Второй отряд основных сил уругвайцев наконец приблизился к противнику настолько, чтобы открыть огонь. Им сейчас явно не до схватки легких сил, развернувшейся где-то в стороне. Эскадренный броненосец, броненосный крейсер, один первого ранга и два второго. Весьма грозная сила, равная, а то и превосходящая де Каррильо. Прикрывали их эсминец и три миноносца.

«Новик» насел на эсминец противника с расстояния в шесть тысяч. Несмотря на то, что он начал засыпать его каскадом снарядов, попадания случались довольно редко. Сказывалась большая дистанция и разброс. Разумеется, и артефакты и выучка наводчиков сказали свое веское слово. Борис подозревал, что если бы не это, то они о вовсе не добились бы ни единого попадания.

Но как бы то ни было, вскоре удалось сбить у него среднюю трубу, и как результат тот значительно потерял в скорости. То есть, фактически перестал представлять угрозу для катеров. Которые пока еще держались стайкой в стороне. И как предполагал Измайлов, пока еще не были обнаружены. Все же, персональный камуфляж, это серьезное подспорье.

Впрочем, когда на них насел «Новик», командир отряда не стал ограничиваться полумерами, и направил против него сразу два легких крейсера. Корабли новейшей конструкции вывалились из строя, и направились навстречу противнику, буквально засыпая его снарядами.

Вот уж когда «Новику» пришлось вертеться как угрю на сковороде. И где сказалась отличная подготовка наводчиков, и действенность артефактов. По нему одновременно вели огонь двенадцать стодвадцатимиллиметровых орудий, и шесть сорокасемимиллиметровых пушек крейсеров. Плотность обстрела была такой, что вода со стороны противника буквально кипела от беспрерывных всплесков снарядов.

Эсминец и три миноносца бросились на пересечку катерам, задействовав максимум своей артиллерии. Не отвечая на обстрел крейсеров, Рыченков приказал сосредоточить огонь именно на этом противнике. Сейчас главное катера и их атака четырех кораблей линии.

По «Новику» одновременно вели огонь восемь стодвадцатимиллиметровых орудий. При скорострельности в десять выстрелов в минуту, это было более чем существенно, несмотря на дальность в семь тысяч. Дошло даже до того, что Дорофей Тарасович был вынужден поставить дымы. Все же хорошо подготовлены уругвайские комендоры. Эдак глядишь никакого умения вкупе с артефактами не хватит.

Зато сам эсминец, скрывшись от крейсеров вполне мог вести огонь по миноносцам противника. И достаточно успешно. Уже двенадцатым снарядом его комендорам удалось добиться первого попадания. А там и второй, и третий. Маленькому кораблику доставалось изрядно.

Взрыв на палубе случился как-то уж совсем неожиданно. Вслед за ним душераздирающие крики. Призывы медика. Мат унтера, поминающего мать и святую богородицу, вместе с нерадивостью призывающего помощь. Ну и напоминание, для чего ему дадена «Аптечка».

— Твою в гробину душа мать нехай! — вскинув бинокль недовольно рыкнул Дорофей Тарасович. — эсминец их ожил. Боря, давай к четвертому орудий и пошли ему пару-тройку пламенных в разлуку, пока ребятки и сами справляются, а там и я подправить смогу.

— Слушаюсь, — по венному ответил Борис, и бросился выполнять приказ.

Когда он прибыл к орудию, обнаружил там палубу залитую кровью, которую в настоящий момент окатывали из брандспойта. Ошарашено мнущего свои ноги матроса, в изодранных брюках. Однозначно оторвало ноги, да вон они, полетели за борт смытые тугой струей воды. Другой массирует виски. Из каски торчит иззубренный осколок. Не иначе как сотрясение головного мозга. Третий дернул себя за нос, непроизвольно помяв грудь. Хотя смысла в этом из-за бронежилета никакого. Кстати в нем имеется прореха. Серьезно прилетело, коль скоро пробило защиту. Двоих перевязывают.

Изрядно досталось от одного единственного семидесятипятимиллиметрового снаряда. Вот уж чего не ожидал. Наверняка ударил скопившуюся группу. Ну и пироксилин, пороху подобное попросту не под силу.

— Орудие в порядке? — поинтересовался он у унтера, командира расчета.

