В условиях надвигавшейся военной катастрофы Советское правительство изыскивало пути налаживания союзнических связей с США.

Но американский империализм был заинтересован в большой войне за океаном, чтобы с ее помощью разрешить внутренние трудности и изменить в свою пользу соотношение сил в мире. США поддерживали политику «умиротворения» и стремились не допустить создания системы коллективной безопасности ни в Европе, ни на Дальнем Востоке. Трояновский сообщал в Москву: «Судьба Австрии не вызывает здесь большого беспокойства. Изоляционисты всех толков в общем готовы примириться со всеми захватами фашистов, лишь бы Америка не начала активно участвовать в международных делах, не связалась бы каким-либо соглашением с Англией и не подверглась бы риску участвовать в войне». Американская дипломатия всячески уклонялась от сотрудничества с Советским Союзом.

Американский посол в Советском Союзе Джозеф Дэвис был приглашен в Кремль к половине пятого. В связи с отъездом из Москвы он наносил прощальные визиты. Когда Протокольный отдел НКИД сообщил ему, что встречи назначены на воскресный вечер, Дэвис не удивился: он знал, что советские руководители работают и по выходным.

Он пробыл в Москве полтора года. В августе 1936 года президент Рузвельт, его старый друг, предложил ему сменить Буллита на посту посла в СССР. Буллит получил назначение в Париж. К тому времени у шестидесятилетнего Дэвиса, известного деятеля либеральных взглядов, был богатый опыт политической и дипломатической работы, прочные связи в Вашингтоне. Предложение президента он принял охотно: Дэвис понимал, какую роль играет Москва в мире, и видел, что могут значить хорошие отношения между Советским Союзом и Америкой в предгрозовой атмосфере. Четыре месяца он готовился к поездке, изучал документы в госдепартаменте, неоднократно встречался с Трояновским. Картина, которая ему тогда открылась, производила двойственное впечатление.

С одной стороны, экономическое сотрудничество медленно, но налаживалось. На его пути стоял барьер – вопрос о «долгах Керенского». К удивлению Дэвиса, вопрос этот, судя по документам, умышленно раздувался в Вашингтоне, хотя он лично не считал его существенным. В апреле 1934 года конгресс принял закон, запрещавший предоставление странам-должникам займов и кредитов. Адвокаты стали советовать банкам воздерживаться от сделок с Амторгом. Все шло к свертыванию советско-американской торговли вообще.

Правда, отметил тогда Дэвис, на словах и президент и Хэлл были против того, чтобы считать СССР страной, не выполнявшей своих финансовых обязательств. На деле же… Очевидно, его предшественник Буллит слишком рьяно осуществлял то, о чем не говорили вслух в Вашингтоне. Буллит как-то сам заметил в разговоре с Дэвисом: нам с большевиками не по пути.

Переговоры о «долгах» были прерваны в январе 1935 года без какого-либо решения. Но в июле было заключено торговое соглашение сроком на один год. Советское предложение о взаимном применении режима наибольшего благоприятствования Вашингтон не принял, а потому соглашение не соответствовало реальным возможностям двух стран. И все же это был сдвиг. Так обстояло дело с экономическими связями. Налицо было стремление Москвы их наладить, желание американских бизнесменов торговать и одновременно явное и скрытое противодействие этому в Вашингтоне.

Столь же двойственное впечатление оставило у Дэвиса тогда, в тридцать шестом, и развитие политических отношений. В августе 1935 года Буллит вручил в Москве ноту, в которой Советский Союз обвинялся в нарушении договоренности по «вопросу о пропаганде». Поводом было проведение в Москве конгресса Коминтерна. Дэвис понял тогда: в связи с приближением президентских выборов госдепартамент пошел на этот шаг, сделав демарш под нажимом антисоветски настроенных кругов. Москва протест отклонила, заявив, что стремится к дальнейшему развитию дружественного сотрудничества между СССР и США, отвечающего интересам народов двух стран и имеющего важное значение для всеобщего мира.

