Мысли в голове смешались. Он остался один, без поддержки друзей. Его беспокоило, как он сойдет по трапу с деревянным протезом и костылем. Пытался думать о семье, маме, жене и доченьке, но от этого становилось нестерпимо больно на душе. Он добровольно отказался от самого дорогого в жизни – родных людей. Тут же всплывало в памяти время, когда он был с ними.

Он успокаивал себя: «Любя их, я не имею права превращать их жизнь в сплошные муки. Зачем я должен заставлять их ухаживать за калекой, уродом!» Когда его побрил парикмахер и он впервые за столько дней увидел себя в зеркале, ему захотелось кричать, словно от боли. На него смотрел не человек, а чудовище: обрубок левого уха, разорванные обе ноздри, огромный шрам, который проходил с наклоном через все лицо. «С моей мордой не то что детей, любого взрослого можно довести до…»

Он почувствовал, что самолет начал снижать высоту, и вскоре его шасси мягко коснулись бетонки. Еще долго самолет маневрировал по аэродрому и наконец остановился. Двигатели взревели и заглохли. Пассажиры начали подниматься со своих мест, послышались веселые голоса, смех. Неожиданно в хвостовой части образовалась огромная прореха, и Андрей обрадовался: «По рампе будем выходить! Это хорошо!»

Солдаты брали свои рюкзаки, большие тюки и выстраивались друг за другом. Бровиков решил выждать и выходить последним. Он еще в школе, а затем и в училище изучал английский язык. Мог понять, о чем идет разговор, что-то и сам произнести по-английски, но решил, что не будет демонстрировать свои скудные познания. Неизвестно, за кого они его принимают. Но, очевидно, его вид говорил сам за себя, и пассажиры думали, что он участник боевых действий, и как военные к военному чувствовали если не уважение, то, по крайней мере, сострадание. Двое с ранцами приблизились к нему и жестами предложили помочь сойти с самолета. Бровиков не сдержался и поблагодарил их по-английски.

Осторожно поддерживая с двух сторон, его спустили на бетонку. Там Бровиков увидел три грузовика и открытый джип. У джипа стояли три американских офицера. Один из прибывших что-то говорил им, указывая на него пальцем. Крайний посмотрел в его сторону, что-то коротко сказал. Двое солдат сели в джип, а шофер, выслушав их, подрулил к Бровикову. Оба солдата подскочили к нему и предложили садиться в машину.

«Не арестовывать же они меня будут. Хотя это же Египет, и здесь наши права равны, если не считать, что я без оружия и с документами бомжа», – подумал Бровиков.

Машина подъехала к главному корпусу аэровокзала, на фронтоне которого красовалась надпись «Кайро». Американцы помогли ему выйти из джипа, помахали руками и, бросив «гуд бай», укатили.

«Надо признать, они поступили со мной как солдаты с солдатом. Ну что ж, спасибо им за это!»

Морщась от боли в ноге с протезом, опираясь больше на костыли, он направился в здание аэропорта. Вошел в большой зал ожидания. Народу находилось там много, но присесть было где. Андрей дошел до крайнего ряда и опустился в кресло. Обратил внимание, что неподалеку сидели двое мужчин и женщина, одетые в традиционную для арабов одежду. Они поспешно встали, перешли вглубь зала и устроились там.

«Испугались, бедные!» – горько усмехнулся Бровиков и, откинувшись на спинку кресла, стал обдумывать план своих дальнейших действий: «Совершенно ясно, мне надо поскорее уезжать из города. Здесь народ наиболее продвинутый и будет от меня шарахаться. Скорее всего, надо двигаться в центр Африки, в джунгли. Только дикие племена смогут понять и принять меня. У них же чем больше шрамов на теле, лице, тем больше уважения. Для них такой человек – смелый, отважный воин! Но как это сделать?»

Собравшись с силами, он направился к киоску, где продавалась разная мелочь, а также газеты и журналы. Бровиков понимал, что в международном аэропорту продавцы должны владеть хотя бы сносно английским языком. Добравшись до киоска, он начал внимательно осматривать прилавки. Увидел широкополую светлую панаму. Пальцем указал на нее и одновременно спросил туристическую карту. Продавец, полнотелый араб, не стал шарахаться при виде страшного человека, протянул ему панаму и две туристические карты – Каира и Египта.

