Были также разосланы запросы в женские консультации города, но ни в одной из них на учёте она не стояла.

Праздники закончились. Молодой организм пациентки быстро восстанавливался, чего никак нельзя было сказать о её психическом состоянии. Она была всё так же напугана и настороженно относилась к людям. Память не возвращалась, хотя врачи уверяли, что травма головы была не настолько серьёзной.

Личность девушки оставалась по-прежнему неустановленной. Когда все предпринятые полицией меры не дали результата, было принято решение расширить поиск на всю страну.

С момента аварии прошло уже полтора месяца, когда в отделение позвонила некая Мария Покровская.

— Я увидела сообщение в соцсети. Скорее всего, я знаю девушку, которую вы пытаетесь опознать.

Полицейский, принявший звонок, поначалу отнёсся к её словам скептично — сколько сотен таких же звонков он и его коллеги уже приняли и проверили без результата.

— Её зовут Кира Загорская, отчества не знаю. Она учится со мной в университете. Третий курс, факультет прикладной математики.

— Почему вы думаете, что это она?

— Потому что семестр давно начался, а она не вышла на занятия и не отвечает на телефонные звонки.

— Что вам о ней известно? Родственники есть?

— Кира жила до недавнего времени с бабушкой, Лидией Ивановной Еремеевой. Адрес точный не помню, но я была у них дома и могу показать дом и квартиру. Она ждала ребёнка и недавно переехала к мужчине, от которого была беременна. Он сделал ей предложение, они собирались пожениться.

— Когда и где вы виделись с ней в последний раз?

— Виделись мы двадцатого января в университете, когда она сдавала свой последний экзамен. Они с женихом собирались в отпуск куда-то в горы на две недели, причём вылет был из столицы. Выехали они точно двадцать первого числа, доехали до места автомобилем и сняли квартиру на несколько дней. Мы созванивались в последний раз двадцать второго числа, она собиралась идти со своим мужчиной на какой-то приём.

— Как звали мужчину — помните?

— Фамилию она никогда не называла или я не запомнила, а имя — Кирилл. Я поняла, что что-то случилось почти сразу. Мы ведь с ней каждый день если не созванивались, то хотя бы переписывались. А тут как отправилась на тот приём, так тишина.

По датам и обстоятельствам было слишком много совпадений, чтобы не взять информацию на заметку.

— И бабушке она не звонила, хотя они были очень близки. Когда после Рождества Кира не объявилась, я забила тревогу и поехала к Лидии Ивановне домой. Вместе мы пошли в полицию и написали заявление.

— Помните, какого это было числа и в каком отделении полиции вы были?

— Да, конечно. Это было одиннадцатое января. Отделение на Васильевской, номер не помню, но других там нет.

В тот же день Рита со следователем выехали на встречу с Марией Покровской. В названное отделение был послан запрос, но ждать ответа на него не стали — решили проверить на месте.

Оказалось, что заявление, действительно, было. Но в полиции почему-то решили, что внучка укатила куда-то с женихом, намеренно не оставив бабушке своих координат, и не дали делу ход, даже в базу не внесли. Потому и в розыске девушка не значилась.

— Сколько таких случаев, когда бабушки и даже родители ссорятся с взрослыми детьми, те уходят от них жить своей жизнью, а старики обивают пороги полиции с требованиями найти и вернуть их детей! Если бы девушка и вправду пропала, её бы разыскивал муж или жених, — оправдывался полицейский за своё бездействие.

Он вспомнил, что бабушка бла очень настойстойчивой, несколько раз приходила к ним. Её каждый раз с трудом выпроваживали. А потом перестала ходить — видимо, смирилась или внучка вышла на связь.

Рита отправилась к ней домой. Дверь не открыли. На настойчивые звонки выглянула соседка:

— Кто вы такая? Что надо? Я сейчас полицию вызову!

— Полиция, — Рита показала удостоверение. — Ищу Лидию Ивановну Еремееву.

— Опоздали вы. Умерла она, вчера девять дней было. Как внучка пропала, она сама не своя стала. Всё ходила к вам в полицию, надеялась, что вы её найдёте. А вместо этого, вы над ней там смеялись.

— Не мы. Я из столицы, как раз с проверкой по заявлению Лидии Ивановны приехала.

