Следовало торопиться к дому начертателя. Он предупреждал меня, что его солнце закатывается. И одним богам известно, как долго он протянет. А на испытании гнавов я потерял целый лунный цикл! Я забросил мешок на плечо и пошёл на юг, стараясь вспомнить дорогу к хижине Ормара. Ягоды съел почти сразу же.

Наконец я заметил тропу и припомнил, что уже брёл по ней раньше. Она–то и вывела меня к владениям начертателя. Хижина не изменилась, но костёр перед домом не горел. Зелени и цветов стало больше — летние растения набрали силу и распустились. Я направился прямиком в хижину.

— Ормар! — позвал я. — Это Хинрик. Ты здесь, учитель?

Мне долго не отвечали, и я решился войти без разрешения. Но на всякий случай приготовился отражать колдовство и начертил на руке слюной пару защитных рун.

Аккуратно приоткрыв дверь, я зашёл в полумрак обиталища наставника. Вот уж настоящий колдовской дом! Рунные вязи покрывали стены, дверные косяки и даже деревянные балки. В жилой части висели плотные домотканые дорожки, чтобы закрывать щели от сквозняка и беречь тепло. Узкие окошки были заделаны мутными пузырями, и вместо занавесок их укрывали косы сплетённых лент — каждая украшена рунами. Над входом висел бараний череп, и с его витых рогов свисали деревянные плашки с заклинаниями. Пол был земляным и устлан соломой и травами. В центре хижины располагался выложенный камнями очаг. Ормар сидел ко мне спиной. Птицеглаза с ним не было.

— Долго они тебя держали, — крякнул начертатель и обернулся ко мне изуродованной половиной. — Будем трапезничать.

Он поднялся, опираясь на посох дрожащими руками. Я понял, что наставник ослабел ещё сильнее. В полумраке хижины его лицо казалось старым и высохшим, а ведь всего несколько лун назад он выглядел крепким и сильным! Одноглазый колдун доковылял до стола и взялся за нож.

— Наполни котёл, будет похлёбка. Вода на заднем дворе в бочке.

Я бросил вещи, взял старый, но хорошо начищенный котелок и вышел из дома. Удивительно, ведь в первый раз я даже не удосужился обойти и изучить хозяйство. Вода нашлась быстро — не дождевая, а из ручья. Видимо, Ормар или Конгерм с утра наполнили бочку. Позади хижины под навесом сушились пучки трав — колдуны предпочитали не делать этого в жилом месте, веря, что срезанные растения отнимают жизнь и силу у живых. Там же вялились на ветру мясо и речная рыба — я отогнал мух с оленьих туш. В небольшом загоне прогуливались куры и пара гусей, а на поляне мирно паслась коза. Для отшельника не так и плохо. Жить можно. Если я задержусь, придётся просить духов даровать мне право на охоту в этом лесу.

Достав воды, я вернулся в дом. Ормар уже нарезал мясо крупными кусками и подготовил коренья. Я подвесил котелок над очагом, наставник закинул туда съестное и подготовил сухари.

— Как здоровье? — спросил я, устроившись перед огнём на узкой лавке.

— Пока жив, как видишь. Мне куда интереснее, как всё прошло у тебя. Рассказывай, что видел, Хинрик.

Я поведал ему о встрече с Илюком, золотой лозе, торге за дары и мудрости.

— Не теряй этот камень, — Ормар постучал по кристаллу пальцем. — Пригодится, особенно вдали от родной земли.

— К слову об этом.

Ормар перемешал варево и внимательно уставился на меня. За всё это время он ни разу не подшутил надо мной и не нагрубил. Значит, и правда был плох.

— У меня был вороний сон, — сказал я. — Видение.

— Я же говорил тебе не использовать бабье колдовство, — проворчал начертатель.

— Моя подруга со Свартстунна так пожелала. И я к ней присоединился.

— Небеса с тобой, — отмахнулся Ормар. — Ладно. Что ты видел?

Я рассказал ему о месте с чёрным песком и обо всём, что там видел. Колдун нахмурился и долго молчал.

— Ты знаешь, что это за край? — тихо спросил я.

— Нет. В таком я не бывал. Но кое–что слышал.

— Где же это?

— На островах. Есть поверье, что песок почернел, когда миры раскололись. Потому и образовались острова — раньше, до войны богов, их не было. Там, где боги бились с великанами и друг с другом, плавились камни и темнели пески — до того сильна была их ярость и так могущественно было их колдовство.