Напрягая память, Андрей спросил по-английски, есть ли географическая карта Африки. Оказалось, что продавец хорошо знал английский язык. Он кивнул головой и протянул атлас и многократно сложенную географическую карту Африки. Бровиков нащупал в кармане деньги, взял одну купюру и, протянув продавцу сто долларов, попросил по-русски:

– Если можно, сдачу дайте египетскими деньгами, да помельче.

Продавец не понял, пришлось повторить по-английски. Араб начал выгребать из ящика мелочь, но Андрей остановил его и объяснил, что надо помельче, но бумажными купюрами. Часть денег он оставил в руках, чтобы купить что-нибудь поесть, остальное сложил в карман. Держа карты в руках, он направился к креслам. В зале было уже свободнее. Одни пассажиры улетели, другие, встретив прибывших, ушли.

Бровиков выбрал наиболее подходящий ряд с пустыми креслами и поближе к ларькам с едой. Только он присел, как мимо него пронесся тенью какой-то пацан. Он ловко выхватил деньги и одну из карт из рук Бровикова и стрелой побежал к выходу. За пацаном бросился пожилой мужчина, но, поняв, что не догонит грабителя, поднял с пола выброшенную карту, поднес ее Бровикову. Он с ужасом посмотрел на лицо Андрея, положил рядом карту и быстро удалился.

«Увидел Квазимодо, испугался и ушел подальше», – подумал Бровиков и горько улыбнулся.

Развернув карту города, он отыскал аэропорт. До города не менее десяти километров. Можно взять такси. Но куда ехать? Приближался вечер, и надо было думать о ночлеге. Конечно, можно было остаться здесь и в кресле переночевать, но вряд ли ему разрешат оставаться в зале.

«Доллары – единственное мое спасение, – думал он. – Надо беречь каждую копейку или там пенс. В то же время надо думать и о безопасности». Он хорошо запомнил рассказы офицеров, которые находились в Египте во время войны с Израилем. Они много говорили о преступности в Каире.

Он развернул карту Африки, подумал: «Уезжать из Египта надо. Но куда? Хватит ли денег? Здесь их не добудешь, да и обратиться не к кому. Выход один – как можно быстрее определить страну и уехать туда».

Подумал он и о ноге. Даже кратковременное нахождение в протезе, без которого рана затянулась бы быстрее, ухудшило состояние Андрея.

Бровиков уже приметил полицейского, который стал прохаживаться все ближе, присматриваясь к уроду, который при себе не имеет багажа и сидит здесь с непонятной целью. А вдруг это террорист, напичканный взрывчаткой?

«Не буду испытывать судьбу, – решил Андрей, – возьму такси и поеду в самую дешевую гостиницу».

Он встал и медленно направился к выходу из аэропорта. На площади он увидел с десяток такси, стоявших одно за другим. Выбрал машину похуже, сел на переднее сиденье, ткнул пальцем в карту и, мешая русские и английские слова, попросил водителя отвезти его к самому дешевому отелю. Тот обещающе сказал «си-си» и запустил двигатель.

Был воскресный день. Анна Степановна и Таня утром решили сходить в церковь. По дороге Таня вдруг сказала:

– Вы знаете, я никогда не верила в Бога. Помню, как в седьмом классе я и две мои подружки увидели у нашего одноклассника Саши на шее крестик. Мы стали смеяться над ним, а он посмотрел на нас грустным взглядом и сказал: «Какие вы еще глупые, повзрослеете – поймете и сами пойдете к Богу».

– Танечка, а я ведь тоже не верила и в церковь только сейчас попала. Видишь, как в жизни получается: если случается беда у человека, то, словно магнит в душе, нечто появляется и зовет, толкает, приказывает: иди в церковь!

– Это точно. Вот и я проснулась сегодня от того, что чей-то голос потребовал от меня идти в церковь.

– А знаешь, доченька, когда постоишь немного в храме, чувствуешь, словно кто-то нежной рукой снимает боль с души, и сердцу становится легче.