Они оба, такие разные, но такие умные и яркие, дали мне то, чего не смог дать Бирт. Я потом это поняла. Тогда же наши весёлые приключения казались мне просто игрой. Батюшка правильно поступил.
Мы прошли с ними по всему Нелита. Посетили и побережья, и гномьи копи. Я побывала в обеих столицах: мрачном Баталоне и сияющей Нелита. Мне даже посчастливилось увидеть хрустальные башни Энэко с балкона пограничной крепости вблизи Амероля – самого западного порта Нелита. Мальрис постарался – людям туда ход закрыт. Но я была ребёнком, а к детям эльфы относятся куда нежнее.
Но самым счастливым был год, который я провела в Сидиене на попечении белого мага Хартхора. Наверное, именно тигры и привили мне эту непокорность, это свободолюбие, что всю жизнь, будто вездесущие грибы, пробивали каменную кладку воспитания Свахты.
Бирт отдал меня ему вскоре после того, как мои друзья привели меня назад в Блуждающий лес, что уже десятый год рос в одном и том же месте. Я возвратилась радостная, преисполненная впечатлений и знаний, которые мечтала применять дома, но батюшка решил иначе. Кажется, тогда мне было одиннадцать, может, двенадцать. И в тот раз я плакала совсем по-другому.
Я знала, что батюшка отпускает меня. Он говорил мне, что негоже девице сидеть с ним в лесу вдвоём, что мне нужно жить среди других народичей, что нужно не дичиться, не чураться, быть открытой миру. А я не понимала. Я хотела остаться с ним или чтобы он поехал с нами – бросил свою старую хижину, оседлал молодецки нашего старого мерина, и поехали мы в дали дальние.
Мы и поехали, но батюшка довёл меня тогда только до Приюта Хозяйки гор. Ни слова он не сказал, когда отдавал меня Свахте, даже на объятья и слёзы не ответил. Я тогда не знала, что попрощался он со мной намного раньше и уже навсегда.
И вот мне уже семнадцатый год, и уже три года, как мы осели в Нэвэрете после долгих блужданий по стране. К тому времени я привыкла, что я прислуга. Раньше смотрела на других девиц, что ходили с родителями в караванах. Они болтали ногами на телегах, перекидывались яблоками, спорили и шутили, учились торговому делу. А я работала. Благо хоть грамоту знала благодаря Мальрису да почитывала иногда в дороге, если чего перепадёт, но это редко бывало. Как-то занедужила, распереживалсь, Свахта ругался на меня, аж слюни летели. А одна из купчих подошла да объяснила, что у всех женщин бывает, ничего страшного. И присмотрела, чтобы Свахта оставил меня в покое на пару дней. Вот так у меня в жизни аж целых два дня была мама. А так… была и есть сиротка. Бирт же тоже мне неродной, в лесу нашёл да приютил, когда я совсем малюткой была.
Я жила в доме своего опекуна в Нэвэрете на улице Свечей. Той, что предпоследняя на склоне, где улёгся изящный эльфийский город. Выше была главная улица – Верхняя. А ниже три: Портовая у самого моря, где стояли таверны, склады, конюшни и доки, там же рядом рынок, что каждое утро и вечер галдел и торговался. Над ней ярусом Медная, где жили и творили ремесленники и мастера. Потом цветущая в любое время года улица Роз. Каждый дом на ней был покрыт цветами разных мастей и видов. Началось когда-то с особого сорта роз, что вывел один из основателей города, а дальше уж пошло кто во что горазд. Эльфы были бы не эльфами, если бы не расцветили всё всеми видами своего ботанического мастерства.
А между ними наша – улица Свечей. Мне она казалась особенно красивой по вечерам, когда во множестве витых подсвечников зажигались огоньки, рассеивающие туманный мрак и собирающие вокруг себя трепещущих крыльями бабочек. Там я и встретила его. Моего Эстэриола. Совсем юного. Худого и нескладного. Такого же дикого и одинокого сироту, как я.
Он всё твердил мне: «Да и Шут с ними! Главное, что мы есть друг у друга!». И был прав. Ничего не держало нас позади. Впереди туманные планы и мечты. Мы были счастливы.
Кажется, это был конец октября, когда я увидела его впервые.
Я встретила его на улице Свечей в совершенно обычный пасмурный день возле огромного книжного магазина, что держал уважаемый эльф Винэйрон. Эстэриол оживлённо спорил с хозяином, тряся у того перед носом худеньким кошелём.
