– Ата, он жив! – И, выглянув из-под козырька вверх, тихо сказал: – Никого. А там, слышишь, шум вертолетов?

Отец пальцем указал левее:

– Посмотри. Это не то, что ты ищешь?

– Да, да, ташакур, это и есть магазин. Подбери его, отец! Я думаю, что мы его должны забрать отсюда. Сверху его не видно, а спуститься практически невозможно.

– А как же мы его донесем? Высота большая, вниз же хуже спускаться, чем подниматься.

– Что-нибудь придумаем, ата, – сын стал снимать с пояса веревку, а затем и свой теплый стеганый халат. – Мы завернем его в этот халат, обкрутим веревкой, давай соединим ее с твоей. Я буду его спускать, а ты – принимать. Так будем повторять, пока не доставим его к арбам.

Понадобилось не менее двух часов, прежде чем они оказались у своих телег. Перенесли часть поклажи с первой во вторую арбу. Постелили в первой сложенный в несколько раз брезент, под голову положили мешок с зерном и завернутого в халат раненого осторожно устроили сверху. В это время изувеченный что-то пробормотал. Сын схватил флягу с водой и поднес ее ко рту раненого:

– Пей, рафик!

Раненый действительно, не приходя в сознание, сделал глоток и вдруг что-то произнес.

– Что он сказал, сын? – спросил отец.

– Я не разобрал, но слова, мне показалось, – английские.

– Так, может, это советник душманов? У них же много иностранцев.

– Не похоже, ата. Быстрее в кишлак, нужен доктор.

Уже стемнело, когда они подъехали к высокому дувалу, открыли тяжелые ворота и оказались в довольно большом дворе. Их встретили женщины и дети. Взрослые осторожно внесли незнакомца в глиняный дом. В небольшой комнате стояли две самодельные кровати, на глиняном полу лежал сильно потертый ковер. На металлическом столе – большая китайская керосиновая лампа.

Отец сразу же направился за доктором, который жил через два дома. Раненого положили на одну из кроватей, сняли веревки и развязали пояс на халате. Пришел доктор, в руках у него был небольшой саквояж. Первое, что он спросил, – есть ли в доме еще одна керосинка. Через минуту принесли из женской половины еще лампу, и в комнате стало светлее.

Доктор осторожно обмыл каким-то раствором раны, сделал укол наркотика и, глядя на раненого, покачал головой:

– Вряд ли он выживет. Выяснили, кто он?

– Нет, не успели. Мы его в горах нашли, слетел с большой высоты. Там советские вели бой с душманами.

– И что, они бросили своего раненого сарбоза[1]? – спросил доктор, осторожно перевязывая раны.

– Они не бросают даже мертвых, – возразил сын. – Скорее всего, не нашли. Сверху его не видно, а мы снизу поднялись. Над ним как бы козырек каменный был, и если посмотреть сверху, то он сливается с пологой стеной ущелья. Получается, на дне никого нет.

– Тогда надо советским сообщить. Их войска ближе всего к Бараки-Барак стоят. Там душманы захватили центр провинции, идут бои.

– Знаю-знаю, – махнул рукой младший. – Ты лучше скажи, когда улусвол появится. Думаю, он должен найти выход.

Ну а пока надо шурави помочь выжить. Советское командование отблагодарит, бакшиш хороший дадут.

– Мне бы лекарств и перевязочных средств, даже йод кончился, бинтов на пару перевязок осталось.

В этот момент раненый издал стон и что-то негромко произнес.

– Что он сказал?

– Мне показалось, что-то по-английски.

– Выходит, не шурави, – потускнел доктор. – Значит, это душманский советник, англичанин. Вот видишь, как они приказ выполняют советников даже мертвыми уносить с собой. Это чтобы международного скандала не было.

– Знаю-знаю, – покачал головой парень. – На нем же штаны камуфляжные, такие костюмы десантники носят. А тут еще автомат недалеко от него нашли. Оружие лишь у десантников имеется.

– Я все думаю, если он умрет, где мы его хоронить будем, неверного.

