При этом сама она стояла в окровавленном плате, и вид имела весьма угрожающий. Ее пытались увести, но она упрямо отказывалась уходить, пока всем не была оказана помощь. Москаленко пыталась ею поддержать, но безуспешно.

— Вопрос выбора передо мной не стоял, — возразил Борис, поглаживая лежащий на столе трупик Шанти.

— Мы бы переродились, — гнула свое девушка.

— Я не могу помочь всем. Единственно о чем я жалею, так это о том, что не ношу с собой четверную «Аптечку», хотя таковые имеются в арсенале «Разбойника».

— Я не желаю вас знать, милостивый государь. Потрудитесь более не досаждать мне своим присутствием. И, с этой минуты я освобождаю вас от вассальной клятвы. Вы не достойны чести служить мне.

Во так. Просто и банально. На ровном месте. Объяснять ей что-либо и достучаться до рассудка сейчас нереально. Об этом же свидетельствовал красноречивый взгляд Москаленко. Ладно. Время лечит. Он не намерен отступаться. Нужно только обождать.

Террорист возродился вскоре после погибшего мужчины. Молодой человек пытался выкрикивать какие-то восторженные лозунги, но у него это не особо получилось. Прилетевшая по темечку дубинка, отправила его в нирвану, а сильные руки полицейских в арестантский фургон.

Террористов в России не любят. Если даже закоренелых душегубов после перерождения ожидает амнистия, то этих лишают жизни окончательно.

Ну что сказать, удружила, Москаленко. Так-то у него все было рассчитано. Параллельно с акварелью он решил писать по пять полотен. Ведь «Масло-3» так же нужно было выводить на половину прогресса, чтобы не затормозить развитие. И если судить по росту умений, в день по чайной ложке, торопиться с этим особой нужды не было.

Однако, действительность как всегда преподнесла сюрприз. Зерно брошенное Елизаветой Петровной в благодатную почву искусства неожиданно дало всходы. Пару недель назад, по завершении очередной акварели перед ним внезапно выскочил лог, уведомляющий о том, что он явился основоположником нового направления, который он, не мудрствуя лукаво, назвал авангардом.

Бог весть отчего, но Система оценила его деяние более чем щедро. Пять очков надбавок и целых тридцать тысяч опыта в умения, разом взметнув их до середины показателей роста, и, как следствие, затормозив их. Теперь нужно было подгонять под эти же показатели «Масло-3».

Оно конечно ничего страшного не случилось, а по времени так и вовсе получается экономия, можно сосредоточиться на одних холстах. Просто раздражал сам факт вот этих метаний из стороны в сторону.

Вообще-то, окружающие недоумевали по поводу его маниакального упорства. И это при том, что сам Измайлов всегда заявлял, что стоять всю жизнь у мольберта его не прельщает. Да и успехи Бориса в других областях говорили о том же. Но он точно знал чего хочет. Правда, озвучь он причину, и на него посмотрели бы с не меньшим недоумением. Ведь никто никаких гарантий дать не может. Присутствовала всего лишь надежда.

Конечно можно было бы предложить попробовать воплотить эту задумку кому-нибудь из одаренных. Но кто знает, как в случае удачи распорядится этим Система. Никто понятия не имеет, чем она руководствуется.

Борис еще раз окинул взором картину. Удовлетворенно улыбнулся, и сняв с мольберта вогнал под зажимы на стене. Отошел подальше и вновь посмотрел на результат. Ни убавить, ни добавить желания не возникло. Чувства незавершенности и неудовлетворенности собой то же. Он был абсолютно доволен своей работой.

Скосил взгляд на уже готовые работы, висевшие рядом, и ухмыльнулся. Пока доволен. А там… Нет пределу совершенству. И это просто замечательно! Ибо говорит о том, что он продолжает прогрессировать.

Задвинул занавеску, прикрывая краску от возможных посягательств насекомых и вообще. Сдернул через голову просторную парусиновую рубаху. Подошел к умывальнику и приведя себя в порядок, облачился в форменный сюртук.

От нечего делать, вывел перед собой основные характеристики. Просто захотелось взглянуть.

Учитывая то, что он достиг всего этого за четыре с половиной года, результат откровенно впечатлял. Как говорится, знай наших. По словам Проскурина, даже если бы Борис занимался планомерном развитием с упором на дар, таких результатов за прошедшее время ему не видать. Разве только он мог стать мастером кисти. В остальном же, его рост был обусловлен множеством изобретений, которыми он буквально фонтанировал.

Измайлов критически осмотрел свое отражение в ростовом зеркале и вышел на палубу. И тут же едва не столкнулся с бежавшим по проходу матросом. Тот замер на месте, вытянувшись во фрунт и кинув руку к обрезу бескозырки. Порядки на «Разбойнике» военные, как в прочем и на любом другом судне. Такой мир. Борис ответил на приветствие и посторонился показывая, что подчиненный может бежать дальше, чем тот тут же и воспользовался.

Сам Измайлов дошел до трапа и поднялся на верхнюю прогулочную палубу, ну или крышу надстройки. Ага. Ершов со своими подопечными все еще продолжает занятие. Наводчики старательно трудились над акварелями, внимательно выслушивая наставления художника.

Борис и не подумал оставлять преподавательский состав на Голубицком. Они должны были отсутствовать порядка пяти месяцев. Слишком большой перерыв в обучении. Конечно офицеры могли и сами проводить занятия. Но как говорится, почувствуйте разницу.

Вообще-то, еще три месяца назад он и не думал о подобном путешествии. В планах была достройка «Новика» и его ходовые испытания. Но не срослось.

Шедшее как по маслу строительство минного крейсера, который с легкой руки Измайлова постепенно начинали именовать эсминцем, начало буксовать. Причина вовсе не в верфи Голубицкого, и не в нерасторопности инженера Турусова. Подвели поставщики. Конечно по этому поводу предусмотрены штрафные санкции. Вот только корабль от этого быстрее не построится.

Именно тогда он получил сообщение от Арцмана, о том, что ситуация в Бразилии резко изменилась. Банкир счел нужным уведомить своего компаньона, так как на прошлогоднюю прибыль рассчитывать не приходилось.

Правительственный флот провел несколько удачных десантных операций. Плюс нанес поражение флоту повстанцев. Не сказать, что поражение было сокрушительным, но ряды мятежников начали стремительно таять. Как результат полностью потеряна провинция Мараньян, и большинство архипелагов Гран-Пары, включая столицу Белен. Причем далеко не все они были захвачены.

Часть латифундистов, крупных землевладельцев, перешла на сторону императора, раскаявшись в содеянном. И тот проявил милосердие, позволив им повторно принести вассальную присягу. Этот шаг внес разлад в ряды восставших. Хотя о раздоре пока еще говорить рано.