— Это чистая правда, — кивнул он. — И тренировки с копьем и булавой не заменят настоящей битвы. Может быть, турнир на нашей свадьбе поможет отточить мое мастерство. Это хорошая мысль. Я обсужу ее с Николасом. Спасибо тебе, любовь моя. — Он обнял ее, быстро и нежно поцеловал и направился к главному залу.

Сора неспешно пошла за ним и села на выдвинутую Уильямом скамью. Николас уселся слева от нее. Була легла у Соры за спиной в ожидании остатков со стола. Уильям разделил с невестой скамью и ухаживал за ней в высшей степени внимательно.

В зале опустилась тишина, когда подали ужин и на низший стол, и там все принялись есть с подобострастной сосредоточенностью. Ужин протекал гладко. Сора направляла разговор на безобидные темы: охота, верховая езда, трудности в управлении поместьем. Она так и не дала Уильяму ни шанса обсудить предстоящий турнир и сама принялась расспрашивать гостя, потому что ее терзало какое-то смутное предчувствие.

— Милорд Николас, вы нам так и не сказали, чему обязаны мы удовольствием видеть вас.

— Разве нет? — Уильям заметил, каким вкрадчивым стал голос Николаса, когда он заговорил с Сорой. — Какая невнимательность с моей стороны. До меня дошли слухи, любопытные слухи о переменах в Беркском замке, и я не смог сдержать своего любопытства.

Что еще за слухи?

— Очевидно, правдивые слухи. О том, что к Уильяму вернулось зрение, о том, что он женится на таинственной наследнице из замка Пертрейд.

— Как же быстро распространяются новости, — удивился Уильям. — Ведь гонцов с приглашениями еще не выслали.

— Значит, именно по этой причине вы совсем не смутились, когда приехал Уильям, — задумчиво промолвила Сора. — Я ожидала увидеть ваше удивление тем, что зрение вернулось к нему.

— Какое разочарование звучит в ее голосе! — заметил Уильям. — Женщины не могут без душещипательных сцен, да?

— Не стоит разочаровывать даму. — Голос Николаса был полон веселья. Он встал со скамьи. — Уильям! — закричал он с шутливым восторгом.

— Николас! — Уильям поднялся и встретил его за спиной у Соры. Була заскулила, пытаясь втереться между ними.

Они обнялись и принялись бормотать приветственные слова, пока Сора не засмеялась и не сказала им:

— Да сядьте вы, дурни.

— Посмотрите на вашу глупую собаку, — сказал Николас.

Уильям засмеялся, а Сора спросила:

— И что же она делает?

— Конечно же, сидит. Разве вы не сказали, дурни, сядьте.

Була завыла, а Уильям прошептал:

— Ну так, как, хорошо, песик?

Соре был знаком этот звук. Собака не жаловалась, она была в восторге.

— Собаке нравится, когда ты ее гладишь?

— Собаке нравится, и когда Николас ее гладит. — Он сел рядом с Сорой и вытянул свои длинные ноги. — Я думал, ты не любишь собак, Николас.

— Это ведь собака леди Соры, — ответил тот.

— А, понимаю. — Уильям сумел улыбнуться только через силу, но дал совет: — Если ты и дальше будешь так чесать ему за ухом, то приобретешь друга на всю жизнь.

— Он такой большой, можно подумать, что злой, — сказал Николас.

— Это все показуха. — Уильям изобразил шутливое презрение к псу. — Мы даже не берем его на охоту, такой он трус.

— Хватит, — упрекнула Сора. — Ты оскорбляешь его чувства.

— Единственное, что оскорбляет чувства собаки, так это, если ее не кормят, — раздраженно заметил Уильям. — Не знаю, зачем вообще мы его держим.

— Потому что ты мягок, — сказал Николас.

— Потому что ты любишь его. — Сора положила Уильяму руку на колено, и он погладил ее.

— Вне всяких сомнений, вы оба правы, — откликнулся он.

— На самом деле, — сказал Николас, снова усаживаясь на место, — я был не очень удивлен тем, что к Уильяму вернулось зрение. Было очевидно, что здоровье его восстанавливается, и до зрения дойдет черед. Что привело меня — так это слухи о его женитьбе.

— А кто вам принес эти слухи? — спросила Сора.

