– Что тебя, все-таки, насторожило там, на берегу? – вдруг спросил Марк, вспомнив мое встревоженное состояние.

– А вам двоим мало того, что по округе ходят слухи о демонах ночи, которые убивают влюбленных? – упрекнула я их.

– Это всего лишь слухи, – беспечно отмахнулся Марк, рассмеявшись. – Это всего лишь страшилки!

– И тела, по твоей версии, тоже для устрашения подкидывают, осушив при этом всю их кровь, – съязвила я резким и серьезным тоном. – Они все найдены обескровленными и мертвыми, Марк! А вы беспечно плещетесь в воде, даже не соизволив посматривать по сторонам! Три пары найдены только за последние несколько недель. И вполне вероятно, что есть и ненайденные. Об убийце нам ничего не известно. Так что стоит ожидать нам еще тела. И неизвестно, когда все это прекратится! – закончила я свою речь, говоря уже довольно громко и очень строго, надеясь, что до них наконец-то дойдет вся суть и серьезность положения.

Что, скорее всего, у меня получилось успешно. Марк перестал смеяться. И сейчас я наблюдала очень редкое явление – серьезность и осознание на лице младшего брата.

– Прости, – только и сказал он, отдавая поводья Фабиоле. – Я не думал об этом, – он вскочил на своего коня и грустно посмотрел на меня.

– Просто будьте осторожнее, – с нежностью и заботой в голосе попросила я, едва сдерживая рвущегося в галоп Антериона.

– Ну что, как обычно? Кто вперед до городских ворот? – желая сгладить гнетущую обстановку предложил Марк.

– Согласна, – тут же поддержала Фабиола, обожающая верховую езду.

– Только потом без обид, – предупредила я.

– Тогда – вперед! – дал старт младший брат, пришпорив своего Коропано.

Фабиола, не желая отставать и не любя проигрывать, тут же пришпорила Калипсо. Я же, дав им немного форы, отпустила поводья Антериона, давая ему волю выпустить пар. И я точно знала, что приду к воротам Константинополя раньше влюбленной парочки. Мой конь никому не уступал в скорости!

Приехав в семейное поместье, Марк с Фабиолой вверили своих лошадей в руки нашего уже не молодого конюха Беральда и сразу же направились в дом.

За Антерионом я предпочитала ухаживать сама. Я не спеша расседлала своего жеребца и тщательно его вытерла. Затем насыпала достаточное количество зерна и поменяла воду. Беральд уже и не предлагал свои услуги в помощи, но продолжал временами ворчать, что молодой госпоже не дело заниматься лошадью. Чтобы не обидеть его, мне приходилось отшучиваться на его реплики или же во всем соглашаться. Я никогда не грубила ни ему, ни кому-либо еще из тех, кто работал в нашем доме.

Во всем поместье всегда царил порядок, ощущался уют, не было ссор или скандалов, а хозяева всегда были приветливы. В доме нередко было полно народу. На нашу семью многие ровнялись и старались подражать нам во всем. И все это было благодаря моей матери. И, конечно Себастиану, который не оставлял без внимания ни одну мамину просьбу. Он почти всегда и во всем потакал ей. Он любил ее настолько сильно, что, наверное, невозможно было любить сильнее.

Маме всегда нравилось хлопотать по дому. А с появлением в доме Фабиолы, у мамы появилась помощница. Они вдвоем вели хозяйство, готовили пиры и принимали гостей. Мама часто занималась врачеванием, чем вызывала всеобщую любовь и уважение соседей. Фабиола тоже начала проявлять огромный интерес к данному виду деятельности.

Войдя в дом, я сразу почувствовала аромат свежих цветов, которые, казалось бы, наполняли весь дом, создавая особую атмосферу тепла и уюта. В доме не было много мебели, но от этого дом не казался пустым. Мама никогда не скупилась на масляные лампы и свечи. И когда наступала ночь, в доме загорались тысячи свечей, наполняя своим теплым мягким светом каждый уголок в доме.

В центре самой большой комнаты у небольшого бассейна в полу играла моя младшая черноволосая сестренка, непослушные локоны которой всегда были растрепаны. Милана не любила заплетать их в косу и прятать такую красоту. Милана была невероятно красивой девочкой с зелеными глазами и самой доброй улыбкой на свете.

