Алина иногда чертовски ненавидит возвышенные эпитеты во всяких чрезмерно раздутых фолиантах.

Но она, по своей глупости или по своему же несчастью, пойдёт в тот же лес.

Вместе с Дарклингом.

Который, вообще-то, их преподаватель.

Который, вдобавок, может оказаться древним и весьма опасным колдуном? существом?

Который спас её от стольких демонов, что впору бы ему нарисовать благодарственную медальку.

Который, в довершение всего, ни разу не принимал участия в Луперкалиях, сколько бы его ни уговаривал отец Ланцов.

(Алина бы взглянула, конечно, на эти уговоры.)

Но почему сейчас?

И его слова…

«Ты так навязчиво лезешь мне под кожу, Алина Старкова»

Было ли это угрозой? Или согласием? Подтверждением всех её (не)осторожных расспросов?

Она шипит, потому что снова едва не отрезает себе фалангу, и быстро суёт палец в рот. Кровь тут же смешивается со слюной, отдавая железом и ядреной кислотой от того, в чём были перепачканы её руки. Пожалуй, схожую смесь растерянности, негодования и полного непонимания она испытала на этапе «Сочетания», хотя теперь едва ли сможет вспомнить, чем всё закончилось: собственный ступор оказался слишком глубоким колодцем.

Кажется, кто-то даже умудрился возмутиться недопустимости подобного. То были или воздыхательницы Дарклинга, или же Женя, отчего-то всерьёз обеспокоенная подобным раскладом. Но куда больше было улюлюканья и довольства, но Алина помнит только отдалённое эхо, как будто кто-то понизил громкость окружающего мира на самый минимум.

— А как бы ты себя чувствовала? — наконец спрашивает она.

Зоя рядом жмёт плечом, проверяет половником консистенцию варева и остаётся довольна.

— Замечательно, как и сейчас.

Алина закатывает глаза. Ну ещё бы, ведь она с Ланцовым явно не просто так оказались друг с другом.

— Хочешь выцарапать мне глаза и повесить перед зеркалом? Заставить блевать жабами или состарить меня преждевременно? — Алина замечает, что перечисляет лениво, переместившись к котлу, чтобы по каплям отмерить настойку Златоглазок. Янтарная жидкость переливается в стеклянной пипетке.

Взгляд Зои проезжается по ней с ног до головы. Алина чувствует.

— С удовольствием бы, но, — она закусывает нижнюю губу, — Дарклинг ничего не делает просто так. И мне любопытно, а потому…

Алина косит взглядом, пока Зоя вглядывается в густую пену.

— Живи пока, — добавляет та, а затем со всем своим проклятым изяществом накреняет котёл на пол.

Алина чудом успевает отскочить в сторону, словно встревоженная птица. Землистого цвета жижа растекается по полу и едва не достаёт до мысков её туфель. В поясницу врезается высокий табурет, прежде чем и он опрокидывается с грохотом. Чудо, что позади никого не оказалось.

— С ума сошла?! — рявкает Алина, обрубая раздавшийся со всех сторон хохот. Возможно, и жаль, что толкнуть спиной она никого и не смогла.

Зоя поджимает губы. Почти расстроенно.

— Оно никуда не годится. Видимо, ты перестаралась с каплями. Не витай в облаках, Старкова, — и усмехается, подмигивая. Алина сама готова выцарапать ей глаза. В эту же секунду. На куски разорвать, потому что щёки у неё позорно горят. Но от стыда или от злости — ни разбери.

— И помни, что сегодня ночь не только соблазнения, но и воздержания, — добавляет Зоя и удаляется под аккомпанемент чужого смеха напополам, о ад, с аплодисментами.

Как же она зла на самом деле?

Алина готова под землю провалиться от стыда и осознания проклятой беспомощности. Зелье пузырится на каменных плитах. Верно, вот-вот придётся сдавать результат, а у неё, как всегда, сплошные неудачи! Зое-то плевать, никто и бровью не поведёт.

Алина вздыхает. И по сторонам даже не смотрит, не желая видеть ни злорадства, ни отвратительного сочувствия. Жалости. Хотя откуда в этих злобных существах ей взяться?

Подошедший Николай аккуратно трогает её за локоть.

— Давай помогу?

