Пока мы ждали, Джек опустился на корточки и начал чесать ухо собаки, бормоча ему:

— Ты — вонючая псина. Такой красивый дьявол, и Афина твоя подружка. Поцелуй меня.

Собака лизнула и обслюнявила все его лицо. Он взглянул на меня пару раз, но я притворилась, что не замечаю этого, сжимая свои перчатки.

Несколько минут спустя, конюх по имени Витфилд появился с Минервой. Гнедая лошадь и, возможно, самая красивая, которую я видела.

— Она прекрасная лошадь, — сказал Витфилд. — Она участвовала в 53-х скачках, из которых в 11-ти победила и занимала призовые места в 35-ти.

Она согнулась и носом почесала колено.

— Давай, прекрасная девочка, — шепнула я ей. — Помоги мне с этим справиться.

***

Я стою в комментаторской кабинке с Гилом, папой и Джеком, смотря, как Брайнт Таунсенд промчался вокруг трека верхом на Лаки Страйк, одного из призовых коней мистера Гудвина. Жеребец выиграл Прикнесс[3] три года назад.

— Это полное дерьмо, Таунсенд! Полнейшее! Ты можешь гораздо лучше, чем сейчас.

Гил ростом 152 см, но когда он так кричит, то похож на Халка.

Таунсенд проезжает седьмой фурлонг[4] за 1 минуту и 35 секунд. У него просто бешеная скорость. Как будто он на ракете, а не на чистокровном жеребце.

И Гил думает, что это полное дерьмо?

Может Таунсенд никогда не научится нормально разговаривать с девушками, но он знает, как себя вести на гоночном треке. Я делаю глубокий громкий вдох и сжимаю свои перчатки в руках. Я смогу сделать это.

Гил поворачивается ко мне.

— Твоя очередь.

Я подхожу к Минерве, начиная её гладить. Кобыла пахнет потом и мазью и выглядит расслабленной, шевеля своими ушами. Я закрепляю свой шлем, специальные очки и жилет, прежде чем оттолкнуться от конюха и ступить на стремя.

— Спасибо, Викфилд.

— Я Рори, — говорит он.

— Девчачье имя, — дразню я.

— Быть тренером лошади мужская работа, — Рори не остается в долгу. Мы улыбаемся друг другу.

Оборачивая поводья между мизинцами и безымянными пальцами, я сжимаю бок лошади, заставляя её начать двигаться. Я слежу за каждым её движением, располагаясь в седле, сливаясь с её телом. Минерва знает о гонках все — она в этом хороша. У неё прекрасная походка: мерная и твердая. Черт побери, она, должно быть, была тренирована лучшими берейторами. Она такая профессионалка.

Если я получу эту работу, я не буду первой женщиной-тренером в Кедар Хилл — папа сказал, что две женщины работали здесь на третьем десятке их лет, но я все еще полна энтузиазма, ведь сейчас множество работников прекратили работать, чтобы посмотреть забег.

Я веду Минерву на гоночную трассу и жду сигнала от Гила. Он поднимает руку, я использую шпоры, чтобы подогнать лошадь к галопу, разминаясь в течение первого круга. Звук её копыт расслабляет все мои мышцы, и гонка проходит так гладко, что мне кажется, что я на доске для серфинга огибаю спокойные атлантические волны.

Когда я проезжаю комментаторскую кабинку второй раз, я расслабляюсь, и мы будто парим над трассой. На первом повороте я снова подгоняю лошадь, и мы сливаемся с ветром.

— Хорошая работа, девочка! — кричу я в то время, как грязь летит мне в лицо и на очки.

На последнем круге Минерва резко дергает головой в сторону, и мне приходится тянуть поводья со всей силы, чтобы убедиться, что мы не слетим с трассы. Чтобы вернуть лошадь под свой контроль пришлось замедлиться и потратить лишние секунды времени. Боже. Думают ли Джек и Гил, что я проехала отстойно?

Я начинаю разминать руки, когда мы пересекли линию и вскрикиваю. Я счастлива, что показала, что я могу. Даже если я не получу эту работу, я старалась чертовски сильно. Я похлопала Минерву по шее и почесала гриву, шепча, как прекрасна в гонке она была. Она тихо заржала и замедлилась до плавного галопа.

