В этот момент оборудование просигналило окончание анализа и перешло в режим ожидания. Меня здесь больше ничего не держит. Я спрятал молоток обратно в ящик для инструментов, спрятал черный ящик в коробку для образцов и решил напоследок сделать несколько фото. Хоть это я могу сделать сам.

Нет не могу. Память камеры заполнена на сто процентов. Фотокамера все время лежала в кармане. Черт, да как же так. Я принялся быстро просматривать фото. Их множество. Из самых разных мест. Кругом пепел и разрушение, но места я пока не могу узнать. Я спрятал камеру обратно в карман.

Вокруг меня мир пепла и сажи. Пепельный мир. Как разительно отличаются миры по обе стороны от огненной стены. Пепел мягкий, едва скользкий. Идти по нему мягко, и лишь изредка что-то хрустит под ногами. Мелкий мусор, или чьи-то кости? Нет, здесь людей успели эвакуировать. Я стою рядом с автомобилем и ловлю себя на мысли, что не хочу покидать эту загадочную реальность. Здесь есть свои тайны.

Но нужно ехать, и я занимаю место за рулем автомобиля. Завелся он легко, и я лишь немного сдал назад, чтобы развернуться и направить внедорожник обратно в туннель. На этот раз я заранее разгоняюсь, и машина лишь немного взлетает вверх, когда над нами оказывается огненная стена. Перепады гравитации вновь бьют по моему вестибулярному аппарату, но на этот раз я легче переношу переход и головокружение проходит быстрее. Тогда все дело было в кислородных баллонах, я уверен.

На обратном пути я не тороплюсь. Мусор с дороги никуда не делся, а главное, что у меня есть запас по времени. Интересно, кто меня ждет? Военные, это само собой, а может быть и кто-то из ученых. Я везу образцы для химиков, возможно Марина все еще там. Может хоть немного придам ей оптимизма.

Я выезжаю из туннеля. Солнечный свет слепит мне глаза и первые секунды приходиться жмуриться. Здесь действительно военные и несколько ученых. Марина сидит в кузове грузовика, но при виде общего оживления выходит наружу. Сразу все бросаются ко мне, а я выхожу из внедорожника и слегка шатаюсь. Вестибулярный аппарат еще не до конца пришел в норму. А еще только сейчас я осознаю, насколько я грязный.

– Что произошло? Почему так быстро? – спрашивает кто-то из ученых.

Данилова среди них нет, но Марина пробирается ко мне и вытирает пепел с лица. Она думает, что я ранен.

– Я потерял сознание, как только приехал туда, – ответил я.

Затем я вкратце рассказываю о гравитационной аномалии, и о головокружении от кислорода. И о том, что все образцы уже были в машине, когда я очнулся. Они озадачены. Некоторые открывают контейнеры и быстро забирают черный ящик. Марина спрашивает меня:

– Ты никого не видел?

Я отвечаю:

– Нет, но очевидно, что черный ящик забрал не я.

– Снято по инструкции, – сообщает ученый, держа в руке черный ящик.

Марина подходит к приборам и что-то набирает на сенсорном дисплее. Все данные получены. Затем она смотрит в ящики с образцами.

– Вам нужен врач? – спрашивает меня один из военных.

– Таблетка для головы мне нужна, – отвечаю я.

Голова действительно болит. Таблетку и воду мне протягивают спустя минуту. Столько внимания герою. Марина одобрительно кивает перекладывает образцы в другие коробки. Теперь у нее есть работа.

– Да и еще, – я чуть не забыл, – вот вам еще одна загадка.

Я достаю фотокамеру и протягиваю ее одному из ученых. Они смотрят на меня и осторожно берут камеру.

– Отснял для вас весь пепельный мир, пока лежал без сознания, – острю я.

На меня смотрят как на идиота, но на снимки они смотрят совершенно другими глазами.

