…Див вернулся в Ставку и сразу отправился к Шиве. Несмотря на поздний час, младший князь был ещё на месте. При виде Ворона лицо Шивы, и без того невесёлое, омрачилось ещё больше.

– Опять внеплановые учения? – с тоской спросил он.

Див уселся на край стола.

– А это по твоему желанию. Зимнее солнцестояние на носу, сам думай, как твоя дружина будет выглядеть. По моему мнению, не очень.

Шива выругался сквозь зубы, вытащил телефон и начал набирать сообщение помощнику. Див благодушно наблюдал за ним. Дождавшись, когда сообщение было отправлено, он сказал:

– Вообще я по другому вопросу.

Шива удержался от вторичного ругательства и посмотрел на Дива взглядом, ясно показывающим, что он не ждёт от князя ничего хорошего.

– Ты что-нибудь про «Инголмо кармэ» слышал?

– Кое-что слышал, – опасливо ответил Шива, ожидая подвоха.

– Что именно?

– Один из главных артефактов правящей династии Винья. Книга о магическом искусстве. Написана шифром, который ещё никому не удалось разгадать. Предание гласит, что тот, кто сумеет её прочесть, станет величайшим магом обоих Пределов, – отбарабанил Шива, словно по учебнику, и добавил: – Что, в магию потянуло?

Див задумчиво рассматривал паркет.

– Ты эту книгу видел? – спросил он.

– Ага, конечно. Серые эльфы, особенно их правящая династия, так и жаждут её показать магам-некромантам.

– Я видел.

Шива уставился на князя, пытаясь понять, не разыгрывает ли тот его. Див оставался совершенно серьёзен, но это ничего не доказывало – он всегда носил то выражение лица, какое хотел, независимо от обстоятельств.

– Никак посватался к Финэриэль? – наконец поинтересовался Шива. – И, похоже, настолько удачно, что она показала тебе одну из главных святынь рода Винья?

– Не совсем. Скажем так, книга случайно попалась мне на глаза.

«Где же ты был, что она тебе случайно на глаза попалась?» – подумал Шива, но спрашивать не стал.

– Похоже, что ты её прочёл, – насмешливо сказал он. – Серые уже выстроились на поклон к новому главному магу?

Див серьёзно взглянул на него.

– Ты не мог бы мне объяснить, – спросил он, – каким образом главной святыней правящей династии Винья стал трактат гарпий(1) о выкармливании личинок?

С минуту они молча смотрели друг на друга.

– Что ты сказал? – спросил Шива.

Див повторил.

– Ты шутишь?

– В данном случае мне можно не напрягать своё чувство юмора, – усмехнулся Див.

– Трактат гарпий?!

– Да. Правда, древний, не спорю, сейчас этот тип письма сохранился только в старых книгах. Знаешь, клинопись напоминает.

Шива всё ещё не верил своим ушам.

– Признайся, что ты шутишь.

– Какие уж тут шутки! Книга была раскрыта на главе, в которой подробно описывалась взаимосвязь разнообразных видов пищи и расстройств пищеварения.

Див подождал, пока Шива отсмеётся.

– С иллюстрациями, – добавил он, чем и вызвал новый приступ хохота.

– Див, ты знаешь, сколько магов за ней охотится? – спросил Шива, утирая слёзы.

– Нет, но, полагаю, немало.

– Мой наставник мне все уши прожужжал про неё. Ты… гм… просветил обладателей этого… труда?

Див очаровательно улыбнулся:

– Конечно, нет. Зачем разочаровывать волшебников, кудесников и чародеев? И потом, может быть, какой-то почтенный маг после расшифровки действительно получит магический трактат. Хотя полезнее было бы больше интересоваться жителями Запределья неэльфийского происхождения.

Комментарий к Глава V

(1) Гарпии - насекомоподобный народ Запределья, чьё общественное устройство напоминает устройство муравьиного сообщества.

========== Глава VI ==========

Дива нельзя было упрекнуть в излишней откровенности. Но и несправедливо было бы обвинять его в том, что он прилагает все усилия, чтобы сохранить ореол таинственности вокруг своей персоны. Немалая заслуга поддержания загадочности образа Великого Князя принадлежала странной логике Ворона, нежеланию вдаваться в объяснения и полной непредсказуемости. Поэтому Бересклет, который знал Дива почти так же долго, как Серебряный, и гораздо дольше свиты, ничуть не удивился, когда поздно вечером друг явился в его спальню (без стука, Див в своём, да и не только в своём, доме считал излишним стучаться) и спросил, усаживаясь на подоконник:

– Зачем тебе отношения с женщинами?