Едва завидев меня на пороге, малышка тут же забыла о своем увлекательном занятии и со всех ног бросилась в мои объятия, со звонким криком оповещая весь дом о моем возвращении.

– Валерия!!! – вопила моя пятилетняя сестренка, повиснув на моей шее. – Почему ты так долго? Я соскучилась.

– Прости, Цветочек, – весело рассмеялась я, кружа Милану по залу.

Милана весело и громко смеялась.

– Ты покатаешь меня на своем Арионе? – с надеждой в голосе спросила сестренка, когда я поставила ее на ноги.

Милана так и не могла выговорить кличку лошади правильно. Но я не уставала ее поправлять.

– Антериону сегодня нужен отдых, – мягко отказала я черноволосой девочке. – Но завтра он с удовольствием прокатит тебя верхом. А тебе пора уже спать, Цветочек.

В зал вошла мама, приветливо улыбнувшись мне.

– Тиберий уже спит? – осведомилась я, не увидев на ее руках недавно родившегося братика.

– Да, – кивнула мама и продолжила своим красивым негромким голосом:

– Милана ни в какую без тебя не хотела ложиться спать. Говорит, что перед сном хочет послушать, как ты споешь ей.

Это было неизбежно. Я не любила петь, но ради маленькой сестренки перебарывала в себе каждый раз это нежелание.

– Только обещай, что уснешь быстро, – теперь надежда в голосе была у меня при обращении к ребенку.

– Когда ты поешь мне, я быстро засыпаю, – Милана потерла глаза и тут же попросилась на руки.

Петь мне, к счастью, так и не пришлось этим вечером. Когда я донесла малышку до ее кровати, она уже крепко спала. Аккуратно уложив ее в постель, я укрыла ее и поцеловала в лоб.

– Спокойной ночи, Цветочек, – прошептала я.

Было уже почти темно, когда я шла по узким немощеным улицам на встречу со своим возлюбленным. Я отлично знала каждую улицу и каждый закоулок Константинополя, несмотря на то, что город был огромным, сильно застроенным и густонаселенным. В последнее время город быстро рос и улучшался. Феодосий тратил немало денег и усилий для благоустройства Константинополя. И результаты не заставляли себя ждать. При свете дня от этого города невозможно было отвести взгляда даже тем, кто жил тут уже долгое время. К тому же, Феодосий начал воздвигать новые стены.

Полностью погрузившись в свои мысли, я не сразу почувствовала, что за мной кто-то следит. Но не сказать, что я испугалась, скорее насторожилась. Мелькнула мысль, что это какой-нибудь местный житель возвращается домой. В это время суток тут редко можно было встретить кого-то из людей, но все же это было не исключено.

Я продолжила свой путь быстрым шагом, петляя по проулкам. Но чем дальше я шла, тем все больше понимала, что за мной идет слежка.

Я резко обернулась.

Улица была пуста…

Я тяжело вздохнула, но ощущение того, что кто-то рядом и следует за мной по пятам, меня не оставляла. На всякий случай я окинула взглядом крыши домов, держа руку на рукояти гладиуса и ожидая в любой момент атаки.

Однако, время шло, но я по-прежнему была одна.

И я продолжила путь в прежнем направлении, стараясь не обращать внимания на усиливающееся ощущение преследования, держа руку на рукояти гладиуса.

Вскоре я пришла к выводу о том, что мне все показалось. Ведь не было слышно никаких шагов и была абсолютная тишина. И было в этом что-то зловещее и неприятное. Я была напряжена всем телом.

Вдруг я почувствовала чье-то дыхание у своей шеи. Неприятный холодок тут же прошел по всему моему телу, словно меня облили ледяной водой. На мгновение я забыла, как дышать. И я не могла пошевелиться. Я боялась обернуться и воочию увидеть причину своего страха.

Но кто он?

Зверь, о котором болтают напуганные горожане?

Язычник, который желает принести меня в жертву своим Богам?

Но я сейчас одна, а убитыми всегда находили мужчину и женщину.