– А что случилось с дядей?

– О, он слишком вдохновился культурой сифов и всё своё детство мечтал вступить в их ряды. Но, будучи человеком, терпел неудачу. Самым простым способом получить сверхъестественные способности на тот момент был укус вампира. Да, это не слишком безопасно, ведь никто не знает, как всё может обернуться. Но в итоге, ему удалось каким-то чудом заполучить его, стать вампиром и вступить в ряды сифов. После этого Андрей получил новое имя – Гармен.

– А с вами что было? Я ведь совсем не знаю историю нашей семьи.

– Да ничего особенного, – ответила Амасталия. – Мы с Моисеем поженились, у нас родилась дочь, Рубина. Потом бабушка всё же соизволила навестить внучку. Я не виню её. Она была очень занята своим правлением. Только сейчас, когда я сама стала королевой, понимаю, как ей было тяжело. Так вот, – Амасталии не хотелось предаваться грустным воспоминаниям об Ольге, – мы провели ритуал посвящения в магию, когда Рубина была ещё младенцем. Потом переехали в город поблизости от Безмолвного леса – Андеадлинг, и там Руби пошла в школу. Моисей продавал эликсиры, и моя мама присылала мне деньги. На это и жили. Потом родилась Юля, с которой мы особо не церемонились, потому что она была человеком. Джек не пришёл к ней на ритуал, лишь грозное эхо его голоса сказало, что людям не место в его обители. Потом родились вы с Лили.

– И после этого ты решила вернуться на Дельту?

– Нет, – королева покачала головой, – спустя три года. Когда у Ланкастера родился сын. Тогда у меня и возникла идея перемирия. Мы провели ритуал с Лили, которая с пелёнок играла со льдом и отправились сюда.

– А бабушка переехала жить на Землю, – поняла Лулу. – Но ведь она ещё могла править.

– Это не было выгодно никому. Мама была уже немолодой ундиной, рассеянной и забывчивой. А я была в идеальном возрасте для восхождения на престол – тридцать два года. У меня были две дочери, наделённые волшебными силами, идея о мире с Хандрозом и большие амбиции. Так что меня поспешно короновали. Ты осталась жить с бабушкой, а Юля – с дядей Гарменом. Она была уже девочкой, способной принимать решения самостоятельно. Остаться с сифами – был её выбор, и мы не препятствовали ей. Я, к сожалению, больше никогда не видела её с тех пор. Она, наверное, уже совсем взрослая.

– Сомневаюсь в этом, – Лулу кое-что припомнила, – я слышала о том, что она сбежала с каким-то вампиром. Возможно, она тоже стала им, и поэтому навсегда осталась маленькой девочкой.

– Всё может быть. Вампиры коварны и с помощью гипноза всегда получают то, что хотят. Особенно, если дело касается их жертв.

– А что было потом? Ну после того, как ты прилетела на Дельту.

– Потом я переговорила с Эдмондом, и он согласился на союз Вольфа и Лили. Мы заключили мир с договором, что мы поставляем им солнечную энергию, а они нам воду.

– Ну почему нам воду, я вроде понимаю. На Дельте много пустынь и засушливых мест. А им-то зачем солнечная энергия? Они сами её не могут получить?

– Видишь ли, так получилось, что, когда звезда Мекрада3 освещает Дельту, Хандроз всегда в тени. И света там почти никогда не бывает.

– Жить без солнца! Это же у них всё время ночь! – ужаснулась Лулу. – Слушай мам, а где папа? – вдруг спохватилась она. – Его ведь не было на встрече с царём.

– Моисей создаёт себе лишний повод для ревности, – засмеялась Амасталия. – Шутка. Он полетел на Фудланд интересоваться, в какую школу поступает дочка короля Мидора, Бофара. Ну и плюс король устраивает пир в честь своего дня рождения. Пятый за этот сезон.

– Но зачем моему папе нужна информация о школе?

– Хочет отдать тебя туда же. В престижную школу для юных принцесс.

