«Пожалуйста, господи, ну не может же он быть такой свиньей».

– Привет, Эмма, – пробубнила себе под нос Келен.

– Оу! – Эмма несказанно удивилась, хлопнув ресничками. – Привет… Келен. Чё как?

– Ну так. Ну… а у тебя как?

– Ничего так!

– Круто.

– Можно попросить тебя об одолжении?

– Попробуй, – сказала Келен и тут же прикусила язык.

– Не уступишь мне свое место? – Эмма вопросительно посмотрела на нее. – Плиз! Я очень люблю здесь сидеть. А ты сядь впереди меня или позади, ладушки?

– Ок. – Келен перекинула сумку на одну парту назад.

– Вот спасибочки! – Харпер счастливо плюхнулась на сиденье. – Как твои каникулы?

– Сойдет. – Помолчав, Келен добавила: – Могли быть и хуже.

– М-м-м.

Диалог клеился с трудом. Келен судорожно подыскивала тему, покуда Харпер окончательно не потеряла к ней интерес. Подружиться с этой девчонкой наверняка было бы здорово и нескучно. Правда от их непродолжительных бесед Келен обычно начинала зевать во всю глотку, словно Эмма своим присутствием высасывала из нее силы.

«Надо спросить ее о чем-нибудь еще. Может, о чем был новый фильм, ну, тот, который недавно шел в кино?»

– Как поживаешь, Фаэр?

Келен подскочила от неожиданности. По левую сторону из ниоткуда всплыла ухмыляющаяся рожа Оливера. Он всегда чему-то ухмылялся про себя, щуря зеленые глаза, как большой рыжий кот. Улыбка выбивала Келен из колеи, и потому в любом споре с Картом она проигрывала, от этого становилось горько, обидно и хотелось реветь.

«Гнусный тип. Таким раньше языки отрубали, честное слово».

– Будь добр, уйди, – сухо ответила Келен, – ты портишь весь вид.

– Для начала, где твои манеры? Я, кажется, с тобой поздоровался. Кроме того, это моё место, – невозмутимо произнес Оливер. – Почему бы тебе не перебраться куда-нибудь в тень, подальше от людей?

– Сядешь где-то еще, не облезешь.

Оливер надменно хмыкнул. И из вредности приземлился прямо позади нее.

«Упертая мартышка».

Келен скрестила руки на груди, сделав вид, что никакого контакта между ними не было. Но между лопаток забегали мурашки.

– Так… – Девочка тщетно старалась вернуть нить утерянного разговора. – Эмма… Как тебе новый фильм?

– Ты тоже ходила? – оживилась Эмма. – О, ну знаешь, на мой взгляд это было просто нечто!..

«Отлично». – Келен незаметно выдохнула. Эмму понесло, это означало, что она могла добросовестно молчать еще минуты три, а то и больше. Могла бы, если бы на ее плечи вдруг не опустились две огромные горячие ласты.

– Мои поздравления, Фаэр, – громогласно объявил Карт прямо ей в ухо. Его было трудно не расслышать. – Ты наконец-то разобралась со своей сексуальной ориентацией?

Эмма поперхнулась на полуслове. Келен, краснея, затем бледнея, наблюдала, как к ним поворачивались и другие люди. Плечи под ладонями Карта жгло, точно раскаленной магмой. Чувство было мерзкое, и Келен одним нервным неловким движением скинула их с себя.

– Вижу, что так оно и есть! – снисходительно осклабился Оливер.

– Что ты несешь? – свистящим шепотом спросила Келен, чувствуя, как ее глаза начинали стекленеть.

– Слава господу богу, я уж боялся, что ты совсем фригидная.

– Заткнись…

– Брось, Оливер, – неуверенно вступилась Эмма. – Чего ты к ней цепляешься, мы же просто общались.

– Ты-то чего распереживалась? – усмехнулся Оливер. – Или заразилась от этой, шуток не понимаешь? Хотя на твоем месте я был бы поаккуратнее: смотри только, как она занервничала! Стало быть, я скорее всего прав, верно?

Кто-то злорадно прыснул. Келен вскинулась, раздувая ноздри, позабыв о данном себе обещании оставаться невозмутимой, что бы ни случилось. Она развернулась к Карту, испепеляя его взглядом, готовая впиться ему в горло в любую секунду… Не впервой…

Прозвеневший второй звонок привлек в класс их классного руководителя и по совместительству учителя истории, мистера М.

