Руки холодные, почти ледяные, как у мертвеца. Маленькие чёрные люди толпятся посреди зелёной полянки, ограждённой чёрным железным забором. Земля под ногами рыхлая, трава щекочет лодыжки, а ветер слегка продувает платье. Щуря глаза от яркого утреннего солнца, я прислушиваюсь к звукам и ничего не слышу: все молчат, никто не плачет. Делая шаг вперёд, преодолеваю две мраморные ступеньки и вижу открытый гроб. В голове сразу пролетает мысль: Разве он не должен быть закрытым? Я вижу лицо: бледное, осунувшееся, застывшее до жути. По спине пробегает холодок, а ноги дрожат, но я не опускаюсь на колени, не плачу. Всё, что я делаю – это кладу свою холодную ладонь на крышку гроба и медленно выдыхаю.

В воздухе вокруг кладбища повис отвратительный запах. Этот запах впитался в одежду, в волосы – он был везде, преследовал, куда бы я ни пошла.

Смерть пахнет как гнилой лук. Может быть, поэтому заставляет людей плакать.

***

С тех пор я больше не думала об этом. Прошёл день похорон, и я забыла: и про запах, и про боль, оставшуюся после. Мама всегда говорила нам с сестрой, что на плохие мысли нужно тратить не более трёх дней: первый – чтобы обдумать, второй – чтобы принять, а третий – отпустить.

Первым делом на свой двадцать первый день рождения я купила бутылку хорошего вина и пошла на кладбище. Я просидела возле могилы час, выпила пару стаканов, а потом позвонила подруге, и мы поехали отмечать по-настоящему. После всего, что произошло, я заслуживала хорошего праздника. Очнулась я на следующее утро в чьей-то квартире на просторной мягкой постели. Напротив кровати висела картина пляжа, скорее всего, где-то на Мальдивах (я была не уверена).

Тогда я ещё не знала, что свой следующий день рождения снова буду справлять на кладбище.

***

У меня была одна небольшая мечта, не то чтобы заветная, а скорее даже простая и заурядная – побывать на Мальдивах. Поэтому, наверное, я начала отношения с Лукасом. Проснувшись утром в его квартире, я подумала о том, что картина – это знак, а он – парень моей мечты. Ведь спустя пару месяцев он всё же свозил меня на Мальдивы, где мы провели восхитительную неделю в вилле на воде.

Ну, а с родителями мне повезло, не смотря на их поздний развод: лучших отношений между бывшими супругами просто не существует. Оба, что отец, что мать, люди не бедные, но и не сказать, чтобы ужасно богатые. Это я поняла уже после знакомства с Лукасом и переезда в большой город. Однако по-настоящему осознание всей прелести нашего положения дошло до меня лишь после того, как они урезали мои финансовые расходы.

До сих пор помню строгий голос мамы, звенящий в моём ухе: «Пора взрослеть, Арден! Найди себе соседок и работу, как все». Положив трубку, я расплакалась.

Расставание с Лукасом давалось нелегко, но ещё сложнее было начать жить в одиночку. Так я и переехала к моей подруге Пич, с которой мы, честно говоря, почти не виделись после того дня рождения. И не смотря на то, что я была слишком занята своими захватывающими и трагично закончившимися отношениями, а у Пич уже была соседка, она приняла меня с распростёртыми объятиями.

Однако был один главный плюс двух разведённых родителей: если один из них не помогает, то всегда можно попросить другого. Таким образом, папа достал мне шанс получить главную роль в одном из самых ожидаемых сериалов этого года, и мне устроили прослушивание. Моя маленькая детская мечта, теплившаяся в сердце светлым огоньком, разожглась во мне как костёр в жаркое лето. Когда мне перезвонили через неделю, я была почти не удивлена и даже не прыгала от радости. Как настоящая леди, я открыла шампанское, и на следующий день приехала на место съёмок рано утром и в полной готовности.

Воздух тем утром был прохладным, солнце едва выглядывало из-за горизонта, а небо было чистым и лиловым. Я медленно опустила стекло автомобиля и выглянула наружу. Мы заезжали на студию, и всё здесь было так, как я себе представляла: белые трейлеры, стоящие в ряд, и высокие стены.

