– Брось, иногда нужно делать паузу и отдыхать, – не отступал молодой человек.

– Прости Алекс, но я правда не могу. Учеба зовет, – художница попыталась изобразить на лице улыбку.

– Пойдем, Антон уже ждет нас. Приятного вечера! – закончила Елена слегка язвительным тоном. Она все еще не могла простить подруге, мысли о ком-то еще, кроме нее самой.

– И вам, – окончательно погрузившись в тоску, произнесла Лили.

Несмотря на решение о раздельном вечернем времяпрепровождении, молодые люди вместе вышли на улицу. Елена и Алекс о чем-то постоянно шутили, а Лили молча плелась за ними следом. Оказавшись на открытом пространстве, друзья попрощались и разошлись в разные стороны. С трудом переставляя ноги и волоча за собой рюкзак, спустя час девушка добралась до своего жилища. Она медленно поднялась на третий этаж, несколько раз повернула ключ в замочной скважине и оказалась в родительском доме. И хотя для многих один только этот факт, уже дарит облегчение, для Лили это было словно добровольное возвращение в тюрьму. Один из ее надзирателей радостно порхал на кухне. Что-то напевая себе под нос, сервируя стол к ужину. Второй уже встречал студентку в прихожей.

– Привет, дочь. Как дела в универе? – послышался приятный мужской голос.

Отец Лили был очень высоким и статным мужчиной. Его каштановые волосы, слегка подернутые сединой, игриво завивались в кудри обрамляя красивое лицо. Взгляд темно-синих глаз, мягко скользил по внешнему виду дочери. Несмотря на возраст, ему было сорок пять лет, он был в отличной физической форме. Трудясь инженером-конструктором вентиляционных систем в проектной организации, мужчина любил делать зарисовки зданий. Его мама, бабушка Лиза, всегда говорила, что талант к рисованию передался Лили от отца, как и небесно-синий цвет глаз. Девушка очень любила своего папу, но несмотря на его нежность и доброту, не могла доверять ему свои переживания и секреты.

– Все хорошо, – незамедлительно выдала привычную лож студентка.

– Ты выглядишь подавленной. Что-то случилось? – настаивал отец.

– Просто устала. Четыре пары разных отраслей одной, довольно скучной и однообразной, на мой взгляд, науки – это вам не шутки! – попыталась сострить Лили.

– А что для тебя не скучно и однообразно?

– Папа, ты это прекрасно знаешь, – устало парировала Лили.

– Ну да, ну да – рисование, – задумчиво произнес отец девушки, – вы, молодые люди, всегда уверены в том, что знаете, чего хотите. Но в силу своего недостаточно зрелого возраста и отсутствия какого-либо опыта, еще не можете осознать своих истинных желаний и понять, как следует жить в этом мире.

– Жить следует счастливо! И делать только то, что приносит тебе радость! – запротестовала художница.

– Откуда ты знаешь, что экономика не будет приносить тебе радость? В будущем.

Лили вскинула брови. От удивления она просто не знала, что сказать. Когда встал вопрос о поступлении в высшее учебное заведение, отец принял сторону матери, которая даже слышать о художественном факультете не хотела. Но Лили всегда считала, что папа сделал это, просто чтобы не ругаться с мамой. Он убедил своих женщин пойти на компромисс. Лили получает диплом нормальной профессии, и может в свободное время заниматься рисованием, а мать не мешает ей в этом. Таким несложным способом, все получили то что хотели. Родители – хорошо звучащую специальность, а дочь – полностью обеспеченную беззаботную жизнь. Соглашаясь, Лили не думала, что осваивать предмет, ей неинтересный, будет так трудно. Она была уверена, что если захочет бросить университет, то папа непременно, поддержит ее, ведь она его маленькая принцесса, и он хочет того же чего и она сама. Но теперь спустя год, девушка весьма четко осознала, что отец действительно был солидарен с Розой. Он тоже не хотел, чтобы его единственная дочь, в которую вложили столько сил и времени, занималась такой ерундой, как рисование. Единственный человек, который категорически выступал против поступления Лили на экономический, была Елизавета Петровна. Она так и не приняла условия их соглашения и всячески пыталась помогать внучке на ее художественном пути. Только в ней будущий экономист с самого детства видела настоящего друга, искренне поддерживающего ее.

