— Забыть его может только глупец. Слушай внимательно. Нет такого понятия, как честная борьба. Дерутся чтобы победить. Я вступал в войны, чтобы наказать за неудачные конфискации моих поместий, за гибель моего сына. Я бывал в таких стычках, где меня окружала десятка два человек, несущих мне смерть на лезвиях своих мечей. В таком бою побеждает не сила, а сочетание мастерства и хитрости. Если противник ожидает, что ты будешь нападать, отступи. Если противник решил, что ты слаб, порази его своей отвагой. У тебя. Сора, есть огромное преимущество.

Сора недоверчиво подняла брови.

— О да, дорогая. Ты — женщина. Все женщины — дуры. Ты прекрасна. У прекрасной женщины ума меньше, чем у обычной. Ты миниатюрна. Мужчина может одолеть тебя с помощью мускулов, размещенных в одном его мизинце. — И ты слепа.

Подняв руку к его лицу, Сора пальцами пробежалась по линии его рта. Он улыбался, и она улыбнулась в ответ.

— Любой мужчина, который вступит с тобой в схватку, рассчитывает на то, что безнаказанно сразит тебя. Используй свою слабость, чтобы нарушить его планы.

Она медленно кивнула.

— Я понимаю. Чтобы быть хорошим рыцарем, надо обладать силой и мастерством. Чтобы быть великим рыцарем, надо быть умным и действовать от противного.

Уильям расхохотался.

— Ты щадишь мою гордость.

— Ты — великий рыцарь, но если ты отправляешься осаждать моего вассала, то я требую от тебя обещания, что ты не пострадаешь.

— Это самый-то великий рыцарь христианского мира? Пострадает?

Он рассмеялся и поцеловал Сору в щеку.

— Это «добрый-то, благородный и великий» боец. Пострадает?

— Уильям, — запнулась Сора оттого, что его язык лизнул чувствительную кожу на ее подбородке. — Ульям, ты так и не пообещал мне.

Он носом отодвинул ее подбородок и поцеловал ее в шею.

— Это сметливый-то лис? Пострадает?

— Уильям? — пробормотала она, когда он стал водить носом по ее ключицам. — Дай обет.

Острые края его зубов прикусили ей плечо сквозь материал.

— Уильям, — тихо воскликнула Сора и потеряла нить своей мысли. — Уильям, прислуга же.

— Черт с ней.

— Ужин. Твой батюшка и мальчики взвоют, если он опять запоздает.

Она вздохнула, так как он поднял ее с кресла, посадил к себе на колени и слегка прикусил ей ухо.

— К черту ужин.

— Мы можем удалиться ко сну сразу же после ужина.

— И что мы будем делать? — прошептал он.

— Я тебе покажу, — прошептала она в ответ, уткнувшись своим носом в его нос.

Уильям крякнул и опустил ее на ноги.

— Припасы у нас к осаде уже готовы.

Он поддержал Сору, чтобы она сохранила равновесие.

— Я поведу людей завтра утром. Подыматься и провожать меня не надо.

Поймав Уильяма за рукав, она спросила:

— Неужели это была игра со мной? Неужели мой мудрый рыцарь ретировался с поля брани, получив все, к чему стремился?

— Не все, — заверил ее Уильям. — Ты по-прежнему не слишком доверяешь мне, чтобы сказать, что тебя мучит.

Он подождал, Сора ничего не сказала.

— Я всегда буду рядом, милая, когда ты будешь готова заговорить.

Сора сидела в огороде, где в изобилии произрастали зрелые овощи, дожидавшиеся сбора урожая. В этот прохладный ранний вечер она ждала, когда к ней придет Уильям и скажет ей, что он вновь отправляется на бой.

Он поправился после той раны, которую получил во время осады ее вассала. Но она не искупила свою вину. За все эти недели страданий, перенесенных им ради того, вернуть ей замок, который для нее ничего не значил. Рана была неопасная, заверяли ее все, однако Уильям с типичной для мужчины безответственностью не промыл ее и запустил. Его привезли назад в Берк в бреду на куче хвороста.

Перепуганная Сора помогала Мод ухаживать за Уильямом, непрерывно ставя компрессы с вонючими припарками и омывая его, когда подымался жар. Тогда Сора не задумывалась о будущем, все ее мысли были только о том, как возвратить Уильяма к жизни. Теперь она думала о будущем непрерывно и с горечью. Неужели в этом ее награда? Вылечить Уильяма, чтобы вновь отправить в сражение?