— Ох, разве я не сказал вам? Мне об этом поведал Чарльз. Кстати, он рассказывал об этом так, словно сам находился там, когда все случилось.

— Что и когда случилось? — резко спросил Уильям.

— Когда восстановилось твое зрение. Нет? — Уильям покачал головой, а Николас пожал плечами. — Он пил, ты знаешь, каким он становится. Пьет и разъезжает вокруг, ходит, пошатываясь под весом, я не знаю, какой-то тяжкой ноши, которая отягощает его Душу. И он смущен. Весь его рассказ — некая мешанина Фраз о тебе, об Артуре и какой-то глупости о том, как Артур попытался устроить тебе засаду. — Он замолчал, но Уильям ничего не сказал. Николас покачал головой. — Я действительно удивляюсь Артуру. Он просто мальчишка, на которого легко повлиять. Он никогда и не был похож на мужчину.

— Да, — с горечью в голосе согласился Уильям. — Он был всего лишь мальчишкой.

— Был? — Николас просто подскочил при этой оговорке Уильяма. — Господи, Уильям, что тебе известно?

Раздосадованный тем, что он выдал свою осведомленность, Уильям не нашел способа и дальше отрицать ее.

— Чарльз прав. Артур мертв.

— Нет… нет, ведь то, что излил из себя Чарльз, — это какая-то нелепая история?

— Это очень нелепая история, — согласился Уильям. Он отхлебнул эля и оттолкнул кружку. Он не может позволить себе еще одну такую оговорку. Он забыл, насколько проницателен Николас. Широкоскулое лицо Николаса, неровно поросшее щетиной только что от пущенной бороды, скрывало мощый ум. Его ровный, спокойный характер проявлялся только при случайных вспышках притворной сердечности, но манера вести себя соответствовала скорее пожилому человеку.

Сложение Николаса исключало для него саму возможность ратных подвигов. Плечи его казались не шире, чем бедра, а брюшко свидетельствовало о чревоугодии. Он был лыс, если не считать венчика песочного цвета на затылке и над ушами. Череп его был гладким, и он беспрерывно проверял этот факт, нервно проводя по голове рукою. Из-за светлого цвета кожи он постоянно обгорал и облезал, от раздражения нос его постоянно был красным, но это никак не было связано с пьянством. И в самом деле, он делал себе лишь минимум поблажек, сдерживая свои тайные желания и страсти железной рукой. Только глаза его, в которых горел какой-то внутренний огонь, содержали намек на яркость личности своего хозяина. Они были карими, мягкого оттенка, светлые ресницы, окружавшие их, были короткими, а веки красными от дыма очага. Но когда Уильям вспоминал, какие у него были глаза, то об их неприметном цвете никогда и не помнил. Помнился только освещавший эти глаза огонь.

Сомнения переполняли Уильяма. Сомнения в отношении мотивов Николаса. Сомнения касательно сведений, которые так легко шли прямо к нему в руки. Он почувствовал нежелание рассказывать Николасу о признаниях Артура, и Сора, казалось, была в этом с ним согласна.

— Артур с ума сошел от ревности, — сказала она Николасу. — Он хвастался, какой он умный, что устроил засаду Уильяму и мне.

Николас ничего не сказал, он выжидал, что Сора продолжит свой рассказ, искусно выдерживая паузу и изматывая этим нервы собеседников, но молчание затягивалось. Невосприимчивая к такой тактике, Сора сидела, сложив руки на коленях. Николас состроил гримасу Уильяму, но Уильям успокоился, увидев, как его любимая сбила с толку его проницательного друга.

— Он и вас похитил? — спросил Николас.

— Никто и не говорил, что кого-то похитили, — заметила Сора. — Я сказала «устроил засаду».

— Извините. Из того, что говорили сегодня ваши слуги, я понял, что вы отсутствовали.. Поэтому я предположил…

Теперь он петлял, расставляя слова, как ловушки, но он уже сделал ошибку, и он знал это.

— Теперь вы в безопасности? — прямо спросил он, прокладывая себе путь к выходу из этого разговора. — Такая знатная леди, как вы, всегда будет мишенью для негодяев. Вы хороши собой и являетесь выгодной партией.

— Милорд Уильям позаботится об этом в августе. Уильям рассмеялся, пытаясь снять необычайное напряжение, которое возникло между его женщиной и его другом.