– Приветствую всех. – Он обвел взглядом своих подопечных и, ожидаемо, задержался на все еще взъерепененной, расстроенной Келен. – Мисс Фаэр, первый учебный день, где ваша униформа?

Келен, испугавшись худого, бегло окинула себя взором.

– Вроде… на мне?

По кабинету растеклись смешки.

– А вам не кажется, что чего-то не хватает?

– Никак нет…

– Прекрасно, значит, сейчас будем играть с вами в детскую забаву «найди пять отличий»! – Мистер М в раздражении швырнул классный журнал на стол, отчего первые ряды рассеянно вздрогнули. – Пиджак, мисс Фаэр! Где ваш пиджак?

– В кустах потеряла, – сквозь зубы, но достаточно слышно промолвил Оливер, чем вызвал новый всплеск всеобщего веселья.

– Я сказала тебе заткнуться, – прошипела Келен.

– Мисс Фаэр, что за выражения в моем классе?

Келен, потупившись, вперилась глазами в столешницу парты.

– Так что с пиджаком? – допытывался мистер М.

– Забыла.

– Вас отправить домой?

– Нет! – громче положенного, почти умоляюще выкрикнула Келен. Объясняться со своей матушкой, рабочий день которой начинался в одиннадцать, не шибко хотелось. – Я… Этого больше не повторится, сэр.

– Весьма надеюсь, – скупо откликнулся тот. – Раз уж с памятью у вас проблемы, напомню вам, что в прошлом семестре вы обещали приложить больше усилий к изучению всемирной истории. Оценка ниже среднего меня не устраивает, не должна устраивать и вас.

– Я это помню, сэр.

– Хорошо. На этом разбор полетов предлагаю закончить… пока что.

И вот так последующие учебные часы внезапно стали вовсе не такими, как планировалось изначально. Отвечая невпопад на вопросы, Келен сидела в самом конце класса и смотрела в пустоту оцепенелым рыбьим взглядом. Больше она ни с кем не старалась завязать беседу. Благодаря Оливеру, тупой, эгоистичной твари, она не приблизилась к своей цели ни на шаг. И самое удивительное: он даже не задумывался, что испортил человеку очередную попытку прийти в себя. Таким мог быть только бесконечно жестокий, злой и глупый человек. И все его друзья не могли далеко уйти. Келен не хотела иметь с ними ничего общего.

После школы у Келен было около четырех часов, которые она могла провести наедине с собой, не выслушивая мамины упреки и не просиживая штаны за партой среди ужасных сверстников. Вот только идти ей было некуда: курортный сезон в Брайтоне не закончился с наступлением сентября и потому его улицы, кафе и в особенности пляж были до отказа забиты приезжими, раздобревшими и обленившимися за время отпусков. Келен же, за день порядком утомленная присутствием вокруг себя других людей, мечтала забиться куда-нибудь в угол, где ее никто не мог бы достать.

Стоя в ожидании автобуса, она покопалась в карманах брюк и выудила из них несколько монет, оставшихся со сдачи ее унылого обеда. В груди что-то трепыхнулось – слабая попытка порадоваться.

Неподалеку от их дома на перекрестке дорог находился большой супермаркет. Келен нравилось это место, она часто заглядывала туда летом, когда особенно сильно хотелось удавиться. Аккуратно расставленные по полочкам товары в красивых ярких упаковках создавали ощущение успешности, определённости и домашнего уюта. Необязательно было что-то покупать, достаточно было знать, что это продается, а значит гипотетически могло стать твоим. Раньше Келен обожала ходить за продуктами. Что бы она ни положила в корзину, оно почти никогда не отправлялось обратно на полку. Но потом это, как и все в ее жизни изменилось. И все, что Келен могла себе нынче позволить – одна плитка молочного шоколада. Без этой сладости девочка теряла те жалкие остатки эндорфина, что поддерживали в ней жизнь, поэтому Келен готова была отдать свой обед и ужин, лишь бы скопить немного денег на шоколад. Миссис Фаэр не поддерживала дочкину страсть, утверждая, что от шоколада портились кожа и зубы, так что Келен приходилось съедать его тайком.

В магазине стояло тепло, приятное после мерзкого влажного ветра. Келен прошла мимо печенья, зефира, рулетов с кремовой начинкой и всего, на что у нее капала слюна, в быстром темпе. Денег у нее осталось исключительно на шоколад.