Далее аукцион. С молотка будут представлены картины и предметы культуры из Старого Мира (так называют времена, до Великой Войны), после него фуршет, на котором будут угощать кулинарными изысками, а в завершение танцы. Астер, Марк и его прихвостни первой величины покинут нас после торжественной части, у них сегодня свой регламент.

– Госпожа Элеонора была великодушной женщиной, ― говорит Анна. Это имя полностью отражает душу, которая так четко просматривается в выцветших глазах. ― Это она организовала ежегодный благотворительный бал, вырученные средства с которого передаются в Центр Матери и Ребенка. Её нет с нами уже много лет, но правитель Ксалиос придерживается традиции. Балы стали пышнее после того, как Палата Правления приурочила ежегодную презентацию новых проектов к празднику. Благодаря такому масштабному и важному слету политических деятелей у Центра появились новые покровители. Жаль, что госпожа Элеонора не видит, как ее детище расцвело за последние годы.

После того, что я видела, проезжая кварталы бедняков, приятно знать, что есть небезразличные люди, которые стремятся помогать другим. Но ведь если есть такая благотворительная организация, значит можно организовать и другую, ту что позаботится о неприкаянных: разве нет? На Острове Амазонок все равны между собой, а общее благо ценится превыше всего, здесь – каждый сам по себе.

– Центр был создан шестнадцать лет назад, ― продолжает Анна. ― Это дом для одиноких матерей, которые попали в затруднительное положение, но не хотят бросать младенцев. Они не просто находятся на иждивении у государства, женщины отрабатывают свое содержание.

Мне сложно усвоить полученную информацию, ведь она идет вразрез с тем, что я что я знаю. Я верила, что ежегодный визит, после которого Астер привозит младенцев – это результат безысходности, второй шанс для малышей, а оказывается, оставить младенца в Криосе – это решение матери, а не сгущение обстоятельств.

Анна протягивает ко мне руку, хочет коснуться растрепанных волос, но в последний момент отстраняется.

– Давно я не видела такой редкой красоты, ― добавляет она перед тем как закрыть за собой дверь.

Я осталась одна, наедине со своим страхом перед неизведанным новым миром и своей жаждой побыстрее окунуться в этот мир с головой. Здесь всё так необычно, так интересно и так красиво.

Спустя час Анна возвращается, но не одна, с ней предназначенное для меня праздничное платье и молоденькая девушка по имени Ирина. Девушка поможет мне облачиться в образ. Мне будут делать прическу и настоящий макияж! У амазонок не принято разукрашивать лица, только если речь идет о ритуальных обрядах, где нужно наносить кровь жертвы на лицо. Мерзость, если честно, но в день летнего солнцестояния неизбежно, увы.

Не могу перестать разглядывать наборы красок для лица. Такие яркие оттенки, столько разных форм и текстур, что разбегаются глаза.

Вот красная помада – она выкручивается, оголяя мягкую пасту, – тюбики, блестящие крема, и всевозможные рассыпчатые тени. Зачем превращают свои лица в подобие холстов художника?

Прическа занимает гораздо больше времени чем макияж. Со слов Ирины я должна запастись терпением, но я уже не в силах высидеть и минуты на стуле: спина колом стоит, аж в шею стреляет.

– Пришло время надеть костюм, ― говорит Анна.

Совсем забыла, что это костюмированный бал. Описать словами это произведение искусства невозможно. Красное, с отделкой из черных перьев, длиной в пол и на тугом корсете. Красный – цвет смелых. Мне помогают одеться.

Корсет буквально вышибает из меня дух, такой тесный. Он оголяет декольте выставляя напоказ женственные части тела, от этого становится немного не по себе, мама бы не одобрила. Круглые широкие плечики крепятся к корсету при помощи металлических колец. Они выложены длинными перышками черных и красных оттенков. Корсет черный, а ниспадающая юбка из красного тяжелого сатина. У основания корсета перышки вырисовывают линии подобные контуру сложенных крыльев.

– Я птица! ― не сдержавшись восклицаю я.

Девушка из отражения зеркала и капельку не похожа на меня. Её глаза ярко накрашены, словно настоящие раскосые глаза редкой заморской птички, веки покрыты бардовыми тенями и россыпью блесток, они наклеены вдоль брови, повторяя изгиб. Моргать сложно, каждый взмах ресниц требует немалых усилий. А губы! Губы ярко-красного цвета, они кажутся ещё полнее чем были, буквально приковывают к себе взгляд.