Я сделала глубокий вдох и с наслаждением растянула губы в улыбке.

– Засунь голову обратно в машину, – велела Пич, поворачивая руль налево.

Мы заняли парковочное место перед зданием павильона. Я откинула голову назад и снова радостно вздохнула.

– У меня коленки трясутся, – призналась я.

Пич улыбнулась и похлопала меня по плечу. Утреннее солнце подсвечивало её чёрные кудри, словно образуя нимб вокруг её головы.

Мы вышли из машины, достали мой чемодан и направились к главному входу.

– Авалон, наверное, уже здесь, – сказала она, достав телефон из кармана. – Он всегда рано приходит. Я вас познакомлю.

Так уж вышло, что друг Пич, с которым та сдружилась ещё будучи студенткой, оказался ассистентом режиссёра нашего проекта. Попал он сюда сначала как практикант сразу же после выпуска, но Грегори Горский, наш режиссёр, нанял его как полноценного ассистента.

– Кажется, я его вижу, – сказала Пич.

Высокий парень в жёлтой клетчатой рубашке и рваных серых джинсах вышел из здания и помахал Пич рукой. Я прищурилась – не могла его разглядеть из-за слепящего глаза солнца. Однако стоило ему подойти ближе, моё сердце словно упало на дно желудка.

Они с Пич горячо обнялись, но взгляд его серых глаз остановился на мне. Он узнал меня. Чувствуя, как моё лицо немеет от медленно поступающего в голову шока, я отвернулась и посмотрела в сторону. Мозг панически долго обрабатывал полученную информацию.

– Как я рада вас познакомить, – сказала Пич улыбаясь.

Однако улыбка стремительно слетела с неё, когда она увидела моё крайне недовольное лицо. Я кинула ей смущённый взгляд и посмотрела в пол, усиленно избегая зрительного контакта с её другом.

– Что ж, – протянула Пич, – Матео, это Арден. Дочь партнёра моего отца и моя подруга.

– Авалон? – спросила я, глядя на Пич.

– Да, я так его называю…. Ты что, думала, это его имя?

Матео сделал большие глаза и неловко почесал затылок.

«Конечно же, – подумала я. – «Авалон» – от фамилии Авалос». Но кто же знал? Его фамилия очень редко всплывала в моей голове, чего нельзя сказать о его лице.

Во сне я видела его сотни раз: острый подбородок, тонкая улыбка, пшеничные волосы и холодные серые глаза. Эти пять лет едва отпечатались на нём в виде морщинок в уголках губ и лёгкого прищура. Лицо Матео покрылось веснушками, выглядывающими из-под естественного загара, а волосы стали гораздо короче.

Я посмотрела на него вопросительно, не зная, стоит ли к нему обратиться. Но он взглянул на меня холодно, почти с неприязнью, и этот взгляд задел меня сильнее, чем любое самое хлёсткое оскорбление.

– Так вы знакомы? – нетерпеливо поинтересовалась Пич.

Я молча кивнула, впервые не найдя, что сказать.

– В одной школе учились, – сказал Матео, скрестив руки на груди.

– Какой кошмар, – поморщилась Пич. – Уверена, Арден была невыносима в школе.

Она сказала это в шутку, конечно же, но мне это почему-то не понравилось. Наверное, потому что это было правдой. Стараясь не поддаваться этому чувству, я натянула на лицо самую дружелюбную улыбку, какую только могла.

– Не помню, – ответил Матео, пожав плечами непринуждённо.

Его тон ещё сильнее кольнул меня в самое нутро. Как по-детски.

Ощутив прилив яростного багрянца на щеках, я отвернулась и взглянула на длинную телебашню, виднеющуюся вдалеке. Город находился всего в часе езды от этого места, но я уже ощущала эту тоску по дому: весь позитивный настрой испарился в тот момент, когда я увидела его. От одного взгляда на него моё сердце замирало в страхе – такой эффект на меня производил Матео. И я верила, что мои чувства взаимны.

– Доброе утро, Арден! – раздался доброжелательный голос неподалёку.

Я подняла голову и увидела девушку: невысокую ростом, не накрашенную, с жидкими светлыми волосами на круглой голове. На шее у неё висел такой же бейдж, какой был у меня в руке.