По периметру одной из комнат ледяного дворца Хандроза нервно шагал мальчик в алом бархатном плаще, укутавшись в неё, словно в мантию. Он сложил руки за спиной, а лицо его выражало крайнее беспокойство. Комната была маленькой, холодной и пустой. В ней находился лишь маленький стеклянный столик со стоявшей на нём почти догоревшей свечой, и над столиком висел портрет в тяжёлой раме. Мальчик явно размышлял над чем-то очень важным, периодически поглядывая на этот портрет, изображавший мужчину средних лет, с острыми скулами, русыми, очень длинными волосами и насмешливым взглядом лиловых глаз. Мальчик остановился, пристально вглядываясь в лицо этого мужчины.

– Отец! – произнёс вдруг он громко и с некой торжественностью в голосе. – Скоро мы наконец встретимся. Я обещаю, что вытащу тебя из Ледяной тюрьмы. Мы будем вместе вершить правосудие. И ты будешь гордиться мной.

***

04:49. Хандроз. Ледяная Тюрьма.

«Одиночная камера №42. Заключённый подвешен за руки и ноги к стене. Движения не наблюдается», – записал в свой дневник тюремщик и бросил беглый взгляд через маленькое окошко, отделявшее его от преступника.

– Сижу за решёткой в темнице сырой, вскормлённый в неволе орёл молодой, – затянул вдруг заключённый, да так громко, что надзиратель от страха выронил свой блокнотик.

– Балтор, кончай горло драть. Чем больше ты тут горланишь, тем быстрее будет твоя казнь, – крикнул тюремщик. – И моё увольнение, – тихо добавил он.

– Это между прочим Пушкин. Стихотворение «Узник». Классика, – он глухо засмеялся.

– Мне это ни о чём не говорит.

– Что же вы изучаете на Хандрозе, если не знакомы с земными классиками? – Балтор был искренне удивлён.

– Ты мне зубы-то не заговаривай. Я ведь знаю правила, а по правилам нам нельзя разговаривать с заключёнными.

– Да что ты? – послышался снова глухой смех. – Ну тогда ты не будешь возражать, если я продолжу. – И он затянул ещё громче: – Мой грустный товарищ, махая крылом, кровавую пищу клюёт под окном.

Надзиратель, морщась, молча страдал. Теперь он сожалел, что именно его поставили к самому опасному и противному преступнику столетия.

Ему показалось, что кто-то стоит прямо за воротами, которые отделяли территорию тюрьмы от остального Хандроза. Существенно то, что вся стена была ледяная, а ворота решили сделать из металлической сетки, через которую было не только легко проглядывалась улица, но и так же легко можно было перелезть в случае побега.

Посетителей в столь ранний час обычно не наблюдалось. Тюремщик подошёл к воротам и увидел, что это была женщина с ребёнком. И женщина, и девочка, судя по всему, замерзали: обе кутались в чёрные плащи. «Явно нездешние», – решил тюремщик.

– Вам кого? – он попытался навести на себя хмурый и суровый вид.

– Je cherche mon mari, – со слезами на глазах произнесла женщина. – On ma dit qu’il est enfermé ici4.

– Извините, я не понимаю по-японски, – отрезал тюремщик.

– Это французский, дурень, – взвизгнула девочка на общем языке. Из-под капюшона сквозь выбивающиеся белые кудри на него злобно посмотрела пара лиловых глаз. – Открывай ворота, а не то я тут всё разнесу, – девочка яростно топнула ногой. – Она ищет мужа, тупица, ты что, не понял?

Надзиратель попятился, но немного, чтобы не показывать свой страх.

– К-как зовут вашего мужа, мадам? – запинающимся голосом проговорил он.

– Вот глупый, – усмехнулась девочка, – она не понимает твоего варварского наречия. – Она повернулась к женщине, чтобы перевести, а затем добавила уже на общем языке, вновь обращаясь к тюремщику: – Ты пахнешь страхом.

Мужчина открыл было рот от возмущения. Ведь не дело это, когда пигалица в пять раз моложе так общается со взрослым. Но тут женщина, всхлипнув, принялась говорить на ломанном общем языке:

– Я хотеть искать Бальтóр. Бальтор есть муж мой.

– Балтор? – Само упоминание имени этого заключённого вызывала у него дрожь по телу. – Вы ищете Балтора? Но он не говорил, что у него есть семья.

– Открывай ворота, олух, – девочка снова топнула ногой. Видимо, она привыкла получать всё и сразу.