Пока я искал приключений и открывал новые миры, лагерь успел переехать. Теперь он расположился на окраине небольшого городка, на территории аэропорта. Сам аэропорт был закрыт на реконструкцию еще в прошлом году, и до сего момента не начал работу. Зато теперь мы смогли занять несколько ангаров, где разместили все научное оборудование. Пока огненное кольцо растет, нам все время придется от него убегать. Беженцев уже не везут на пятьдесят или сто километров. Уже есть договоренности с другими странами о приеме беженцев, и их сразу отправляют за границу. Хотя пока не всех. Ну и в относительной безопасности остается столица и часть промышленности на берегу. Будет ли существовать наше государство после огненного нашествия? А остальные государства?

Нас всех привезли в новый лагерь в одном грузовике, так что Марина сидела рядом, но всю дорогу молчала и обнимала свои коробки с образцами. Напротив меня сидел ученый, который весь путь смотрел фотографии на фотокамере. Я с интересом наблюдал за его выражением лица, ведь он видит то, чего еще не видел я. Бедный парень был совсем бледным и время от времени чуть не подпрыгивал на месте. Что же я такое наснимал? Когда грузовик остановился, то он первым покинул кузов и побежал в ангар. Остальные неспешно спустились по лесенке и разбрелись кто куда. Марина с образцами в лабораторию, остальные по своим делам. Я зверски хотел есть, но еще больше я хотел душ. Как выяснилось здесь было два армейских грузовика, один с передвижной прачечной, второй с душевыми. Я сдал вещи в стирку, а сам отправился мыться.

После душа мне выдали военную форму без знаков различия. Моя одежда будет готова к утру. В таком виде я явился в главный ангар, где как раз разглядывали мои фотографии.

– Саша, ты это видел? – ко мне подскочил Данилов и указал на большой монитор.

Фото было сделано с крыши небоскреба и перед нами открывался вид полностью уничтоженного огнем города. Некоторые здания успели обрушиться, другие накренились.

– Не узнаю свой город, – пробормотал я.

Естественно, мой город был единственным большим городом, полностью уничтоженным огнем. Даже до Выровска пламя еще не дошло.

– Нет, это столица! – выпалил Андрей.

Я скосил на него взгляд. Фото на экране сменилось. Центральная площадь столицы. Затем еще одно фото. Центральный аэропорт. Остатки самолетов и руины терминалов.

Я снова посмотрел на Данилова и спросил:

– Этому есть объяснение?

– Нет, – он покачал головой. – Если мы не остановим огонь, то на фотографиях запечатлено будущее.

– Я в будущее не ходил, – пробормотал я. – Реагент же как-то влияет на время?

– Да, он может влиять на время, но только замедлять его или ускорять, – ответил Данилов. – Нам не удалось переместиться во времени.

– Кому-то удалось, – ответил я.

На фотографиях было еще много чего. Мы все разглядывали их, и даже Марина присоединилась к нам. Понять, какое место изображено на фото, было затруднительно. Кругом было однообразие пепла и разрушенных строений, но иногда в кадр попадали знакомые ориентиры, и кто-то из присутствовавших узнавал место на снимке. Узнать удалось не все. Мы сидели до позднего вечера, и разошлись только тогда, когда все снимки были рассмотрены.

– Ты еще не ел? – ко мне подошла Марина.

– Я совсем забыл о еде, – признался я. – Как твои успехи?

– Загрузила все в оборудование, – ответила девушка, садясь рядом со мной. – Завтра будут точные результаты по химическим процессам во время горения.

– Я помог?

– Более чем, – призналась она. – Давай ты пойдешь на кухню и что-то поешь?

– Заботливая, – я поднялся со стула.

– Ты у нас теперь местный герой, – она улыбнулась.

– Почему местный? – удивился я. – Я хочу быть всенародным.

– Пусть так, – она встала со стула и добавила: – На кухню я схожу вместе с тобой. Я сегодня вообще, не ела еще.

Кухня была в одном из ангаров. Мы шли к нему молча, но на половине пути у меня возник вопрос:

– Почему так потеплело? Мы вроде не слишком сильно переехали на юг.

– Везде теплеет, – ответила девушка. – Метеорологи считают, что огонь греет верхние слои атмосферы и тепловой баланс меняется.

– Хм. В пепельном мире тепло.

– Ты его так называешь? – Марина с интересом посмотрела на меня.

– Нужно же придумать название. Там кроме пепла ничего нет.