— Сколько вам лет, Пьер? — поинтересовался ты, с любопытством глядя на меня.
— Много. Двадцать семь. Но я выгляжу старше своих лет…
Ты забежал чуть вперёд, остановился у дерева и обхватил рукой бурый ствол, прислонившись к нему. Ветер растрепал аккуратно уложенные волосы, и тебе это очень шло.
— Не думаю, что вы выглядите старше. Скорее, хотите таким казаться.
— Вот как? — я встал рядом, приобняв дерево с другой стороны, и с некоторым вызовом посмотрел на тебя. — Вам виднее. Ведь не каждому дано стать директором дома моды в двадцать один год.
— Это большая ответственность… — ты поправил очки и отвернулся, как будто смутившись. — В каком-то смысле, мне не оставили выбора. Я мог бы отказаться, но…
— Но кто же откажется от такого предложения, верно?
— Верно.
Мы снова замолчали. Меня внезапно охватило необъяснимое чувство восторга. Момента, который всегда приходит неожиданно и застаёт нас врасплох, заставляя увидеть привычные вещи словно под другим углом зрения. Я подумал, как прекрасен этот лес, и небо, и пение птиц, и вся моя жизнь вдруг начала казаться мне невероятно прекрасной. В такие минуты тебе словно ненадолго приоткрывают завесу смысла жизни, и ты обнаруживаешь, насколько мудрее и больше весь этот мир в сравнении с прошлыми твоими хмурыми мыслями и терзаниями.
— Но ведь и вы уже сделали неплохую карьеру, Пьер. Вам есть чем гордиться. Мы здесь второй день, а мне кажется, что вас заочно знают все мои друзья, соседи… весь Париж… О Вас говорят на каждом углу… — ты смотрел лукаво и как будто даже с лёгким вызовом.
— Надеюсь, всё же о Вас будут говорить больше. Но вы сами вывели формулу моего успеха. Я слишком много говорю.
— Расскажите о себе!
Я пожал плечами и сунул руки в карманы.
— У меня довольно скучная банальная биография. Я родился в Пуатье, приехал в Париж в восемнадцать лет и учился на юриста, потом бросил это, потому что хотел заниматься журналистикой. Писал статьи для разных журналов, брал интервью… Тогда же познакомился с Бернаром, помог ему снять студию… Знали бы вы, в какой помойке он жил… Он художник, творец до мозга костей. Его не интересует все бытовое, начиная от обстановки и заканчивая разговорами. Не знаю, как он не умер с голоду! Когда он рисует, то забывает даже о еде.
— Мне это знакомо.
— Мы начинали с нуля. Но вы правы, моя общительность сделала полдела. Знаете, я считаю, что пядьдесят процентов успеха — это оказаться в нужном месте с нужное время… А для этого, сами понимаете, нельзя сидеть на месте. Мне повезло. Моя работа позволила мне познакомиться со многими интересными людьми. Я это использовал. Не для себя. Для него.
— Но как же… а сами вы… Вам ничего не нужно? К чему стремитесь вы? — ты подошел ближе. Я так растерялся, что просто молчал. И смутил тебя. Ты вновь отступил в сторону.
— Здесь чудесное место… очень красиво! Хорошо жить на природе. Идеальное место для художника. И для того, кто ищет покоя.
— А знаете… Ив… — взволнованно начал я. — Спросите кого угодно из моих знакомых… что ищет Пьер Берже? И вам наверняка скажут: признания, успеха… может быть, даже денег. Или славы. Какого-то величия… И все они будут неправы.
Я сам не знал, зачем сказал это, слова сложились в фразу почти непроизвольно. Они шли откуда-то глубоко изнутри и были настоящим откровением.
— Да? И что вы на самом деле ищете?
Мы глянули друг на друга. В твоих безмятежных, спрятанных за стёклами очков глазах мне почудилось какая-то печальная обречённость. И снова это чувство, будто бы ты уже знаешь ответы не только на мой — нет! — на все вопросы.
— Я… я даже не знаю, что сказать…
— Я спросил, потому что подумал… просто, знаете… а вдруг, мы с вами ищем одно и то же? — ты сказал это очень тихо. — В таком случае об этом лучше знать заранее…
Я нервно сглотнул, заметив, как близко ты стоишь ко мне, и как сам я близок к тому, чтобы совершить какое-то безумие. Например, сказать, что ищу тебя. Что вот, нашёл и теперь в отчаянии и не знаю, что с этим делать.