Волнистые волосы так и оставили спадать, вот только верх Ирина превратила в плетеную корону, что состоит из десятков тоненьких косичек.

Общую картину дополняют узенькие туфли на тоненьком высоком каблуке. Сделав несколько шагов вперед, я могу только надеяться, что созданный образ, как по волшебству превратит меня в птицу, чтобы и я смогла порхать над паркетом, иначе упаду.

Вот-вот часы побьют начало празднования. Не терпится увидеть Клиери. Едва передвигая ногами под конвоем Анны, я встречаю подругу. Она в ярко-малиновом, как розы в наших садах, облегающем платье. Она роза! Точно! Низкая прическа в форме лепестков выдает задумку автора.

– Ты великолепна! ― говорю я, еле сдерживаясь, чтобы не запищать от восторга.

Клиери сводит брови, ярко накрашенные губы собираются в трубочку.

– Великолепна?! Посмотри на меня! На меня, на себя… ― размахивая руками, бегло разглядывает меня подруга, ― на нас! Это невыносимо. Мы же ничуть не краше цветастых морских рыбок!

Неужели действительно всё так плохо?

– Но рыбки ведь тоже великолепны… Разве не так?

– Ливи! Открой глаза! Нас затянули в постыдных нарядах, спрятали наши лица под слоем краски, чтобы скрыть истинную красоту и приблизить к стандартам, затребованным мужчинами! А эти туфли! Ах… Кажется, мои пальцы сейчас переплетаются точно гадюка, что мостится в кроличьей норе.

Теперь, когда я посмотрела на себя с такого ракурса, восторг от красоты померк, но самое неприятное ― разгорающееся чувство стыда. Мне стыдно, что я совсем так не считаю, хотя Клиери права. Природа сотворила женщин прекрасными, а все эти краски, макияж, цветастые наряды с широким декольте, лишь прячут индивидуальность под маской.

Неуверенно пошатываясь мы шагаем в сторону холла, я поглядываю на своё отражение в стеклянных поверхностях и всё равно любуюсь красотой. Разве я не должна рассуждать как Клиери?

Мы занимаем почетное место рядом с царицей, свитой, и представителями правителя Ксалиоса. Я наблюдаю с высоты лестницы, как заполняется холл. Расписные стены, изысканная резная мебель, вазоны с лиственными растениями. Богемность из прошлых веков дополняет лазерная проекция, что рисует горящие свечи, летающие под потолком. На первый взгляд настоящая магия, но на самом деле это ничто иное, как магия технического прогресса.

Скрытых от человеческих глаз лазерных проекторов напичкано во дворце, как семечек в арбузе. Сканерная завеса считывает улыбчивые лица на входе в зал, фиксируя прибывших. Моя фантазия снова рисует сюжеты, где вместо проекции свечей, прозрачные лучи испепеляют кожу гладко зачесанных гостей.

Дамы со своими кавалерами, едва переступив порог пафосного зала, хватаются за бокалы с шампанским и принимаются расцеловывать друг друга. Глаза разбегаются во все стороны, хочется рассмотреть каждую гостью.

Многие гостьи коротко подстрижены, их прически похожи на мужские, у одной я даже видела полностью выбритый висок. Такое впечатление, что она стала жертвой неконтролируемой машинки для стрижки, и чтобы как-то отвлечь внимание от безобразно кривых прядей, а местами вообще залысин, остатки торчащих пучков волос выкрасила в яркие цвета. Они громко смеются, перебивают мужчин, и бесцеремонно гоняют своих спутников за бокальчиком-другим, хотя в зале предостаточно прислуги.

Где же обещанное тотальное доминирование мужчин и сломленные духом женщины, о которых говорила мама?

Двери закрываются, все гости в сборе, президент готов зачитать вступительную речь. Мы долго слушаем о том, как зародилась традиция проведения ежегодного благотворительного бала имени Элеоноры Ксалиос, некоторые сведения из биографии покойной и долгий список ее заслуг перед обществом. Я представляю себя одной из жительниц этого мира: смогла бы я здесь чувствовать себя на своём месте? Ну уж точно бы не носила подобную прическу!