Предгорная равнина притаилась в глубоком мраке. Замысловатые потоки ночного воздуха зловеще клубили тьму. Лишь четыре лунных серпа вяло караулили стаи звёзд. На них высоко над землёй злобно надвигалось рваное облачное покрывало. Далеко отлетевший от него совсем ветхий лоскутик, порябил уголок крайнего полумесяца. В тусклом свете хребты, проступавшие черными массивами на севере, казались спинами диковинных чудовищ, а поблёскивавшие там вершинные снеговики добавляли картине каплю фантастического ужаса.

Только жизнь не обращала ни малейшего внимания на всякие там видения, заполнив собой всё, отведённое ей Создателем пространство. Одиноко или хором покрикивали разные ночные твари, в плавнях плескалась гуляющая рыба, за ней периодически ныряли проворные выдры, за ними тут же охотились некрупные крокодилы, водящиеся здесь. В прибрежных зарослях раздавалось увлечённое ёрзание и чавканье крупного зверя – наверное, это платибелодон уплетает сочные коренья болотных растений. Забывшись от удовольствия, он не подозревал, что, возможно, уже подкрадывается к нему прожорливый рысарх. Ночное небо также кишело жизнью. Стремительно носились эскадрильи летучих тварей: везде сущих мышей, маленьких ящерок – крылозавров, Однако за этими отважными летунами, увлёкшимися погоней за вкусной насекомой мелюзгой, высоко выпрыгивали из разросшихся кустов ещё более кровожадные создания – порхающие коты. Они яростно махали своими полукрыльями и, в случае удачной охоты, радостно планировали вниз с добычей трепещущей в острых безжалостных зубах залитых остывающей кровью. Ну – а в густой траве красочно мерцали бесчисленные огоньки светлячков всех оттенков, излюбленного лакомства жаб и чёрных хамелеонов.

Между длинных стеблей полевика, предпочитающего распускаться в темноте, искусно сплёл сеть паук. Место выбрано расчетливо крупные жёлтые бутоны, распространяющие нежный аромат, привлекут наивных мотыльков. Невероятным кошмаром полыхают три красные точки на спине чудовища: адский треугольник отвлекает внимание, что делает невидимой тонкую нить ловушки. И вот один пестрокрылый, в жаркой любовной перепляске с сородичами вокруг благодатного растения неудачно зацепился кончиком крылышка за невесомую погибель, поначалу беда казалась поправимой – всего одно лёгкое касание! но: рывок, ещё рывок и не тут-то было. Тогда жертва отчаянно забилась силясь разорвать тонюсенькую ниточку смерти, но она – смерть – не оставила никаких шансов. Паук сноровисто набрасывал на бархатные крылышки новые и новые кольца. Вот уже вместо мотыля виднеется белый кокон, из которого только чернеют точечки – конечности в ужасе цепляющиеся за его края Последние мгновения глаз из-под страшной пелерины видит желтеющий бутон, обещавший сладкий нектар. Жало паука с нетерпением и блаженством впилось в глаз и стало втягивать в себя полупереваренную массу, от жадности брызгая ядовитой слюной. В такие минуты способны содрогнуться даже безмолвные лики серпов. Но в укромном уголке паучьего жилища, под загнутыми листиками, рядом с пожухлыми саванами высосанных насекомых, притаились иные шарики из паутины. Вскоре оттуда вылупятся крохотные паучки, и их тоже ждёт упорное балансирование меду жизнью и смертью, с первых секунд от рождения и до неизбежного конца. Ведь местная оса с загадочным прозвищем – «синий кучер», вскармливала своих осят исключительно пауками. Представительница этого славного семейства уже кружила по соседству, осматривая ближайший стебелёк. И синенький фонарик колебался на маленьком хохолке, заглядывал под каждый листик! Два упругих, звенящих крыла уверенно рассекают воздух, словно сказочный доблестный фрегат, проверяющий вверенные морские владения, корсар полон желания покарать подлого членистоногого пирата. Резкий, но еле уловимый взмах сине-полосатого брюшка, и острое парализующее жало пронзит хитиновый покров восьмилапого чудовища. Тогда оно беспомощным комком повиснет, подхваченное мощными челюстями – поблекнут некогда свирепых факела на кровожадной спине Честь и хвала удалому защитнику мотылей.