Подул ветер, и ты зябко поёжился, запахивая полы пальто и отворачиваясь от меня. Еще немного и я бы тебя поцеловал. Я уже проделал это несколько раз в своих фантазиях и мне было стыдно, но я не мог перестать фантазировать об этом.
— Пора возвращаться. Иначе мы заблудимся… Нас наверняка уже все заждались… -качнувшись в сторону на вытянутой руке, ты отпустил дерево и внезапно сорвавшись, бегом бросился вверх по склону.
Обед прошёл отвратительно. Всех почему-то очень беспокоила моя молчаливость и каждый, включая Бернара, считал своим долгом отпустить шутку по этому поводу. Ты попросил меня передать тебе соль, а я опрокинул, задев локтем, твой бокал с вином. Ты вскочил и на белоснежной рубашке проступило алое пятно. Все засуетились.
Я видел, каким взглядом посмотрел на меня Бернар, но я знал, что он ничего не скажет. И это злило меня ещё сильнее — ведь он видел, не мог не видеть, что происходит. Но никогда не говорил напрямую…
— Ты написал вступление? — только и спросил он вечером, когда зашёл ко мне в комнату.
Речь шла о предисловии к книге о его творческой биографии, которая должна была выйти в этом году.
— Да, — только и ответил я и отвернулся к окну.
Он погасил свет, и я закрыл глаза. Чужие пальцы взяли из моих сигарету и потушили о подоконник, потушив последний огонёк.
После я не мог уснуть уже несколько часов. Присутствие Бернара рядом, чувство, к которому я уже привык, стало чем-то лишним, от чего мне хотелось избавиться. Может быть, я испытывал стыд за свои мысли о тебе, лёжа рядом с человеком, с которым прожил уже семь лет. Не в силах терпеть это я встал, оделся и вышел из комнаты. Мне нужно было просто уйти куда-то, побыть наедине, но ничего не получалось. Проходя мимо комнаты, где ты спал, я остановился, и меня охватило пугающее желание постучать. Было два часа ночи. Я не мог этого сделать. Поэтому просто вышел на балкон и несколько минут стоял, вглядываясь в очертания деревьев и построек вдалеке. Ночь была очень тёмная, но мне нужна была эта темнота, я хотел её, хотел спрятаться в ней от самого себя. Шел небольшой дождь, и от того ещё сильнее пахло хвоей. Я обожал этот запах, он успокаивал меня. Мне казалось, я смогу простоять так очень долго, просто дыша, к тому же, там, на балконе, думать о тебе было легче и приятнее, чем лёжа в одной постели с Бернаром. Я уже знал, что происходит. Словно вспомнив название давно забытой песни обнаруживаешь, что тело выдаёт твои чувства: сердце колотится, как сумасшедшее, в груди становится тесно и одновременно широко. Запахи острее, цвета ярче, мысли путаются в голове. Одновременно чувствуешь себя безумно счастливым и несчастным. Я не верил в любовь с первого взгляда и прочие глупости. Но понимал, что уже влюбился в тебя. А когда и в какой момент это произошло, не имело значения. Жан был прав. Здесь не было сомнений.
Я не заметил, как ты появился. Повернувшись, чтобы уйти, я увидел тебя стоящим в дверях, одетого в халат. Не знаю, сколько ты простоял там, но я всё равно был потрясён. Ты напоминал привидение, белым силуэтом выделявшееся в темноте дверного проема.
— Не спится?
— Я вышел покурить… — соврал я, чтобы хоть что-то сказать.
Подойдя ближе, ты попросил у меня сигарету. Я смотрел в твоё лицо, пытаясь понять, что не так и понял: ты был без очков. Ещё ни разу я не видел тебя без очков. Совсем другое лицо. Поразительно. Я даже не мог понять, нравится ли оно мне таким больше или нет, но определённо оно выглядело совсем юным.
— Здесь хорошо жить, наверное… — ты задумчиво облокотился на перила. — На природе. Но, увы, завтра я возвращаюсь в Париж.
Я вздрогнул.
— Завтра? Почему?
— Потому что, мне кажется, мне стоит уехать… — ты посмотрел прямо мне в глаза. Несмотря на то, что было очень темно, я видел твоё лицо невероятно отчетливо, словно при дневном свете. Потом я понял, что просто луна вышла из-за туч.
— Я пойду спать. Здесь становится прохладно…
