И всё-таки мы там появились в назначенное время. Когда ты был трезв и оказывался в окружении друзей, людей, которые любят тебя и уважают, ты преображался, вновь становясь таким, как раньше — улыбчивым, милым, остроумным. Я расслабился. Кристофер представил мне Мэдисона и в первую секунду меня словно громом поразило — мне показалось, что я увидел тебя. Тебя, но только ровно двадцать лет назад. Высокий рост, худощавое телосложение, очки, скромная улыбка. Совпадал даже возраст — двадцать один год.
— Очень рад знакомству… для меня это большая честь… господин Сен-Лоран… — его взгляд был устремлён на тебя, а меня он едва заметил. Я привык и не обижался. Тебя всегда замечали первым. Не только из-за роста.
Перед тем как все сели обедать, ты уже успел приложиться к виски. Проблема известного человека с алкоголем связана ещё и с тем, что, находясь в обществе людей, которые пьют, он просто не может удержаться. Вот и ты не мог. Я не сводил с тебя глаз, считая опрокинутые стаканы, нервничая и злясь. А потом ты исчез. Я просто потерял тебя из виду, отвлёкшись на разговор с кем-то. Пора было садиться за стол, а тебя всё не было и не было. Я обошел всю квартиру, и кто-то сказал мне, что ты, очевидно, зашёл в ванную комнату. Меня охватили худшие подозрения. Неужели нужно было проверить твои карманы перед выходом?
Дверь в ванную действительно была закрыта. Поколебавшись минуту, я постучал.
— Ив? Ты там?
Тишина в ответ убедила в том, что ты был действительно там. Привычка молчать, когда я к тебе обращался, угадывалась легко, когда ты не хотел отвечать. И я догадывался, ЧТО ты мог там делать так долго.
— Ив, открой, это я, — снова тишина. Я приложил ухо к двери и убедившись, что вокруг никого нет, добавил: — Чёрт тебя побери, если ты там нюхаешь кокаин…
Дверь распахнулась и меня бросило в краску. Из ванны вышел Мэдисон. Он выглядел не менее смущённым.
— Простите… я не знал, что ответить… я не сразу понял…
Обычно я не церемонился, когда речь шла о твоей репутации и разговаривал с журналистами или другими случайными „свидетелями“ очень жёстко, но этот молодой человек с ясным, очень спокойным взглядом, сразу вызвал моё доверие. Невозможно всё время притворяться и изображать хорошую мину при плохой игре.
— Нет, это вы простите. И не берите в голову. Я просто… сказал ерунду.
Когда мы вернулись в столовую, то ты уже сидел за столом. Ты хмыкнул, увидев меня, словно знал о приключившемся казусе. Потом началась каторга. Не часто, но особенно выпив, ты любил, что называется, „причесать“ меня по всем пунктам, прекрасно зная, что я не позволю себе открытый конфликт при посторонних. Сначала на вопрос одного из наших знакомых, почему ты не ездишь в Зальцбург, ты скорчил рожу и сказал „потому что Пьер меня туда больше не возит“, потом, когда я, наклонившись к тебе, шёпотом попросил перестать налегать на спиртное, ты посмотрел на меня и невозмутимо произнёс, но так, что нас могли слышать сидящие рядом:
— Тогда зачем ты меня сюда привёл?
Потом взял мою руку под столом и демонстративно положил на стол, накрыв своей с лёгким стуком. Я видел, как за нами вполглаза наблюдают все собравшиеся… когда-то мы могли разыгрывать забавные „семейные сцены“ для третьих лиц, ради веселья. Но сейчас всё это было не смешно, совсем не смешно. Я видел, как Мэдисон смотрит на нас, и занервничал ещё больше. Нужно было постараться вовремя откланяться, пока ты не придумал что-то еще.
Когда все стали расходиться, и мы стояли на улице вдвоём, ты заявил, что домой ехать не хочешь и поедешь „к друзьям“, чем окончательно вывел меня из себя.
— Никуда ты не поедешь! — рявкнул я, открывая дверцу машины. — Завтра должны быть готовы эскизы! Людям не с чем работать, у нас хватает проблем с этим иском китайцев из-за духов… Тебе обязательно нужно создавать мне проблемы? Ты назло это делаешь?