А в зарослях бурно разросшихся колючих калганов диковинная, птица-локатор вскармливала своих птенцов личинками и улитками. Её лоб имел специально утолщение, способное излучать пучок яркого света.

И сотни тысяч таких – наполненных жизнью и смертью картинок открылось бы любопытному взору наблюдателя. Так было заведено от начала всех начал Тироя жила обычной ночной суетой, где каждое из тысяч движений предопределено задолго до сотворения этого укромного уголка огромного Мира. Всё выглядело таким мирным, хотя и закономерно жестоким.

Вдруг, вдоль берега реки появилось ещё одно новое движение, ещё более таинственное и осторожное. Оно было тише ёрзания платибелодона и плеска рыбы в плавнях, бардовые тироянские совы без труда перекрикивали его –тем самым оно было почти неразличимо на фоне всех остальных шорохов. Только что-то отчётливо подсказывало, что это вторгшееся в природные процессы, движение враждебно ко всему окружающему. Оно глубоко чуждо этому многообразию жизни, непрерывно и ловко перетекающей из одной формы в другую. Какое-то странное вибрирующее гудение улавливалось с той стороны, но густеющий перед утренней зарёй туман скрывал крадущиеся в нём злющие тени, и недобрые опасения не замедлили обернуться в страшную реальность для всех обитателей предгорной долины. Над северным горизонтом с одной из возвышающихся там гор стартовали три красные ракеты. Вскоре высоко в небе с запада на восток пронеслось несколько самолётов. Вследствие огромной высоты рёв моторов не долетал до земли. На самом же деле это были многомоторные дальние бомбардировщики и разведчики – прикрываемые стаями истребителей.

Всё дальнейшее развивалось столь стремительно, что глаз не успевал охватывать всё нарастающую лавину движений. Из отдалённого лесного массива на равнине пространство озарилось яркими хвостами огненных змей – зенитные Ракеты устремились на перехват. Однако разведчики послали им навстречу настоящий град противоракет, затрещали сверхскорострельные авиационные пушки. Всё вокруг задрожало от немилосердного грохота, от вспашек и огненных шлейфов сделалось светло. В вышине заносились в разные стороны яркие стрелы – враги обменивались ракетными ударами. Тут же рявкали орудия и миномёты всех калибров, рокотали лопасти вертолётов и крылья мухолётов, взвывали на форсажах реактивные штурмовики и пикирующие бомбардировщики, сравнительно бесшумно – их двигателей просто не было слышно в общей гамме многодецибельных звуков – носились боевые гиромагнитопланы, похожие на легендарные летающие тарелки. Но всё же самым ужасным представлялся знакомый и каждому землянину быстро нарастающий приземистый гул и всё более зловещий лязг меготонного металла – сомнений быть не могло: танки, самоходные орудия, бронетранспортёры плюс боевые роботы разных типов уверенно форсировали речку вплавь или по дну и на противоположном берегу разворачивались в крупномасштабное наступление по всем правилам военной науки. Их только и дожидались тысячи противотанковых ракет…

Таким образом, на земле в воздухе и на воде воцарился сущий ад! Там – где мирно паслись травоядные козявки, а на них также мирно охотились свирепые хищники – утвердилась всевластно и бесповоротно другая реальность: сталь против стали, огонь против огня! Суть – в общем-то, сохранилась прежней: погоня ловца и жертвы – да только ловцами и жертвами попеременно выступали субъекты одной и той же разновидности живых тварей – люди! Причём, если раньше смерть вершилась во имя другой жизни, то ныне она вершилась, просто так – ради чьих-то интересов.

К счастью это была пока лишь игра: десятка два ферзских и воштонских дивизий плюс к тому ударные бригады морских пехотинцев из Сарвии сошлись в решающем поединке, предварительно поделив друг друга на «жёлтых» и «синих».