– Нет, доктор, я почему-то думаю, что он русский. Мало ли что в бреду пробормотал. Давай не будем думать о смерти. Аллах милостив, может, спасет. Мы с отцом тебе заплатим керосином или зерном, как скажешь. Улусвол приедет, возможно, с Царандоем, дорога ведь на север открыта, – тогда и решим, что с раненым делать.

За дверями послышался шум, раздался металлический лязг запоров – и дверь открылась. В помещение вошли двое, держа наизготовку автоматы. Они посторонились, пропуская нескольких охранников, которые несли что-то, завернутое в кусок брезента. Ничего не говоря, опустили груз на пол и тут же все вышли. Леонов осторожно приблизился к свертку, отодвинул край брезента и вскрикнул:

– Мужики! Здесь человек, он в тельняшке – наш!

Все столпились возле принесенного, раздались голоса: «он же без ноги», «у него на руке, похоже, пальцев нет», «тельняшка, штаны камуфляжные», «наш, наш, другого не принесли бы», «парень без сознания».

Тамарин предложил:

– Давайте перенесем его на мое место, оно сухое. Дайте парню воды!

Конечно, это был Бровиков. Когда на его лицо попали капли воды, он открыл глаза, долго привыкал к полутьме, а затем посмотрел в сторону стоящих возле него людей.

– Привет, парень! – произнес Тамарин. – Кто ты, где служил?

Не отвечая, Бровиков изучающее смотрел на незнакомцев. Он уже понял, что на некоторых из них форма военнослужащих Советской Армии.

– Где я? – чуть слышно спросил он.

– Ты, браток, в пакистанской тюрьме, на их военной базе.

Вдруг Бровиков буквально впился глазами в Леонова. Он мучительно старался вспомнить, где он видел этого человека. Вскоре вспомнил:

– Постой, ты не из батальона Бунцева?

– Да. А ты кто?

– Как твоя фамилия?

– Леонов. А это Николаев, он тоже был ранен в голову, а когда пришел в себя, понял, что его схватили «духи».

Бровиков посмотрел на Николаева с грязной повязкой на голове:

– А Коблика знаешь?

– Еще бы, он мой друг!

– А я – капитан Бровиков. Мы встречались с вами, парни, а Коблик тоже мой друг. Он погиб в бою, гранатой подорвал себя, когда «духи» пытались схватить его.

– Конечно, помним вас, товарищ капитан. Вы же с Колей оба из Минска. Вас не узнать, все лицо в кровавых ранах. Что случилось? – перебивая друг друга, поинтересовались они.

– Здесь все свои?

– Все до одного! Наша тюрьма находится на оружейном складе. Как раз кумекаем, как рвануть отсюда. Так что с вами случилось, товарищ капитан?

Бровиков рассказал о бое, о том, как оказался в доме жителей кишлака:

– Подобрали меня без сознания отец и сын, который служил в армии, хорошо отзывался о нас. Немного знал русский язык. Они нашли меня в глубокой расщелине. Ясно, это меня взрывом сбросило, а наши найти не смогли. Крестьяне рассказали, что наверху в районе высот шел бой. Если сверху осматривать, то меня из-за козырька, выступающего надо мной, не увидишь.

Привезли меня к себе в кишлак, жители которого признали государственную власть. Они готовились доставить меня к нашим, но утром одного из дней в кишлак нагрянула большая банда. Сын хозяина предложил мне прикинуться глухим и немым, а так как он слышал, как я в бреду бормотал что-то по-английски, то старался, чтобы «духи» посчитали меня англичанином. Хозяева дома и сельский доктор сказали, что обнаружили в горах раненого, который что-то говорил по-английски. Поэтому они забрали меня, перевязали и ждали случая передать меня душманам. Эта легенда и спасла мне жизнь. Иначе чего им возиться с ни на что не способным шурави, тратить на него медикаменты.

Забрала меня банда и привезла в Пакистан. Наверное, рассчитывали получить за спасенного англичанина хороший бакшиш. Даже лекарств дали. Мне повезло, вез меня на своей арбе представитель племени мохманд. Это племя живет по обе стороны границы Афганистана и Пакистана. Дорога длинная, добирались до Пакистана четыре дня.