Наш строй изменился. Теперь Люси шла впереди, прокладывая маршрут, следом за ней доктор, несущий на плече труп существа, и я, в самом конце. Путь назад показался мне еще сложнее и дольше, чем путь в недра, и когда мы, наконец, достигли лифта, я хотел упасть с облегчением. После стольких часов, проведенных под землей, даже лунный свет показался мне ослепительно ярким. И от того, что стены больше не окружали меня, вдруг возникло чувство несоизмеримого простора, который я раньше не замечал.
***
Мы вернулись кШоржу где-то около полуночи, он уже спал. Доктор тут же понес свою добычу наверх, чтобы позже разобрать на части, описать и препарировать каждую из них. Возможно, он даже получит грант от научного сообщества за открытие нового вида. Возможно, эти твари станут местной диковиной, из них будут делать чучела, они приведут сюда туристов и оживят поселок. А мы, помощники, так и останемся в тени. Как всегда. Мы не получаем наград, мы просто делаем свое дело.
Доктор отпустил нас отдыхать, но озноб и грязь все равно не дали бы мне уснуть, так что я отправился в баню, как и предлагал хозяин дома. Там я снял бинты и взглянул на себя в зеркало. Теперь определенно будет, чем бравировать перед дамами. Целых четыре длиннющих шрама от когтей пересекали мою грудь по диагонали, ровненько зашитые чьими-то руками.
Затем я долгое время смотрел на камни в парной, анализируя прошедший день. Что я делал не так? Получал раны? Да, но почему? Дело в недостатке концентрации?Тренировок? Знаний?Удачи? Может всего вместе? Не знаю.
Я бы еще долго сидел, бесперспективно глядя в никуда, но тут раздался стук в дверь, и внутрь вошла Люси. На ней было только обмотанное вокруг пояса полотенце и нижнее белье.
- Можно?
- Да, присаживайся.
Какое-то время мы с ней просто смотрели, как пар поднимается от горячих камней.Мы оба хотели что-то сказать, но боялись выпустить мысли на волю. В таком отношении мысли похожи на пар, выходящий наружу, только если его источник разогрет до предела. Наконец, она заговорила.
- Тебе нельзя сюда с твоими ранами. Доктор был бы против.
- Он мне не отец. Да и тебе тоже.
- Но он заботится о нас. Именно он наложил тебе швы.
- Только после того, как закончил с монстрами.
На это ей было нечего возразить. Говард был ееопекуном с малых лет, и я подумал: воспитывал ли он ее как дочь или как ассистента? Похоже, что оба варианта, но оба наполовину провальные. Я взглянул на ее лицо, обычно улыбчивое и довольное, сейчас же понурое и уставшее. Я заметил синие пятна кровоподтеков у нее на спине.
- Откуда у тебя синяки?
- Сегодня. Упала.
- Не ври, у тебя совсем не получается. И я могу отличить свежие синяки от старых. Дети опять бросали в тебя камни? – мне пришлось быть настойчивее, чтобы она ответила честно.
- Ничего страшного, - ее взгляд опустился вниз. – Я уже привыкла.
- К такому нельзя привыкать. Только не к такому.
В воздухе повисла тяжелая тишина.
- Я немного устала от всего этого, - совсем тихо сказала Люси. И по ее тону я понял, что речь идет не про сегодняшний день, а про всю ее жизнь.
- Это неизбежно. Проживя с монстрологом столько лет, ты либо станешь такой как он, либо устанешь.
Окончив банные процедуры, я вновь принялся за работу, работу, которую я делаю с первого дня службы у Говарда – ведение летописи. Никто уже доподлинно не знает,
откуда в семье Кроули пошла такая традиция, но и отец Говарда, и его дедушка, и прочие известные предтечи блюли ее без всяких возражений. Каждый день из жизни Кроули я должен был заносить в специальный дневник – черную книгу с вытесненным на обложке гербом семьи - акульей пастью. Такой герб был выбран не случайно, ведь как я узнал, предки доктора долгое время занимались работой, связанной с морем. Она началась с китобойного промысла, затем перешла в морскую торговлю, позже стала круизным предприятием, и, в конце концов, вновь вернулась к торговле. Последним занимался и отец нашего доктора, пока не умер, завещав сыну все свои сбережения и главную страсть – монстрологию. Официально она называется не-таксономической* биологией аберрантных видов, однако по понятным причинам это вычурное название прижилось лишь на бумаге. Эта наука не известна широким массам, у нее нет официальных форумов, и по ней не проводят научных слетов. Все, на что могут рассчитывать монстрологи, это ежегодное собрание и частные переписки. Труды этих ученых не выставляются напоказ, а некоторые деяния и вовсе являются строжайшей тайной мострологического общества. Услышать о монстрологии простые люди могут разве что из газет и слухов, где наверняка будет сказано куда больше о монстрах и их жертвах, чем о монстрологах.