– Конечно, отец, ты прав. Откуда мне знать, – сдалась девушка, только ради того, чтобы загасить назревающий конфликт.

– Вот и правильно, слушай родителей и все будет хорошо, – мужчина подошел обнять дочь, – ужин почти готов. Не опаздывай! Ты же знаешь, как сильно это расстраивает, твою маму.

– Да, пап. Я быстро. Только переоденусь.

– И вымоешь руки, – нежно по-отечески напомнил мужчина.

– И вымою руки, – спокойно повторила за ним девушка.

Надзиратель номер два, отпустил дочь и с чувством выполненного долга, ровным четким шагом промаршировал на кухню.

После вечерней трапезы, когда Лили шла в свою комнату, чтобы скрыться в ней до следующего утра, ее позвала бабушка.

– Лили, милая, не хочешь посидеть со мной немного?

Девушка очень любила такие моменты. Они устраивались вместе в бабушкиной комнате, наполненной кружевными салфетками, старыми книгами в выцветших переплетах, цветами и корзинками с рукоделием, на любой случай жизни. Лили обычно занимала мягкое большое кресло, удобно убрав под себя ноги. Бабушка Лиза же садилась напротив, брала подходящее ее настроению или случаю занятие, и они вместе наслаждались минутами, проведенными наедине.

– Бабушка, я сегодня очень устала, – девушка взялась за ручку двери в свою комнату.

– Печенька, всего несколько минут. Я жуть, как по тебе соскучилась, – настаивала пожилая женщина.

Лили посмотрела на бабушку, и заметив в ее глазах заговорщицкий огонек, молча направилась в ее сторону. Оказавшись в комнате, девушка села в кресло и машинально достала, заботливо припрятанные под ним, наброски. Елизавета Петровна заняла привычное для такого случая место. Она взяла в руки вязание. Методично перебирая петли на спицах и добавляя пряжу, женщина вела светскую беседу. Студентка чувствовала, как просто находясь рядом с близким любимым человеком, ее тоска и напряжение растворяются, словно на краску капнули ацетоном.

– Как твой ангельский портрет? – спустя пятнадцать минут, неожиданно сменила «погодную» тему пожилая леди.

– Никак. Я оставила надежду, – изумилась Лили, столь неожиданному вопросу, – без того парня у меня не получится выполнить его на должном уровне. Я думала мы это уже обсуждали…

Елизавета Петровна аккуратно прижала указательный палец к губам, взглядом указывая в сторону двери. Девушка поняла причину, столь резкой смены темы разговора. Все это время они были под наблюдением. Как только бабушка убедилась в безопасности обсуждения, действительно важных вещей, она тут же рьяно взялась за дело.

– Я сделала, все что могла. Он не хочет меня ни видеть, ни слышать, ни тем более работать со мной. В прочем не могу его в этом винить, – художница понизила голос, – я так и не получила от него ответа.

– Кренделек, поставь пожалуйста эту корзинку на подоконник, – бабушка протянула внучке корзину, доверху наполненную кусочками разноцветной ткани, – только примни их немного, чтобы ветром не раздуло.

– Конечно, – Лили взяла предложенный предмет и подошла к окну. Немного надавив на ткань, она почувствовала что-то более жесткое и хрустящее, покоящееся на самом дне. Девушка аккуратно запустила руку в обрезки материала и нащупала бумажный конверт. Медленно и осторожно она извлекла его из рукоделия. Художница пробежалась по бережно спрятанному письму взглядом. В строчке отправитель значился «Прекрасный незнакомец». Радость захлестнула ее. Ей хотелось прыгать, размахивая долгожданным ответом.

– Когда? Когда оно пришло? – в глазах девушки стояли слезы.

– Сегодня днем. Я ходила в магазин и нашла его в почтовом ящике. Естественно, я успела спрятать конверт, до того, как о нем кто-либо узнал. Подальше от любопытных глаз, – женщина задорно подмигнула внучке, – скорей, убери его.