Вопрос о Тихоокеанском пакте по вине Белого дома оставался нерешенным. К моменту назначения Дэвиса советско-американские отношения ухудшились: госдепартамент отозвал из Москвы генерального консула и все генконсульство, помощника военного атташе по морским делам, помощника военного атташе по авиации и сократил аппарат посольства.

В ноябре 1936 года назначение Дэвиса было официально оформлено, а спустя три месяца, в январе 1937 года, он прибыл в Москву. Направляясь сейчас в Кремль, посол Мысленно подводил итоги прошедших полутора лет. Политические связи двух стран укрепились. Были организованы поездки советских государственных и военных деятелей, а также ученых в Америку. В 1937 году состоялся первый в истории беспосадочный перелет из Москвы в США через Северный полюс Чкалова, Байдукова и Белякова, которых торжественно встретили на американской земле. С политической точки зрения важным был дружественный визит эскадры американских военных кораблей во Владивосток в тревожные дни 1937 года, когда на Дальнем Востоке снова разгорелся военный конфликт. Но тесное взаимодействие двух стран в дальневосточных делах не сложилось.

Серьезной акцией стало торговое соглашение, заключенное в августе прошлого года. Стороны предоставили друг другу режим наибольшего благоприятствования в торговле. Причем имелись все шансы на то, что соглашение будет продлеваться. Советский Союз разместил в США солидные заказы; велись переговоры с крупнейшими фирмами, расширил свою деятельность Амторг.

Обо всем этом думал Дэвис, направляясь с прощальным визитом к Председателю Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинину. Калинин встретил посла в дверях кабинета, представил переводчика. Когда все сели, Калинин, улыбнувшись, сказал:

– Насколько я знаю, вы назначены послом в Бельгию. Если по-честному говорить, то вам, наверное, там будет и спокойнее и привычнее, чем в Москве.

– Господин президент, быть может, в Брюсселе будет и привычнее, но мне было очень приятно работать здесь. Приятно от сознания важности той миссии, которая выпала на мою долю. Контакты в Москве были очень полезными. Один французский философ сказал: нельзя ненавидеть человека, которого знаешь.

– Не спорю с этим философом, но нас знают и, однако, ненавидят. Наша страна окружена агрессивными и враждебными государствами – я имею в виду в первую очередь Германию и Японию.

– В связи с отъездом из Москвы, – сказал Дэвис, – я хотел бы выразить свое уважение господину президенту, а также поблагодарить за внимание, которое мне оказывали здесь. У меня вызывают восхищение огромные успехи, достигнутые вашей страной за непродолжительный период. Я лично осмотрел типовые предприятия практически всех отраслей тяжелой промышленности, крупные гидроэлектростанции. Это великолепно!

Минут двадцать разговор шел о поездках Дэвиса по стране. Посол с удивлением обнаружил, что Калинин хорошо знаком с его работой в годы мировой войны в качестве правительственного комиссара по наблюдению за деятельностью корпораций и позднее – как председателя Федеральной торговой комиссии.

Когда беседа перешла к политическим вопросам, Калинин заметил:

– Я внимательно изучил речь президента Рузвельта в Чикаго. Хотелось бы надеяться, что Соединенные Штаты начнут играть более активную роль в защите мира от, как он сказал, непослушных членов мирового сообщества.

«Хотелось бы, – подумал Дэвис, – но так ли это?»

– Перспективы на мир в Европе, – сказал Калинин, – плохие. Правительство Чемберлена упорно проводит политику умиротворения и укрепления Германии. Из всех капиталистических стран Англия относится к СССР наиболее непримиримо. Ее политика систематически направлена против нас. Во всех актах против Советского Союза, когда пороешься, поглядишь хорошенько, то заметна рука Англии. Франция все больше попадает в зависимость от Англии. А укрепление Германии в конечном счете направлено против нас. Я думаю, что господин Чемберлен не представляет английский народ. Он потерпит поражение, когда фашистские диктаторы запросят слишком много. Что касается Советского Союза, то мы сможем себя защитить.