Король извивался на полу в судорогах, приводящих его в неописуемый восторг, он стал надрачивать уже свое достоинство буквально на автомате спинным мозгом чувствуя непрекращающуюся тягу к действию, пока он не кончил, как не кончал никогда. Только на этот раз вместо спермы он кончил чистой Лайм, медленно перетекающей из его организма ему же в яйца.

Спустя пятнадцать минут беспрерывной эякуляции, Лайм снова была полностью снаружи и стояла перед лежащим ничком королем.

— А ты вкусненький, — потрясая голой грудью шестого размера, она подошла к Королю и села перед ним на колени, — Бедненький, думал, что можно затрахать Лайм до смерти…

— Не думал… — прохрипел Рафаил, пытаясь встать… — Я знал.

Молниеносным движением руки он схватил Лайм за шею поднял над полом так, что ее ноги повисли в воздухе. Его наигранная слабость была лишь очередной ловушкой.

— А ты оказалась крепким орешком, я удивлен, — стоя посреди тронного зала абсолютно голый, идеально накаченный Рафаил казался Лайм настоящим богом во плоти, — Но пара оргазмов не сломит даже обычного мужика, что уж говорить о Короле!

Все еще держа Лайм на вытянутой руке, он пожмакал ее левую грудь, удовлетворительно хмыкнул и начал обрастать синей шерстью. Его лицо вытянулось, образуя собачью морду, и вот теперь Лайм висела в лапах огромного антропоморфного голубого пса.

— Ха-ха-ха-ха! — пролаял видоизменившийся Рафаил, поглаживая свой penis canis с большим, набухшим узлом.

Смотря на превращение Рафаила, Лайм никак не могла избавиться от чувства отвращения, но сейчас, видя всю его мощь и первобытную стать, она почувствовала непонятное жгучее возбуждение. Она хотела его. Не убить, не трахнуть, а именно что хотела, чтобы он ее трахнул, она хотела подчиниться его воле, его могучему красному пенису, хотела поглотить его целиком и доставить удовольствие любым доступным способом.

— Ха-ха-ха! — вновь пролаял Рафаил, — Ты теперь фуррфаг, зеленка! Моя персональная сучка!

Он отпустил горло Лайм, и та упала в лужу спермы на полу тронного зала. Но все ее сознание теперь заполняли мохнатые яйца короля. Она была просто обязана попробовать их на вкус!

Лайм на коленях подползла в ноги к королю и умоляющее посмотрела ему в глаза, прося разрешения приобщиться к прекрасному.

— Валяй, — хитро сощурился Рафаил.

Лайм теперь не нужно было просить дважды, а потому она аккуратно прикоснулась к предмету своего обожания и провела нежным языком по члену от самых яиц до острой головки, изнемогая желания, пробужденного невероятным вкусом и запахом. Все так же ведомая одними лишь инстинктами, наведенными на нее неведомым перком, она трижды поцеловала пенис своего врага, после чего с нескрываемым удовольствием сразу взяла его в горло целиком, утыкаясь носом в мягкую шерсть на лобке. Подержав так с половину минуты, лаская член своим подвижным горлом, Лайм все же приступила к активным действиям, возвратно-поступательными движениями причиняя максимум удовольствия королю ее сучьей киски!

Но с каждым движением, с каждым поцелуем, желание Лайм возрастало все больше и больше. Играя пальчиками со своими отверстиями в процессе королевского минета, она пыталась хотя бы представить, каково это, почувствовать этот могучий член внутри, но ее маленького скудного умишки было недостаточно для этого. Она хотела большего! Ведь она всего лишь жалкий спермоприемник, только сосуд для королевского семени! Она хотел, чтобы он излил в нее все до последней капли!

В последний раз заглотив собачий член вместе с узлом, Лайм чмокнула его под корешок и быстро приняла самую банальную позу раком, в надежде, что Его Превосходительство смилостивится над бедной сучкой, и наконец подарит ей чувство удовлетворения, чувство собственной надобности господину и хозяину.

Она даже помахала пушистым хвостиком, завлекая его к себе.

— Глупая дура! — заревел Рафаил, со всей силы шлепая когтистой лапой по ее медленно обрастающей шерстью заднице, — Ты думаешь, что достойна этого?! Ты достойна только смерти!

