– А кто такой Атанарих? – полюбопытствовала Фабиола.

– Он был вождем всех готов в той войне, любовь моя, – ласково ответил Марк, обняв жену за талию одной рукой. – Умер он внезапно, и его смерть осталась загадкой для нас. Кто-то говорит, что его убили. А кто-то поговаривает, что готский вождь болел неизлечимой болезнью.

– А этим жестом Феодосий намеревался завоевать расположение готов, – закончила я.

– Сколько тебе тогда было? Четырнадцать, вроде? – спросила мама. – Что ты вообще там делала? Я запретила тебе в тот день появляться во дворце.

Моя многолетняя маленькая тайна, как и мое ослушание, были раскрыты. Я смущенно опустила глаза и едва слышно пролепетала в свое оправдание, пряча лицо за подаренной Адальбертом белой розой:

– Любопытство оказалось сильнее меня.

– Так ты заарканил мою сестру, когда той было всего четырнадцать?! – Веселясь, спросил Марк.

– Нет, – улыбнулся Адальберт. – Но кое-кто тогда намеревался надругаться над ней.

От этих воспоминаний я дернулась. И я вспомнила тот день так же ясно, словно все это произошло не тринадцать лет назад, а только вчера.

Ослушавшись маму, я все же решила отправиться во дворец отца, чтобы хоть одним глазком посмотреть на похоронную церемонию, из которой император устроил настоящее пиршество. И о котором говорил каждый житель Константинополя. И я никак не могла позволить себе пропустить это событие. Я не понимала, что была слишком маленькой для посещения подобных мероприятий. Как не понимала и того, что ходить одной без сопровождения по вечерним улицам города могло быть опасным для жизни занятием. Я даже ни на мгновение не задумалась об этом!

Но такой уж я была. И если я чего-то действительно желала, то для меня не существовало никаких преград. А о последствиях, чаще всего, я не утруждала себя задумываться. Ведь для меня было важным только достижение желаемого. Я уже почти добралась до дворца, как передо мной вначале улицы возникли три высокие фигуры крепкого телосложения. Заметив меня, они направились на меня, ускоряя шаг и странно переглядываясь между собой. Они довольно улыбались.

Но по своей глупости, я не сразу обратила на них внимание, продолжая двигаться вперед и будучи уверенной, что три фигуры пройдут мимо, направляясь дальше по своим делам. Лишь когда я услышала их злорадный смех, я поняла, что идут они прямиком на меня, и их целью являюсь именно я. Звать кого-то на помощь было бесполезно. Эта улица была совершенно безлюдной. Бежать было поздно, однако я все же попыталась. Свернув в узкий проулок, я побежала, что было сил.

Но уже через несколько шагов я поняла, что загнала саму себя в тупик. Я огляделась по сторонам: высокие стены, вперед дороги нет, не было видно ни одной живой души. Только я и трое громил-головорезов, от которых я уже чувствовала тошнотворный запах немытых тел, вина и чего-то еще.

И вот теперь я поняла, что мама имела в виду, запрещая мне одной бродить по улицам Константинополя. Вот только было уже поздно для осознания родительского наставления. Раньше я слышала рассказы домашних служащих женщин и понимала, какая участь меня сейчас ожидает. И мое сердце готово было вырваться из груди от страха.

«Если будет возможность, лучше убей себя сама, – всплыли в голове слова одной крепостной, которая заплетала мне волосы в косу. – Иначе тебя ждет кое-что похуже. И о смерти ты будешь умолять, лишь бы больше не чувствовать их. А если тебе и удастся выжить после такого, прежней ты не станешь уже никогда!»

Увы, убить себя мне было нечем. Мне оставалось лишь пятиться назад, пока я не уперлась спиной в стену. Страх перед неизвестностью сковывал меня, сердце готово было остановиться. И, наверное, в тот момент я ждала, когда же оно остановиться! Так что же меня ожидало? И почему же я, все-таки, не послушала маму?

Сейчас поздно было думать об этом. И спасения ждать было неоткуда.