С первого взгляда я прониклась к нему каким-то невиданным мне доселе… отвращением. Одним своим видом: этими лохмато-нечёсаными, собранными в небрежный хвост волосами, перевязанными, кажется, прохудившимся носком; этой неуверенной, но в то же время вызывающе-смелой жестикуляцией; своим недоэльфийским профилем, похожим на грубоватую копию картины известного мастера, он вызвал неожиданный шквал неприятия. Будто надругался над всем, что было у меня в душе, просто появившись, ворвавшись в мою линию жизни. Выглянувшее на секунду солнце лишь больше взбесило меня, позолотив выбивающиеся пряди, закрывающие лицо.
Что это и что с этим делать, я так и не решила. Маги всегда вызывали у меня в первую очередь восхищение, может, лёгкую грустную зависть, но всегда симпатию. А этот парень точно был магом. Я часто видела их на улицах Нэвэрета. Их – даже студентов – всегда выдавала какая-то особая манера держаться. Этот взгляд, уверенный, но в то же время вечно ищущий что-то в пространстве, будто их картина мира дополняется неведомыми символами и формулами. Эти жесты. Чёткие, выверенные, но в то же время расслабленные и открытые. Как и у эльфов, во всём сквозило достоинство, но у магов оно подкреплялась ещё и лёгкой какой-то небрежностью, свободой.
Я восхищалась магами! И это был первый маг в моей жизни, кто вот так, с первого же взгляда, настолько вывел меня из себя. Но сейчас не до рассуждений, поручение Свахты не оставляло выбора, к Винэйрону мне было нужно. Правда, вмешаться сходу я так и не решилась.
Они даже не обратили на меня внимания, продолжали спорить:
– Скажем так, – мягкий, но уверенный тон Эстэриола отозвался во мне новой волной отвращения, – ты отлично понимаешь, что если я куплю твою книгу за ту цену, что ты мне предлагаешь, то это будет первая и последняя книга, которую я здесь возьму. Более того, ты, уважаемый, можешь снискать славу торговца, обдирающего клиентов как липку, потому что за эти же деньги я могу нанять здесь повозку, номер в лучшей гостинице и троих продажных девок в придачу, а так мне придётся ночевать под кустом, а ведь это, согласись, не лучшие условия для хранения книг! И где это видано, чтобы твои клиенты спали под кустами? Ведь если пойдёт дождь, книга промокнет и станет непригодной, а когда у меня спросят, и где это я купил такую рухлядь, я отвечу: конечно же у достопочтенного эльфа Винэйрона! – Эстэриол старался говорить негромко, убедительно, мягким бархатным тоном, хотя то и дело казалось, что он вот-вот сорвётся и потеряет терпение. Я прямо видела, как он старательно держит эмоции, понимая, что так делать нельзя, но ещё не умеет владеть ими так же виртуозно, как взрослые маги.
Винэйрон, казалось, забавлялся этим, перебирая страницы книги, зажатой в руках под изумрудными широкими рукавами. Снисходительно улыбнулся и с абсолютно невозмутимым лицом ответил:
– Но ты ведь понимаешь, что я и так уже слишком занизил цену, ссылаясь на твоё положение, – на этом слове он сделал паузу, подчёркивая изящную, по его мнению, шутку относительно студенческой бедности, что так не любили юные маги. Захлопнул томик и чуть отвёл руку, дразня парня. – Я всегда очень трепетно отношусь к клиентам, но я не виноват, что эту бесценную реликвию хочет купить студент второкурсник. Ты вообще знаешь, чего мне стоило достать этот сборник, если копии нет даже в вашей библиотеке?
Парню было обидно, даже я это видела, но всё же он не поддался, понимая, что если не ответит достойно, то Винэйрон его выгонит в шею, и не видать ему ни книги, ни уважения старших, да и своего собственного тоже.
– Я благодарен, что ты снизошёл до моего уровня и попытался понять моё положение, – чуть язвительно, но спокойно ответил парень. Сделал паузу, но всё же не выдержал, сорвался: – Да уважаемый ты эо! Серьёзно? Эта книга покрыта слоем пыли! Я откопал её в самой, прости, заднице, твоего магазина! Страницы склеены, и понятно, что ее даже не открывали, судя по девственной чистоте листов. То есть спрос на неё нулевой! И тут пришёл я, готовый купить. И не за вексель, а за настоящие звонкие денежки! Это – лежалый товар! Да ты благодарить меня должен за такую услугу!