— На каких островах есть чёрный песок?

— Скальды говорили, что на Нотренойре — это большой остров к северо–западу от Нейдланда. И ещё рассказывали, что такое видели на самом севере Эглинойра. Но наши люди туда обычно не ходят. Там холодно, камни и скалы — никакой жизни. Если мы идём на Эглинойр, то всегда на юг. — Ормар снова перемешал похлёбку и постучал ложкой по котелку. — Что одно, что другое — гиблые и холодные места. Жизни там нет. На Нотренойр уходили изгнанники и те, кто не нашёл себе места в наших землях. Там странное место. Половина острова во льдах, половина в зелени, песок чёрный, а горы извергают жидкое пламя.

Да уж, не самое, должно быть, приятное местечко.

— И зачем же мне там бывать? — шепнул я, не ожидая ответа.

— Тебе, Хинрик, много придётся пошляться по миру. У тебя будет много вопросов, много дел и много врагов. От одних станешь бежать и найдёшь других. Так у всех, кто рвётся к мести. И у меня так было.

— Но сейчас ты здесь.

— Потому что свой вирд — свою судьбу — я исполнил. Почти. — Внезапно начертатель тепло улыбнулся. — Знаешь, почему Гутлог хотела, чтобы именно я учил тебя?

Я пожал плечами.

— Потому что ты живёшь не так далеко от Свартстунна и когда–то служил конунгу, которого я должен убить?

— Не поэтому. Ты сын мести, Хинрик. И я тоже. Гутлог знала это.

Я едва не выронил горсть сухарей, которую собирался бросить в котёл.

— Так ты тоже мстил? За кого?

— За предков. За род. Это была кровная вражда, семейная. Много поколений она длилась. И лишь я смог её закончить. Истребил всех врагов. — Он принюхался и удовлетворенно хмыкнул. — Правда, и самому пришлось за это заплатить. Мой род тоже прервётся, не оставил я наследников. Но у тебя всё иначе, Хинрик. Твоя кровь должна жить в потомках во что бы то ни стало.

Я пялился на Ормара во все глаза. Почему же он не сказал мне раньше? Хотя наверняка это было тайной, и тайной кровавой. Ведь я тоже оберегаю свою цель. Колдун говорил об этом спокойно, словно давно примирился со своей судьбой.

— Мой вирд исполнен, я получил несколько спокойных лет в Бьерскогге. Осталось подготовить тебя — и я стану свободен. Гродда–красавица давно меня заждалась.

При упоминании богини его глаз потеплел, он мечтательно улыбнулся. Не знаю, каких у них были договоры, но, казалось, Ормар ждал встречи с Гроддой. Люди звали её Ужасной, Смертоносной, но я видел Гродду, говорил с ней. Она и в моей памяти осталась прекрасной, мудрой, но опасной. Каждый день я помнил, что всё ещё был должен ей. И боялся этой расплаты. Когда цену назначают сразу, есть время примириться с утратой. Но я жил, гадая, кого она заберёт следующим. Кого и как.

— Кажется, готово, — сказал я и всё же бросил сухари в похлёбку. — Где миски?

Ормар указал на полку, кривовато прибитую к стене над столом.

— Бери целые, нетреснутые.

— Ага.

Впервые за много дней я смог поесть и отдохнуть в спокойствии и безопасности.

Следующие дни прошли в покое. Я почти не покидал скромных владений Ормара. Конгерм, как выяснилось, ушёл на север. Наставник не сказал, зачем, но ждал его возвращения со дня на день. Самому начертателю требовалась помощь по хозяйству — сам он уже не справлялся. Поэтому я заготавливал дрова, доил коз, охотился — духи разрешили мне бить дичь после ритуала подношений — и приводил в порядок свои колдовские предметы.

Первым делом я вырезал и окрасил все руны, которые выучил. Мой мешок с плашками заметно потяжелел и теперь приятно гремел на поясе при каждом шаге. Стук мелких деревяшек друг о друга меня успокаивал. Покончив с рунами, я принялся вырезать новый посох. Ормар научил меня просить у леса дерево, и я быстро нашёл подходящую палку. На этот раз посох у меня был дубовый, ровный, крепкий. Я как следует ошкурил его, пропитал маслом и вырезал усиливающие и охранные руны. А навершие украсил кристаллом гнавов.