Гнилозубые громилы с перебитыми носами и заросшими щетиной физиономиями продолжали медленно приближаться. Они больше не торопились. Ведь я саму себя загнала в ловушку. Они уже поняли, что бежать мне было некуда. Они видели, насколько я была напугана и каким взглядом смотрела на них. Они мерзко смеялись и, говоря на чужом мне языке между собой, хищно и похотливо смотрели на меня.

Я быстро переводила взгляд с одного на другого, тяжело дыша. Просить о свободе было бессмысленно. Это их только раззадорит. И я почти смирилась со своей участью, ведь выхода у меня не было. Как и не было надежды на мое чудесное освобождение.

– Эй, –услышала вдруг я приятный мужской голос позади громил. – Женщину постарше и поопытнее найти не сумели? Или денег не хватило?

Чужаки обернулись, и один из них заговорил на моем языке:

– Нам эта нравится! А ты найди себе другую. Или заплати кому-нибудь из них.

– Оставьте девочку в покое, – спокойно приказал мой спаситель, которого я все так и не могла еще увидеть.

Я сразу перестала бояться чужаков и почувствовала себя защищенной и уже спасенной. Однако, когда мне все же удалось разглядеть того парня, я вновь ощутила страх за свою жизнь. Мой предполагаемый спаситель оказался слишком молод! И немногим старше меня! И пусть на нем была солдатская форма, и он держал гладиус в одной руке, ему ни за что не справиться с тремя громилами. И дело было не только в возрасте, юноша и по телосложению сильно уступал даже самому худому из троих головорезов с мечами и кинжалами наперевес.

Спрятав лицо в ладонях, я обреченно сползла по стене на землю. Из-за меня сейчас погибнет еще и человек, по глупости решивший, что спасет меня. Надежды на спасение больше совсем не оставалось. Я вздрогнула, едва услышав ужасный звук скрещивающегося железа. И тут же услышала, как клинок вошел в чье-то тело, а последующий душераздирающий крик не заставил себя ждать.

Я закрыла уши руками, чтобы не слышать этих криков и спрятала лицо в коленях. В моей голове пронеслась мысль, что моего спасителя закололи. Но звуки драки продолжали доноситься до моего слуха. А это свидетельствовало о том, что парень со светлыми волосами был еще жив.

Я не понимала, сколько времени продолжалась эта неравная драка: слишком долго или слишком быстро?

О мою ногу что-то ударилось и стало совсем тихо. Я несмело убрала руки от ушей и подняла голову с колен, затем посмотрела под ноги. У моих ног лежала отсеченная голова одного из покушавшихся на меня иностранцев.

От неожиданности и испуга я истошно закричала. Никогда ранее я не видела отрубленной головы человека с полу-высунувшимся языком изо рта и растекающейся крови, а также выражавших испуг и непонимание широко раскрытых глаз убитого. Я поспешила закрыть лицо руками снова, только бы не видеть этот ужас.

– Тише, тише! Уже все позади, – услышала я приятный голос своего спасителя, почувствовав, как он с легкостью поднял меня на руки. – Можешь открыть глаза. Теперь ты в безопасности, юная леди!

Но последние фразы ему можно было и не произносить. Как только я услышала его голос, я облегченно вздохнула и посмотрела на него. Он куда-то уносил меня от этого места.

– Куда ты идешь? – осмелев и почувствовав безопасность, спросила я.

– Подальше отсюда, – улыбнулся юноша. – Тебе не нужно видеть это кровавое зрелище.

Но мое любопытство при этих словах взяло вверх надо мной. И у меня хватило ума выглянуть из-за его плеча. Я желала убедиться, что головорезы-чужаки были действительно мертвы. И я увидела, что один из них был обезглавлен, другой лишился руки и был заколот в грудь, а у третьего было перерезано горло. От увиденной картины к горлу подкатила тошнота, и я тут же спряталась за плечами юноши.

– Если бы я знал, что ты все равно посмотришь на это, – с этими словами он поставил меня на ноги. – Что тебя понесло одну в город? Еще и на закате дня. И где твоя стража? На вид ты из приличной и обеспеченной семьи, – говорил голубоглазый блондин, быстрым взглядом окинув меня с ног до головы.