Когда я успокоилась, я спешилась с лошади и вытерла грязь с лица, готовая спокойно воспринимать критику.

— Ну, что скажете? — спросила я.

— Я бы сказал, что у тебя получилось все, что нужно для этой работы, — сказал Гил, вытирая свои солнцезащитные очки о рубашку. — Что ты скажешь, если она приступит к работе в понедельник, Джек?

— Нет, — говорит Джек, и мое сердце падает прямо на землю. — Она не начнет работать с понедельника.

— Нет? — шепчу я.

Лукавая ухмылка появляется на всем его лице.

— Нет. Я хочу, чтобы ты начала завтра в Ривер Даунс, Цининнати[5]. — он поворачивается лицом к Гилу и моему отцу. — Она разомнет Звезду перед гонкой. Тогда я и решу, получит ли она работу.

— Но, — начал говорить папа, пока Джек не поднял руку.

— Она надевает шлем и жилет, знает все меры предосторожности, чтобы обезопасить себя. Она сказала, что была рядом с лошадьми всю её жизнь, так давайте посмотрим, готова ли она к следующему уровню.

— Она не готова ездить на Звезде, — говорит отец. — Этот жеребец не хочет, чтобы на нем кто-то ездил.

— Она справилась с ним сегодня прекрасно, — говорит Джек. — Успокоила его, а до этого никто не мог это сделать. Это то, что ему нужно перед гонкой. И если в результате он полюбит её, она будет за ним ухаживать. Понятно?

Папа никогда не был тем парнем, который принимает указания от семнадцатилетнего мальчишки, но Джек двигался и говорил авторитетно. Папа кивнул.

— Спасибо, — говорю я, стоя на цыпочках.

— Не благодари меня, — говорит Джек. — Просто выясни, как утихомирить Звезду. Ему нужно победить в гонке.

— Гм, — мы все обернулись, увидев стоящего мистера Гудвина, который был нахмурен.

— Не знал, что счастливое время наступило.

Джек шагнул к своему отцу.

— Я, возможно, нанял Саванну на работу в качестве тренера для лошадей.

Мистер Гудвин смутил меня своим взглядом.

— Что?

— Она отлично прошла испытание и, как я говорил тебе ранее, она поймала Звезду на скорости. Может, мы выясним, как справится с ним.

— Саванна, наверное, будет хорошим помощником в конюшне. Возможно, лучшее решение — принять ее на работу здесь, — говорит мистер Гудвин, и я киваю слишком быстро. Я не могу потерять такую возможность. Я не могу застрять на дерьмовой работе после выпуска из школы.

— Я пытаюсь укрепить инвестиции, вложенные в Звезду, — говорит Джек своему отцу сильным голосом. — Если берейторы не могут контролировать его, я найду того, кто сможет.

Улыбка появилась на лице мистера Гудвина.

— Тогда все в порядке, — говорит он и хлопает сына по спине. — Ты здесь босс.

— Что ж, поговорим о забеге Звезды завтра, — говорит мне Джек.

— Пожалуйста, позволь мне сделать это. Пожалуйста. — Я прыгаю в объятья к папе и сильно сжимаю его.

— Обещай, что будешь осторожна.

Я отстраняюсь от папиных объятий и вижу улыбающегося Джека без всяких признаков ухмылки. Мистер Гудвин увидел улыбку сына и выражение его лица стало мрачнее.

— Джек, не стоит ли тебе прикрепить трейлер, чтобы ты смог съездить на Клубничные Поля в Кентукки.

— Да, сэр…

— И ты позвонил Эбби Винчестер?

— Да, сэр. — Джек почесал затылок.

— Хорошо.

Джек ушел вместе с отцом, не оборачиваясь. Если он здесь руководитель, то почему выглядит совершенно по-другому?

Неужели его отец контролирует каждый его шаг?

После моего испытания, папа открывает двери в Хиллкрест. В субботний полдень почти все служанки, повара, садовники и конюхи трудятся на работе. Однако некоторые смотрят телевизор или читают газеты на огромной общей территории, которая обставлена удобными диванами и мягкими стульями. Два маленьких мальчика прижались друг к другу, рассматривая комиксы. В Хилкресте живут пятнадцать человек, поэтому неожиданные приступы клаустрофобии оправданы.