— Да?

Женщина недоверчиво глянула на Риту. Та уверенно кивнула.

— Ей в полиции говорили: довели вы внучку своей опекой, что она от вас прячется. Но это же не про Киру! Она была бабушкиной внучкой. Не могла она так с Лидой поступить.

— Почему вы думаете, что не могла? Вы их близко знали?

— Так всю жизнь по соседству жили, конечно, знала. Лида мне ключи от квартиры своей доверяла!

— Расскажите, пожалуйста, всё, что знаете. Может, впустите в квартиру?

Женщина посторонилась, давая Рите войти. Они прошли на кухню, хозяйка включила чайник.

— Простите, как ваше имя-отчество?

— Тамара Семёновна.

— Очень приятно. Я — Маргарита Сергеевна Волкова, полицейский психолог. Пожалуйста, продолжайте.

— Психолог? Нынче даже такая должность в полиции есть? — она покачала головой. — Ну коль хотите всё знать, так слушайте. Лида была акушером-гинекологом в роддоме, хорошим врачом, известным, все стремились рожать у неё. А дочку свою, Свету, родила поздно. Не зря говорят "сапожник без сапог". Проблемы у неё были по-женски, никак выносить не получалось. И больше деток у них не было. Муж её был архитектором, уважаемым человеком ещё при Союзе. Светочка пошла по маминым стопам, дослужилась до главврача в женской консультации, а муж её, Валерий, тоже был доктором, где-то в больнице работал. У них было двое деток: Кира старшая и Костик младший. При деньгах были: квартира шикарная в новом доме, дача в хорошем месте за городом. Вот на той даче они шесть лет назад и угорели с младшим ребёнком. Остались Кира с Лидой вдвоём.

Тамара Семёновна налила в чашки чай, поставила на стол вазочку с вареньем.

— Лиду от горя инфаркт разбил. Киру хотели в детдом забрать, а тут объявился дядя, родственник со стороны Валеры, опеку оформил, но девочку в интернат определил, не захотела она к нему переезжать и бабушку тут одну бросать. А всё имущество перешло к Кире, других наследников не оказалось. Так вот сам он втихаря её квартиру и дачу продал. Говорил, что там ремонт делает, чтобы бдительность усыпить, а сам сбежал за границу — не дотянуться. Лида в суд подавала, но без толку всё. Он же опекун, а она — никто Кире, выходит. Так ловко всё провернул, что им сказали: к документам не подкопаться, всё по закону. А что это за закон такой, что настоящую наследницу, ещё и несовершеннолетнюю лишили всего? Он же и деньги с её счетов тоже прихватил. А его даже искать не стали. Вот такая у нас полиция, которая на страже порядка и законности стоит. Разве в нашей стране можно надеяться на правосудие? Ой, простите, это я так ляпнула, накипело.

— Ничего. Мы это проверим, очень ценные сведения.

— Вот они тут и жили вдвоём. Лида-то мужа давно похоронила. Не бедствовали, были у них накопления какие-никакие, так что девочка не была ничем обделена. Может, не шиковала, как всякие мажоры, но всегда сытая, одета-обута, книжки всякие, кружки там — всё у неё было. И хорошая девочка выросла, правильная. Только с мужиками запуталась.

— О, вот с этого места поподробнее пожалуйста. Имена знаете?

— Нет, имён не знаю. Лида может и говорила, но я запамятовала. Кира, как работать пошла, так связалась с мажором. Не мальчишка, а взрослый — лет тридцать, не меньше. На такой огромной чёрной машине приезжал.

— Марку не помните?

Женщина покачала головой.

— Может, как выглядела эмблема?

— Нет, куда мне? Я в этом ничего не смыслю. Даже не скажу, какая у моего сына машина, мне такое в голову не лезет. И вот, понесла она от него, а он её бросил, аборт сказал делать. Но Лида, понятное дело, образумила её. А через время паренёк появился. Молоденький, едва Киру старше. Но такой приветливый, хозяйственный. Всё сумки им с рынка и из магазина носил и по дому помогал, Лида нарадоваться не могла. И вроде всё у них с Кирой уже на мази было, а тут опять тот мажор появился, голову ей задурил, замуж позвал — мол, ребёнок должен родиться в семье. Ну она и побежала за ним.