— Так точно.

— Хорошо. Этого подлечи «Аптечкой», — приказал фельдшеру указывая на мнущего виски матроса.

— Так на нем ни царапины, — удивился тот.

Угу. Тут о таком понятии как сотрясение мозга и его последствиях, пока еще ни сном ни духом. Все-то у них на мигрень списывается, имеющую весьма широкий смысл. А оно потом аукнется так, что мама не горюй. И не факт, что потом артефакт сможет помочь. Далеко не все застарелые болячки ему по плечу. Проще не доводить до крайности.

— Сделай, — коротко подтвердил он свое распоряжение, подступаясь к орудию.

Пристрелялся он быстро, уже третьим выстрелом добившись попадания, по казалось бы вышедшему из боя уругвайскому эсминцу. Несмотря на изрядное расстояние и рассеивание, он попал еще четыре раза, затратив при этом десяток снарядов. Что ни говори, а его дар оказывает существенное влияние на способность к стрельбе. И в особенности это сказывается на дальних дистанциях. Результат острела, выведенное из строя носовое орудие, и возникший пожар.

Пока суд да дело катера начали свою атаку. Миноносцы пытались ее сбить, ведя по ним огонь из всего имеющегося вооружения. Но, во-первых, они могли достать далеко не всех. А во-вторых, экипажи этих скорлупок тоже не собирались изображать из себя мишени.

По совести, куда большую угрозу для них представляли сами атакуемые корабли. Их вспомогательный калибр из шести стопятидесятимиллиметровых орудий по каждому борту, способный выплюнуть целую тучу крупной картечи. Причем благодаря унитарному заряжанию, скорострельность у них была достаточно высока. Плюсом к этому до двух десятков малокалиберных пушек. Плотность огня такая, что дым завеса не имеет того решающего значения, как хотелось бы.

Словом, катерам сейчас жарко. На фоне этого, атака теперь уже двух миноносцев выглядит весьма бледно. Один из кораблей все же удалось вывести из строя. Одним из снарядов ему сбило трубу и он потерял ход.

— Готово Дорофей Тарасович, — вернувшись на мостик, доложил Борис.

— Вижу, — удовлетворенно кивнув, ответил Рыченков. И тут же, — Руль, резко право шестьдесят.

Матрос быстро отработал штурвалом, Борис почувствовал, как эсминец накренился, а палуба уходит из под ног. А чуть погодя рядом с бортом взметнулось сразу четыре водяных столба, от прилетевших гостинцев. Следом еще столько же. «Новик» вышел из под прикрытия дымов, и крейсера поспешили отметиться по нему.

— Боря, по головному, — коротко бросил Дорофей Тарасович, выводя эсминец практически на встречный курс.

— Слушаюсь. На дальномере, дистанция до головного крейсера.

— Слушаюсь, — разворачивая прибор отозвался матрос.

Борис снял телефон, и трижды провернул ручку индуктора.

— Задробить стрельбу! Орудия лево сорок два! Цель, головной крейсер! Осколочным заряжай!

— Семь тысяч двести, — послышался доклад дальномерщика.

— Прицел семьдесят два! Упреждение треть корпуса! Первый огонь!

Когда рявкнуло четвертое орудие, Борис услышал отдаленный гулкий грохот. А за ним второй, третий… Катера пустив свои торпеды уже уходили, прикрываясь дымами. Более сорока килограмм тротила, детонирующие под бортом и вздымающие многотонные водяные столбы, достающие до клотика, не могу не произвести впечатление. И уж тем паче, если таковых случилось два к ряду. И тем не менее, артиллеристы кораблей линии не потеряли присутствия духа, продолжая обстреливать удаляющегося и все так же остающегося невидимым противника. И не сказать, что их огонь был бессмысленным.

Впрочем, Борису сейчас не до этого. Удовлетворенно отметив, что катера выполнили свою задачу, он сосредоточился на артиллерийской стрельбе. Рыченков грамотно вел «Новик», беспрерывно лавируя, избегая попаданий и выдерживая курс так, что крейсера могли одновременно задействовать не больше четырех-пяти орудий на два корабля. Им бы разойтись, в зять его в клещи. Но их командиры придерживались существующих тактических приемов. А они устаревали с той же скоростью, что и корабли.