Еще одним ударом по заднице Рафаил свалил Лайм на пол, где та и осталась ждать исполнения вердикта своего господина. Действительно, она не достойна жизни, раз не смогла удовлетворить хозяина. Раз уж она не достойна, то примет смерть от его рук, таких нежных в грубости, таких сильных и властных.

Рафаил тем временем постарался схватить с пола отброшенную им некогда рапиру, но когтистой лапой сделать это просто не представлялось возможным. А потому он снова вернул себе облик блондинистого короля, уверенно поднял шпагу и, даже без подготовки, зная, что Лайм никуда не денется под его чарами альфа-самца, провел серию смертельных уколов.

Которые не причинили хитинному панцирю Лайм никакого вреда.

Ведь когда он вернул себе свой прошлый облик, все очарование фурри спало с бедной воительницы. Да, она теперь навеки вечные останется слабой на передок перед мохнатыми представителями антропоморфных животных, таковы уж реалии жизни, но только вот Рафаил больше не был одним из таких представителей. А потому, вернув разум, Лайм сразу перешла в защиту, представив себе самое асексуальное, самое мерзкое и противное существо на свете, и превратилась в него — в огромного трехметрового жукопаука с покрытыми волосками шестнадцатью лапками, тройным набором жвал, хоботком, семью глазами и непробиваемыми щитками на брюхе. В которые и ушли все нанесенные удары короля, не нанеся Лайм никакого урона.

— Ах ты! — воскликнул удивленный Рафаил, осматривая сломавшийся пополам клинок, — Ты уничтожила рапиру моего прадеда! А ведь это была семейная реликвия!

— Но теперь я тебя убью, королишко, — низких горловым рычанием проклокотала Лайм, но не смогла сдвинуться с места. Волшебное фиолетовое свечение обволокло ее тушу не давая сделать ни шагу, — Что? Что происходит?

«А я говорил, осторожнее с такими словами…» — тихо пробормотал колдун где-то в глубине подсознания, и в память Лайм вновь отперлась загадочная дверь данного панибратского обещания, скрепленного материей реальности.

— …все жучки-паучки Рафляндии, прилегающих земель, союзных и не очень стран, а также неизведанных земель, — дуэтом повторили бывшие закадычные друзья, а ныне смертельные враги, Лайм и Рафаил, — официально принадлежат только тебе, Мики Белопушистый!

— То бишь, мне, — лаконично резюмировал Рафаил, мерзко улыбнувшись, — Ты моя, Лайм. И я запрещаю тебе превращаться обратно. Ты теперь в моей власти.

— Но… — Лайм как ни старалась, но не могла преодолеть магических оков обещания, — Ты же не Мики Белопышистый! Ты Рафаил, Король Рафляндии!

— Ну, Мики — то моя фамилия, и я, как видишь, — король взлохматил свои белые кучеряшки в паху, — белый и пушистый.

— Но… — Лайм старалась найти выход из сложившейся ситуации, но все теперь играло против нее. Даже колдун и недопереваренные отголоски не могли найти даже самого мало-мальски рабочего решения, — Но тогда и я не жук. Я Лайм, я желе, я желейный куб! Желейный куб не насекомое!

— Ты уже давно не желейный куб, Лайм, — король медленно подошел к Лайм и погладил по одному из жвал, — Ты больше не имеешь одной единой формы. Ты больше не имеешь одной единственной, своей собственной сути. Ты то, кем ты себя представляешь в данный момент. А значит, — Рафаил облизнул мохнатую щеку Лайм, — ты — жук. А если ты жук — то ты моя. Так что… раз уж вдалась такая возможность, пожалуй, я тебя трахну. Никогда не трахал таких больших жукопауков. А затем убью. Жестоко и о-о-о-очень болезненно, — Рафаил обошел Лайм сзади и пристроился к ее брюшку, — А потом еще раз трахну. Для закрытия гештальта, так сказать.

Грубо из без предупреждения, он вошел в ее половое отверстие, располагающееся между брюшком и головогрудью, и начала свое черное дело, постанывая и похрюкивая.

Но даже здесь, уже почти на пороге гибели, Лайм все же решила насолить королю. Не убила, то хотя бы унизит. Менять вид она не могла, запрет хозяина «всех жучков и паучков» был все еще в силе, но он не мешал ей менять размеры своего тела. А потому, она просто сделала свое половое отверстие достаточно большим, чтобы наглому Рафаилу было просто не обо что тереться, но недостаточно, чтобы потерять свою принадлежность к насекомым или паукообразным.