— Подружке бы своей помог! — рычит Алина, притягивая заклинанием тряпку и опускаясь на колени. Не помешали бы перчатки. А лучше — волшебные феи.

Она вздыхает. Ещё раз. И ещё. В какой момент всё стало так напряжённо?

— Извини, ты ни в коей мере не виноват, — добавляет она тише и сдавленнее.

Николай присаживается рядом, забирая у неё тряпку из рук.

— Злость Зои иногда выливается через край, — он хмурится, а затем ухмыляется: — Порой буквально.

Алина подумывает спихнуть его в эту лужу и будь что будет. Видимо, это желание слишком зримо, потому что Николай миролюбиво поднимает руки:

— Милая, мне, конечно, идёт всё, но давай обойдёмся без ослиных ушей?

Засранец.

— Скажи мне лучше, зачем со мной любезничать? Если она всё же бесится, потому что… — ей вдруг не хочется заканчивать фразу. В голове всплывает украденный момент с последней вечеринки. То, как Николай смотрел на Зою.

На короткое мгновение Алине показалось, что и она смотрела с тем же чувством в ответ, играя с его волосами.

— Вы ведь и до того договорились, — она произносит совсем тихо, игнорируя возгласы вроде «Старкова, ты там живая?». Прикасаться ко всё ещё пузырящемуся зелью не тянет совсем.

Николай по-прежнему не отдаёт ей тряпку. Кивает.

— Договорились. Но ведь мы стремимся быть первыми во всём, не так ли? Случившееся задело её самолюбие.

— Я ни на кого зелья не выливаю! — фыркает Алина, раздражённо заправляя волосы за уши. — И произошедшее было не чьим-то умыслом!

Наверное.

Николай качает головой и пружинисто поднимается.

— Задумай она беду, ты бы так легко не отделалась. Хотя, куда вернее было бы вылить этот котёл на Дарклинга, ведь ты явно его не приворожила и не заставила участвовать. Или я чего-то не знаю, о могущественная колдунья? — и он тоже ей подмигивает, а затем произносит короткую фразу на латыни. Воздух вокруг них начинает гудеть.

— Не мели еру…

Алина моргает.

Лужа на плитах враз сменяется тёмным песком.

С губ вырывается выдох, полный облегчения, проклятий и снова облегчения.

Новое зелье сварить она уж точно не успеет, но хотя бы ликвидирует беспорядок.

Алина встаёт, отряхивая юбку. Ни в чью сторону подчёркнуто не глядит, напрочь игнорируя чужое существование. Пусть удавятся своим ядом. Если всем так стоит поперёк горла случившееся, что ж, она на это горло наступит.

— Пожалуй, теперь мне понадобится скорее метла, а не тряпка.

Николай ведёт плечами. Ещё юный, как и сама Алина, но хищник. Как и все остальные. Какой должна быть и сама Алина. Только постоянная потребность держать когти наготове изматывает куда сильнее, чем можно было бы подумать.

— Ну так, потешим стереотипы смертных о ведьмах? — со смехом говорит Николай, и Алина не сдерживается: тянется и отвешивает ему подзатыльник.

***

Её всю пронизывает холодом до дрожи. И хочется думать, что собственная скованность да напряжение вызваны именно ночной прохладой, а вовсе не самой ситуацией.

Ночь выдаётся ясная: луна на небе столь ярка, что Алина с лёгкостью может разглядеть тропу меж деревьями; ту самую тропу, с которой запрещено сходить.

«Воздержание приветствуется, но в случае желания наших пар соединиться… Тёмный Владыка против не будет», — возвестила Зоя, в самом начале раздавая им корзины с молоком, кровью и ещё невесть чем. Впрочем, Алина запомнила фразу про необходимость «распечатать вишенки», адресованную ей лично с хитрой усмешкой.

Она сглатывает, в пальцах сжимает травинки, вырывая их с корнем.

Вишенки. Чтоб её.

— И где же вся смелость великой полуведьмы?

Верно было когда-то замечено: будь у греха голос, он бы звучал именно так.

Право, ей тяжело смотреть на Дарклинга. Они сидят на поляне, разделённые только плетённой корзиной. Та любовно накрыта салфеткой, словно они явились на пикник. Своеобразный, конечно, пикник под луной и необходимостью лежать под её взором полуголыми. По крайней мере, именно так всё поняла Алина из объяснений.