой. Данилея ничуть не удивилась, когда он вернулся. Она начала тут же заваливать его историями о том, как воевала с непослушной прислугой.

— Эти чертовы болваны с утра действуют на нервы. Скажи, я что не по-гномьему с ними разговариваю? Тогда почему они не понимают?

Гса выслушал жену. Пошел сам разбираться. Испуганная насмерть маленькая гномка трясущимися губами пыталась объяснить, что все делала, как просила госпожа.

Это противное блеяние обозлило генерала.

— Госпожа? У нас господ нет! Запомни, дура, здесь проживают товарищи, то-вар-ищи! Ответственные работники народной милиции и члены их семей.

— Я поняла, товарищ господин.

— Снова-здорово. Ты откуда такая неграмотная взялась?

— Кронские мы.

— Да, а какое поселение?

— Пятое.

— Запомни, идиотка. Если ты не будешь слушать мою жену, тебя вышибут из комбината. Этот дом, работа в нём — большая удача для таких как ты. Ты поняла?

— Да, товарищ. Можно мне уйти?

— Ступай. И подумай над тем, что я сказал.

Когда едва живая обслужка вышла из куартыры, генерал обнял жену и принялся успокаивать. Не понимаю, кто такую дуру в наш дом пустил.

А тот, кто пустил дуру в дом, сейчас принимал её доклад. И Гса, пожалуй, удивился бы, как из речи кронской девицы выпали все простоватые обороты.

— Товарищ капитан, как вы и приказали, я попыталась спровоцировать субъекта на скандал. Оказалось, она легковозбудимая натура.

— Молодец, товарищ гефрайтор. Вы хорошо поработали. Напишите-ка мне всё это рапорточком, приложим к делу.

— Мне продолжать оказывать давление на подозреваемых?

— Пока не нужно. Давай мы тебя вообще сменим. Поработай в других квартирах. Пусть эти пока успокоятся, мы подождем.

— Есть, товарищ капитан.

Гефрайтор Шовина служила в госгвардии шесть лет. Она никогда не жила на кроне, а, напротив, была самой что ни наесть жительницей городейника. Правда, мать её была простой портнихой, а отца Шовина никогда не видела.

Мать билась, чтобы дать дочери хорошее образование. Её успехи не пропали даром. Ита Шовина поступила в институтское училище на курс изящного говорения. Мать полагала, что с такой специальностью дочь обязательно будет хорошо устроена в жизни. Ей грезилось, что Ита станет артисткой или кем-нибудь в таком роде.

Ита действительно стала своего рода артисткой. По крайней мере, драматические навыки ей явно пригодились. Еще в институтском училище она кинула заявку на перевод в органы народной милиции.

Потом была другая учеба, уже а милицейской академии, а впоследствии и вожделенная служба в госгвардии.

У Иты не было мужа. С её-то графиком работы! Мать умерла от рака легких три года назад. Курила много. Это внезапное сиротство стало для Иты тяжелым ударом. Но она только лучше стала исполнять свою работу. Всем сердцем ненавидя врагов любимого государства, врагов родной народной милиции и её авангарда — государственной гуардии.

Капитан Стинов, её прямой начальник, считался заместителем коменданта дома. Это был хитрый и опытный гном. Он тонко чувствовал своих девочек, семь горничных, что работали в комбинате особого дома, подчинялись ему напрямую. Ита Шовина была, пожалуй, даже лучшей из них.

Не желая сегодня отпускать её, он приказал гефрайтору пойти с ним. Сам капитан жил далеко не здесь. Небольшой герберг «Свободный мир» на верхнем уровне служил ему тем местом, которое он называл домом.

Иногда он брал с собой одну из девочке. Очень редко брал сразу двух. Гефрайтор Шовина уже ездила с капитаном. Она знала, что так нужно по работе и не думала об этом никак иначе. Служба ради государственных интересов порой требовала от бойцов невидимого фронта жертв. Но именно подобная практика позволяла лучше подготовиться к встрече с настоящим врагом и в нужный момент не спасовать.

Империс 1696 год. Лесная чаща. 55.23’05’’ с.ш. 37.29’… ю.д.

Хло потеряла счет дням. Она брела в густой чаще, постоянно петляя и сбиваясь с пути. Её мучили жажда и голод. К тому же, зима едва не прикончила гномку. Если бы не комплект для выживания, надежда бы иссякла. Мешок с отопителем помогал хоть как-то ещё держаться. Он едва успевал набрать запас магии, чтобы отработать весь следующий день.

Но мало-помалу гномка шла в сторону далекого городейника. Если бы можно было вызвать подмогу! Впрочем, никакая связь здесь не работала. Мощный транслятор был разбит, а ручные говорилки не давали нужной дальности.

Оставалось одно, идти наугад. Хло двигалась днём, пока хищники оставались в спокойной дреме. Ночью она вила салашик. Пригодился опыт лесной жизни. Хло не раскисала.

Она шла уже много дней. И казалось, что вот-вот наступит просвет. Но, увы, впереди открывались новый лес, новая глухая чаща, непролазная тайга. И море опасностей. Она несколько раз сильно ушибла ногу, расцарапала ладони. Раны саднили, но на это нельзя было обращать внимание. Девушка продолжала упорно брести по лесу.

Сегодня Хло проснулась от того, что где-то рядом улюлюкал рикки. Это был дурной знак. Саблезубые кошки славились коварным нравом и были очень ловкими, чтобы одолеть их без оружия.

Девушка старалась идти медленнее, постоянно оглядываясь. Небольшая, но крепкая палка — всё что она имела для защиты. И тут появились сразу две самочки. Как будто шаровые молнии, они перетекали по воздуху.

Большие и быстрые саблезубые кошки с двух сторон атаковали Хло. Никакая палка, конечно, не помогла. Оставался лишь один выход. Гномка включила мешок-отопитель в режим защиты. Одна из рикк постаралась лапой достать девушку. Сверкнула вспышка, подпаленная кошка волчком завертелась по земле. Запахло жженой шерстью. Кошка страшно выла от боли. Вторая рикки приостановила атаку и посторонилась.

Хлойка медленно уползала прочь. Через десять минут магический алимент полностью выдохся. Защитный кокон перестал работать. Хло с ужасом поняла, что, поврежденная от перегрузки, батка расплавилась. И это было смертельным приговором!