Когда я ложился спать, свет в комнате доктора еще горел. По звукам угадывалась кипучая научная деятельность и, похоже, именно эти звуки сформировали мои сны.
Глава 3
«Кем он оказался»
Мне снились вещи, знакомые каждому монстрологу и его ассистенту. Запах формальдегида** и спирта, настойчивое жужжание мухи вокруг тусклой лампы накаливания в душной комнате, пожелтевшая простынь, из-под которой в безжизненной апатии свисает бледная когтистая конечность с посиневшими венами. Рядом стоит стеллаж, каждый ярус которого заполняют банки с медицинскими препаратами, кусками чудовищ и людей, глазами, руками и мертвыми органами. Чьи-то руки в перчатках вздымаются над операционным столоми плавным движением убирают намокший саван, предоставляя взору лежащее под ним существо. Его черные, без белка, глаза таращатся в пустоту. Из пустоты на него смотрит монстролог, и его глаза кажутся холоднее. Он заносит блестящий скальпель над телом монстра и начинает вести по нему острым лезвием. Ровно и без единой ошибки, ведь он делал это сотни раз. Алебастровая кожа расходится в стороны, как старый мешок по шву. В раскрывшейся ране видна прослойка жира, розовые волокна мышц, рассеченные сосуды и белые студенистые нервы. Быстрые руки продолжают разрезать тело монстра и извлекать на свет его внутренности, влажные, скользкие и холодные.
«Я раздену тебя донага, я узнаю тебя таким, какой ты есть»
***
Я проснулся в холодном поту и тяжело дыша. Доктор сидел на краю моей кровати и тихо тряс меня за плечо.
- Вставай, Джеймс, ты мне нужен.
Одевшись, я застал его в комнате. Рядом с его кроватью стоял раскладной стол с телом монстра, накрытый некогда белой простынею - сейчас ее покрывали свежие пятна крови и желтые разводы, оставшиеся от прошлых стирок. Рядом с этим импровизированным операционным столом стояла Люси, выглядевшая также устало, как я себя чувствовал. Я подошел к краю стола так, чтобы видеть и доктора и лежащий передо мной труп, и приготовился слушать.
У монстра уже не было внутренних органов, а свод черепа был спилен и лежал рядом, обнажая пустое мозговое пространство.
-Я хочу познакомить вас поближе с тем, кого мы повстречали на глубине. У него пока нет названия, так что по давней традиции монстрологов, я назвал его MonstrumHorrendum*. Позже мы внесем его в анналы науки. Ну, а пока… - окончанием его мысли стал тот самый жест из моего сна – руки, поднимающие саван. – Итак, что вы можете сказать мне о нем?
Я взглянул на лицо монстра, на его круглую, без лба, голову, на слепые глаза, на широкие как у летучей мыши уши и выпяченные вперед челюсти без подбородка. Мы с Люси обменялись сонными взглядами и приступили к осмотру Ужасного Чудовища, как окрестил его наш патрон. Первой подала голос Люси, начавшая с пальпации**.
- Кожный покров липкий и шершавый, похож на чешую, но покрытый цепкими волосками. Это странно, - с нахмуренными бровями заключила Люси. – Насколько я могу судить, молочных желез или их рудиментов нет, так что, возможно, он рептилия?
- Она, - поправил доктор, - Эта особь имеет яйцеводы в клоаке. Что еще?
На этот раз ответил я, после того, как изучил лапы существа.
- Острые, крючковатые когти, чтобы не упустить жертву. На внутренней стороне ладоней какие-то борозды, напоминающие лапы геккона. Думаю, что при помощи них, волосков на теле и когтей, они передвигаются по стенам пещер.
