— Что, богиня Когги отвратит от тебя взор, если дашь волю чувствам к старому другу?

— Не смей издеваться, иначе Когги отвернёт взор и от тебя! — обиженно прошипела Айна и вытерла покатившуюся слезу. — Ты уедешь, а я останусь. Оставаться всегда тяжелее. У тебя будет целый мир впереди, а я… Я каждый день буду ходить по этим рощам и тропам и по привычке искать тебя. Но я смирюсь. Такова воля богов.

— Обустроюсь и вернусь за тобой, — пообещал я.

— Не вернёшься. — Внезапно Айна уставилась на меня немигающим взглядом. Я понял, что она услышала богов — всегда становилась жутковатой, когда они с ней говорили. — Вернётся Хинрик. Но это будешь уже не ты. Белый волк расколет черный камень и принесет смерть.

Эрхелл встретил меня недружелюбно. Поднявшийся ветер трепал солому на крышах и поднимал волну.

— Придётся ждать на берегу, — заключил паромщик по прозвищу Хромоногий, глядя на море. — Помоги вытянуть лодку.

Я без раздумий впрягся. Мы споро достали вёсла из уключин, затащили нашу посудину на берег, под укрытие каменного утёса. Лодочник крякнул, схватившись за спину.

— Опять болит. Точно заштормит. Вон, гляди, погода портится. Пойдём, Хинрик, покажу тебе Эрхелл. Есть здесь одна лавка на южной стороне рынка. Йорн ею владеет. Варит лучший в этих местах эль. Пропустим по кружечке.

Я пожал плечами. Денег с собой было немного, но на эль точно хватит. Гутлог выдала мне ровно столько, чтобы добраться до Бьерскогга. А это несколько дней пути через два города: Эрхелл и северный Фисбю.

— Веди, Хромоногий.

Лодочник с удивительным для калечного старика проворством засеменил вдоль берега, на ходу кутаясь в плащ. Ветер к этому моменту поднялся столь сильный, что собиравшиеся было выйти в море рыбаки с криками сворачивали снасти и затаскивали лодки обратно на сушу. Заморосило. Жмурясь от бивших в лицо капель, я старался не потерять из вида тёмную фигуру старика.

Хромоногий дошёл до длинной деревянной пристани, уходившей в море на добрую сотню шагов. Сюда причаливали корабли побольше, и таких в бухте я насчитал два. На них тоже кипела жизнь: торговцы торопливо укладывали паруса и накрывали грузы.

Мы взобрались на пристань. Влажные доски поскрипывали, ноги скользили. Дорога вывела нас на главную площадь. Эрхелл был старым, но совсем небольшим городом. Основной торговый путь на восточном побережье Нейдланда шёл от Фисбю через Манстунн в Фольбю, а оттуда корабли рассыпались по всему Туннскому заливу — там буквально на каждом клочке земли кто–то да жил. Эрхелл же существовал за счёт паломников на Свартстунн, рыбы и охоты. Пригодной в пищу растительности здесь, как и на острове, было немного.

На площади за рынком высился украшенный бычьим черепом дом ярла Свейна. Несколько рабынь тащили воду из колодца. С западной улицы доносился стук молота по железу, а с восточной — блеянье коз. Я надеялся увидеть торговцев, ярла и его дружину, но буря разогнала всех по домам.

— Гляди, кого привели боги! — крикнул старику коренастый и бородатый мужчина, высунувшийся из окна почти наполовину. — Заходи, Хромоногий.

Лодочник обернулся и подмигнул мне.

— Идём! Йорн сегодня благодушен. Это хорошо.

Я послушался. Признаться, был даже рад этой внезапной непогоде: не хотелось оставаться в городе одному. Как я ни готовился к самостоятельной жизни, сколько ни мечтал о ней, но, оказавшись вне Свартстунна, чувствовал себя неуютно. Руки по привычке потянулись к рунам, но лодочник поторопил меня.

— Не зевай, Хинрик. Сейчас польёт.

Йорн открыл для нас дверь. Старик пропустил меня вперёд. В нос ударил аромат эля, смешанный с запахом горелого хлеба. Зато здесь было тепло. Как дома.

— Заходите, гости, — приветствовал пивовар. — Вида подпалила утренний хлеб. Послал её к Тивальде, чтоб хоть лепёшек свежих принесла.

— Ты нам лучше по кружечке налей, — Хромоногий оскалился в беззубой улыбке. — Пожрать успеем.