– Монах решил нарушить обет целомудрия? – спросил Бересклет, приподнимаясь на постели (он уже успел задремать). – Давно пора, всё Братство теряется в догадках, как тебе удаётся столь долго сохранять девственность. («Увеличить смены вдвое и урезать выходные, – сделал в уме пометку Див. – У них ещё время на ерунду остаётся»). Возможно, для тебя, как и для Серебряного, воспитанного на легендах о Белокрыле и Велеокой, то, что я сейчас скажу, станет откровением, но подобные сказочки хороши лишь в детском возрасте и в случае молодых людей, которые всю жизнь проводят в Крае Вечной ночи и не видят того, что за его пределами. Одна-единственная любовь до гроба – я понял, что это бред и чепуха, ещё когда был перволётком. Забавно, что и у людей встречаются подобные байки. Любви, Ревен, не существует.

Див небрежно повернулся к Бересклету боком, прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Можно было слушать, не задавая вопросов – Бересклет не имел обыкновения говорить не по теме, зато обожал многословие.

– В заслугу людям можно поставить то, – разглагольствовал Бересклет, – что они сумели преодолеть слезливую сентиментальность и заглянули в глубь процесса. Любовь – это всего лишь буйство гормонов, сплошная физиология, которая без романтического шлейфа выглядит убого и непривлекательно. Поэтому бросай искать свою единственную принцессу – её не существует. Любая красивая страстная женщина даст тебе то же, что и воображаемый образец любви и верности. Я принял эту истину, и я очень рад, что я смог это сделать, иначе я бы остался евнухом на всю жизнь. Надеюсь, я сумею тебя убедить и мозгов у тебя будет побольше, чем у бедняги Серебряного, который до сих пор верит в то, что где-то ждёт его красавица с небесными глазами, готовая только ему отдать своё сердце и своё тело. Я не могу сдержать смех, когда представляю, как они встречаются лет через пятьдесят. Два старика в одной постели, первая брачная ночь, и жених, и невеста девственны. Обхо…

– Оставь Леда в покое, – негромко сказал Див.

Бересклет прекрасно знал этот низкий угрожающий тон и сразу понял, что перегнул палку. Насмешек над братом князь не терпел.

– Все женщины, Див, одинаковы. Всем им нужен мужик с толстым членом, который удовлетворит их в постели. Не имеет значения, красив он, как Белокрыл, или уродлив, как Ладимир, богат или беден. Женщины не могут дать ничего, кроме своего тела. Поэтому хранить верность одной, более того, воображаемой – самый настоящий кретинизм. Разнообразие, Див! Разнообразие!

– Какое может быть разнообразие, если все женщины, по твоим словам, одинаковы?

– Не придирайся. Ты меня прекрасно понял.

Див тихонько вздохнул. С логикой у Бересклета всегда были проблемы.

– И самое главное – не нужно тратить много усилий, чтобы получить женщину. Если отказала одна, найдётся другая, которая ничуть не хуже первой. А если у тебя есть деньги, это мигом решает все проблемы…

Бересклет четверть часа вещал о доступности человеческих женщин, прежде чем заметил, что говорит сам с собой.

…За окном лениво извивался, стелясь по земле и путаясь в кусте шиповника, туман. Стоял поздний вечер, но они не зажигали свечи – и тот, и другой прекрасно видели в темноте. В доме никого не было, кроме них двоих. Даже Брацлав задержался на конюшне.

Лед очень любил такие поздние посиделки. Любил тем паче, что случались они редко – в доме Дива почти всегда толклась свита, и отдохнуть от многолюдства (а четверо воинов для Серебряного уже было много) получалось только в своей спальне.

Див снял чайник с горелки, разлил душистый травяной чай по чашкам, поставил на стол горшок ароматного густого, как масло, липового мёда и блюдо со свежим пшеничным хлебом, нарезанным толстыми ломтями. Они прихлёбывали обжигающий чай, мазали мёд на хлеб, медленно жевали. Див сумел всё-таки выкроить для брата время. Обычно его трапезы происходили следующим образом: Ворон влетал на кухню не разуваясь, под гневные жесты Брацлава залпом выпивал стакан воды, хватал из хлебницы ржаную горбушку и уносился прочь. Он называл это «обедать», но Лед был убеждён, что подобное варварское отношение к еде должно называться иначе.