Не надо было отпускать его, хотя она и не знала, как его остановить.

Откинувшись к стене на своей любимой каменной скамье, Сора наливалась гневом и досадой. Он пройдет через эту калитку рядом с ней, станет перед ней и объяснит своим глубоким, золотистым голосом, что ему необходимо еще раз подставить свою голову. А она будет слушать и делать приличествующие случаю горестные замечания, а затем, как и положено доброй жене, снова отпустит его.

Скрежеща зубами, Сора прислушивалась к стуку его сапог за огородом. А вот и он, широкими шагами идущий вдоль стены, чтобы открыть калитку.

Но калитка не открылась. Только секунду назад он находился за стеной, а теперь он стоит уже в огороде и проклинает колючки.

Сора вскочила и воскликнула:

— Как это тебе удалось?

Она услышала, как он словно бы удивленно повернулся к ней, а затем вновь отвернулся.

— Что удалось?

— Как ты прошел через стену?

— Что? Ах, это…

Он засмеялся, и ее, как и всегда, словно согрели золотые солнечные лучи.

— В задней стене есть крошечная калитка. Она спрятана за розами и, заверяю тебя, надежно защищена шипами. В детстве я пользовался ею, а теперь она стала узка.

— Кому о ней известно? — нетерпеливо спросила Сора.

— Да, наверно, любому ребенку в замке. Здесь нет никакой тайны.

Он направился к Соре широкими шагами через грядки с растениями.

— А что такое?

— В день свадьбы тут кое-что произошло, однако леди настаивали на том, что это мне приснилось, потому что они не видели, как этот человек ушел.

Сора в возбуждении схватила Уильяма за рукав и стала теребить его.

— Мне показалось, что я сошла с ума, но он тут был. Он действительно был тут!

— Да, без сомнения был. И что же он сделал?

— Кажется, прикоснулся ко мне. И говорил со мной.

Вспомнив об этих словах любви, шепеляво произнесенных сквозь ткань, она содрогнулась.

— Почему же ты мне не сказала раньше?

— Вместе с отъехавшими гостями исчезло и это ощущение опасности, этих глаз, которые преследовали меня повсюду. Я не слышу этого алчного шепота.

При воспоминании об этом голос ее упал.

— Я больше не слышу поступь этих мягких шагов.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — вновь требовательно спросил Уильям.

Сора сжалась. Голос Уильяма прозвучал угрожающе-бесстрастно, и она подумала о том, какие у него могут быть мысли.

— Я чувствовала себя дурой. Никто мне не верил. Многие думают, что я глупа, потому что — слепая.

— И ты причислила меня к тем, кто так думает?

Рука в ее ладони ощутимо напряглась.

— Нет. Разумеется, нет. — Сора закусила губу. — Просто я…

Уильям задохнулся. Сора догадалась, что Уильям раздосадован, однако он поднял ее лицо и запечатлел на нем легкий поцелуй.

— Дай мне возможность, Сора. Больше я тебя ни о чем не прошу. Только возможность. Я верю тебе, когда ты говоришь, что кто-то был здесь с тобой.

Уильям взял Сору за руку, притянул к себе и заключил в свои объятия.

— Вот почему я должен выйти на бой с ним.

Возбуждение ее спало, и вернулся холодный страх.

— С кем?

— С Чарльзом, Это наверняка был Чарльз, — произнес он с печальной уверенностью, усаживая Сору на скамью.

— Да отчего же Чарльз? Почему не Николас? Реймонд? Или кто-то еще, кого мы не подозреваем?

Поставив одну ногу на скамью рядом с Сорой, Уильям оперся на колено и произнес:

— По логике вещей это должен быть Чарльз.

— Ах, по логике! — произнесла Сора с едва заметной насмешкой.

Пропустив мимо ушей ее презрительный тон, Уильям ровным голосом согласился:

— Именно по логике. Чарльз — единственный человек, которому была бы выгодна моя гибель. Николас уже владеет половиной Гемпшира. Реймонд в этой земле не нуждается. Его семья владеет землями, разбросанными по континентальной Европе и по всей Англии.