Дом у Йорна оказался большим — видимо, дела шли хорошо. Нас разместили в передней части, а семейная была отделена глухой деревянной перегородкой. Жарко горел очаг. Над огнём булькала похлёбка в большом чане, и, судя по запаху, мяса в ней было достаточно. Над варевом суетилась румяная грудастая девица. Увидев нас, она широко улыбнулась.

— О, дедушка. И не один. Проходите, садитесь. Похлёбка скоро сготовится.

Я вопросительно глянул на старика.

— Так это твоя семья?

— Ага, — осклабился лодочник. — Дочь старшую за Йорна отдал, а младшую взял один кузнец из Маннстунна. Вот уже и внучку пора сватать, да всё носом от женихов крутит.

Снова оглядев дом, я удивился. Этот Йорн явно был зажиточным мужем, наверняка на хорошем счету у ярла. Хозяйство большое, утварь из меди. Зачем тогда Хромоногий каждый день таскался на Свартстунн вместо того, чтобы проводить старость в сухости и тепле?

Словно угадав мои мысли, Хромоногий уселся перед очагом и похлопал по скамье рядом с собой.

— Это сейчас я дряхлый старик, а в молодости был свирепым воином. Однажды мой буйный нрав сильно прогневал богов, и теперь я отдаю им долг. Лодка — мой гейс, моя служба богам. Потому и вожу людей на Свартстунн.

Мне хотелось подробнее расспросить Хромоного, но Йорн уже налил нам по щедрой кружке. Сперва подал эль старику, а меня прежде смерил оценивающим взглядом.

— А ты, здоровяк, откуда будешь?

— Хинриком его звать. В Бьерскогг идёт, — ответил за меня Хромоногий. — Дальнюю родню навестить. Проводника бы ему, а то взрослым он в тех краях ещё не бывал. Дороги не знает.

— Эх, всего на пару дней опоздал, — Йорн почесал густую тёмную бороду. — Был у нас тут лавочник странствующий. Шёл из Маннстунна в Фисбю торговать медью да оловом. Тоже взял проводника из бьернстуннских — хорошего парня, давно его знаю. Могли бы вместе пойти. Правда, есть тут ещё троица путников, заходили вчера, бочонок взяли. Вроде тоже идут на север… Можно у них похлопотать.

— Разве так сложно дойти до Фисбю одному? — удивился я, отпив эля. Хромоногий не лгал: местный напиток был куда лучше островного.

Йорн вздохнул.

— Не сложно. Но опасно. Была тут скверная история в прошлую луну. Ярл изгнал одного из своих хускарлов. Вроде бы за дело — тот утаил часть добычи. Хускарл виноватым себя не признал, но вместе со своими людьми ушёл из Эрхелла. Теперь разбойничает на северной дороге и вредит ярлу. Там развилка есть: на запад путь на Вольхелл, дальше на север как раз Фисбю. Вот на этой Развилке сейчас и неспокойно. У нас и так торговля не особо буйная, а теперь…

— Обычно ярлы посылают людей, чтобы усмирить разбойников, — сказал я. — Неужели Свейн этого не сделал?

Пивовар лишь развёл руками.

— А то как же. Отправил. Половину мёртвыми принесли, а оставшиеся туда больше ни ногой. Этот хускарл не зря получил имя Кровавый Топор. Свободных мужей нелегко заставить идти на смерть, да и последний поход здорово потрепал войско.

Может всё же попробовать пойти одному? Брать у меня толком и нечего, кроме топора. Но разбойники могут убить только за него. А умирать так быстро в мои планы не входило.

— Оставайся у меня на пару дней, если Хромоногий за тебя ручается, — предложил Йорн. — Может путники объявятся или проводник вернется.

— Мне бы побыстрее, — ответил я.

— И куда торопишься? — проворчал лодочник. — Сколько лет без тебя жили — и ещё немного подождут.

Девица разлила похлёбку по мискам, раздала ложки, и мы принялись уплетать горячее варево. Было вкусно. Внучка лодочника представилась Тирой и явно проявляла ко мне интерес. Смотртеть там ещё как было на что, но я всё равно скучал по Айне.

Насытившись, мы выпили эля и закусили лепёшками. Вернулась рабыня с рынка и сказала, что дождь закончился и ветер пошёл на спад.

— А где остановились те путники, которые брали бочонок? — спросил я Йорна.

— Западная улица, что отходит от площади. По правую руку третий дом по счёту. Там живет старуха, которая даёт кров за деньги. — Пивовар привстал на цыпочки и глянул в окно. — Но тебе везёт: они идут сюда. Видать, успели выпить вчерашнее.