— Почему бы тебе в таком случае не нарисовать всё самому? — огрызнулся ты. — Если бы ты умел, ты бы и это делал за меня…
С трудом, но мне всё-таки удалось заставить тебя сесть в машину и проинструктировать водителя отвезти тебя домой. Когда автомобиль тронулся, я увидел стоящего возле тротуара Мэдисона и вспомнил, что обещал Кристоферу пообщаться с этим молодым человеком. Очевидно, он ждал меня. И тут я подумал, что он, наверное, наблюдал всю эту сцену возле машины, как мы кричали друг на друга… и почувствовал ужасную усталость. У меня не было никаких сил сейчас изображать какую-то заинтересованность или энтузиазм.
— Мне жаль, что вы это наблюдали… — немного помолчав, произнес я, сунув руки в карманы пальто. — Я надеюсь, что вы не сделаете из этого каких-то… неправильных выводов. Хотя, можете делать, мне всё равно.
— Не беспокойтесь, я всё понимаю. Месье Сен-Лоран истинный творец, а таким людям свойственна эмоциональность.
Я внимательно посмотрел на него и понял, что он ничуть не лукавит.
— Да… он очень чувствительный человек, — кивнул я, а потом, сам не зная почему, неожиданно добавил: — Но всё равно это очень печально.
Я ни о чём таком не подумал в тот момент. Он казался мне таким юным и очень далёким, к тому же американец… И всё-таки от него веяло чем-то таким… давно забытым и потерянным, чего мне так не хватало — спокойствием, цельностью… Мы провели в обществе друг друга ещё минут десять, не больше, а потом я уехал. Но что удивительнее всего, за эти десять минут, что мы говорили, я ни разу не вспомнил о тебе.
Встретив Мэдисона, я понял, как долго, на самом деле, был отстранён от жизни, насколько погружен в твои кошмары. И вот появился он, как воспоминание из прошлого, счастливого прошлого — такой молодой, ясный, спокойный, талантливый, добрый… Я знаю, что, увидев его впервые, вспомнил о тебе, таком, каким ты был, когда мы познакомились. Когда я влюбился в тебя без памяти и готов был отдать всего себя без остатка. Мне казалось, что и ты любил меня. Ты говорил, и я верил тебе, что я был и всегда останусь главным человеком в твоей жизни. Но теперь я думал: может быть, ты больше нуждался во мне, чем любил?
Он стал лучом света, возникшим в моей жизни, где вот уже несколько лет господствовала тьма. Кому как не тебе знать, что такое жить во тьме? И всё-таки я не форсировал события. Я не мог позволить себе надеяться, что этот молодой человек, который годился мне в сыновья, может ответить на мои чувства. Однако я старался сделать для него всё, что мог. Понимаешь, Ив, мои старания здесь не пропадали даром, они были восприняты с благодарностью. И самое невероятное — тебе он тоже понравился! Мы как раз хотели привести в порядок наш сад в Танжере, и Мэдисон с его талантом в ландшафтном дизайне был идеальным помощником. Очень скоро он стал бывать с нами всюду, не знаю, замечал ли ты в этом истинную подоплеку, но, думаю, догадывался. Ведь кто как не ты знал меня, когда я влюблён. У меня есть привычка заботиться о тех, кого я люблю, о наших друзья, и, может быть, ты думал, что к Мэдисону я испытываю именно такие, отеческие чувства. Он восхищался тобой, а тебе было нужно обожание. Как-то раз, когда мы были вдвоём, ты неожиданно произнёс:
— Не правда ли, Мэдисон само очарование? Ну просто на редкость… Тебе неизвестно случайно, у него кто-нибудь есть?
Этот вопрос застал меня врасплох, но я постарался скрыть замешательство. Я знал, конечно, что Мэдисон гомосексуал, и естественно, ты знал об этом тоже.
— Нет, и меня это не касается, — отрезал я, незаметно наблюдая за выражением твоего лица.
— Я думаю приглашать его к нам почаще, — твоё отражение в зеркале усмехалось. — Мне так приятно находиться в его обществе… и ему, по-моему, тоже…
Это была проверка на вшивость? Или ты действительно сам им увлёкся? Но нет, ты не умеешь скрывать такие вещи. Ты бы первым делом мне об этом сообщил. Чтобы я ревновал. Ты обожал эти игры. Тебе нужны были зрители и тебе было скучно изменять мне тайно. В общем, это было ещё одним правилом — никаких скрытых связей. Мы всегда были откровенны друг с другом в своих увлечениях, только ты всегда имел манеру говорить больше, чем я хотел бы услышать. Но вот теперь я словно онемел. Я не мог найти в себе силы признаться. Признаться в том, что полюбил другого. В общем, это не имело такого значения, учитывая то, что я не мог признаться в этом даже Мэдисону. И самому себе.
