Алина опускает свой на низкий столик, в череду таких же, но пустых.

— Уже метишь на место Тёмного Владыки? А твои аппетиты быстро растут, Старкова, — Зоя склоняется, и озорство, хмельное и злое, сквозит в её голосе: — Впечатлила самого Дарклинга, удержав трёх демонов разом. А старостой так и не стала.

Озорство в голосе. Сталь — во взгляде. Алина подаётся вперёд, упираясь локтями в колени и подпирает ладонями голову. Кошачье любопытство и мнимо спрятанные когти.

— Оставь свой пьедестал себе, Зоя, — она почти улыбается. И это почти искренне. — В конце концов, ведь долгожданное, наконец, произошло. И вместо первомальчика у нас перводевочка.

Так себе поздравление, но на большее рассчитывать не стоит. Зоя всё так же ей усмехается, салютует своим бокалом, держа его так изящно, что Алине почти тошно.

— Нравится тебе проезжаться по больным мозолям, Зоя, — вмешивается Николай со смехом и тянет её к себе. Захмелевший, лучащийся золотом и той магией, которой не овладеть заклинаниями. Зоя смотрит на него, и Алине секундно в дыму и сумраке мерещится что-то в её глазах.

Она отводит взгляд.

Не её это дело. Даже если показалось.

— Ведь мы оба с Алиной пролетели, — Николай не выглядит расстроенным, скорее, иронично удивлённым. Особенно в свете тех событий, что скоро Академию посетит его старший брат. Алина выразила ему искреннее сочувствие и предложила в крайнем случае наложить на него какое-нибудь мерзкое заклятье со слизнями. Николай рассмеялся и дал ей ложкой по пальцам, чтобы она не только строила злодейские планы, но ещё и следила за кипящим экстрактом, пока он занимался подготовкой ингредиентов. В конце концов, пройти второе испытание им так и не удалось, и Высший Жрец, после устроенного представления, назначил им наказание в виде двух десятков отработок. По зельям. Никак не по призыву.

Вполне справедливо, как заметила Надя. Которая разбиралась в вареве гораздо лучше Алины. Но не лучше Николая. Наверное, только это спасло её от позора.

Алине же, глядящей на узорчатый потолок с лепниной переплетающихся в странных позах крылатых чудовищ, думается, что отец Ланцов всеми силами будет стараться не привлекать внимание к случившемуся.

Она призвала трёх демонов на глазах у всех. Одновременно. И удержала их. Не то чтобы кто-то из адских князей ответил на вопросы прежде, чем их изгнал сам отец Ланцов, но произошедшее выглядело достаточно эффектно. Конечно, не так, как его ругань на них после в стенах кабинета.

— И за это стоит выпить, — произносит Алина, не зная, к чему больше относит слова: к словам Николая или собственным думам.

И, если в остальном у неё с однокурсниками есть разногласия, то после такого предложения они отходят на другой план.

— И что мы, собственно, отмечаем? — она решается спросить, чем вызывает смех Жени. — Не помню, чтобы ведьм пускали в бар. Ведь нам положено что угодно, кроме привилегий.

— Какая ты порой зануда, — Николай тоже смеётся, но веселье не достигает глаз. Уж слишком хорошо понимает.

— Наступление Луперкалий, конечно же, — отвечает Женя.

Лупер… что? Алина решает, что спросит позднее, и старается не так заметно отсвечивать собственным недоумением.

— А то, что Зоя стала старостой, теперь открывает нам… новые двери, — добавляет Женя. Между нею и Зоей не царят адская тишь да чёртова благодать, но сейчас Алина не улавливает искрящих молний между Вещими.

— Хотя, конечно, это не открытие адских врат, — замечает Николай, и Алина пинает его под столом под его же смех.

Она тянется к своему стакану и делает глоток, пряча за ободом усмешку. Открытие адских врат. Ну да, ну да. И всё же она не скоро забудет лицо отца Ланцова, когда Дарклинг на вопрос, как подобное было допущено, безмятежно ответил, что это было его идеей.

И, в конце концов, не соврал.

Но лишь отчасти.

***

«Будет третий», — сказал ей Дарклинг.

«Не надоело ли вам быть загоняемой мышью, Старкова?», — поинтересовался он таким тоном, будто предложил Алине продать ему душу.

Сидя перед зеркалом и прочёсывая влажные волосы, она неустанно прокручивает в голове минувшие события. И не призыв трёх князей Ада с лёгкой руки Дарклинга не даёт ей покоя. В конце концов, этот самый покой в стенах Академии ей только снится. Даже вздумай она стать примерной ведьмой, всё равно найдётся тот сук, который был подпилен ею ранее.

Зубчики расчёски цепляются на кончиках. Алина крепче сжимает челюсти, вспоминая чужие руки на плечах и голос, полнящийся уверенностью и спокойствием:

«Кто приказал тебе напасть на эту ведьму?»

Как выяснилось, никто. Демоны явились сами, не подчиняясь ничьим капризам и желая только одного. Чтобы полуведьма не возвысилась. Чтобы полуведьма не помогла изгнаннику.

Изгнаннику.

— Что случилось с Чёрным Еретиком? — спросила она тогда, утопая в кресле. Не лучшая благодарность, наверное. За спасение. За то, что Дарклинг не дал её руке отвалиться.

Тот оторвался от созерцания исчезающей некротизирующей черноты с кожи.

— Старкова, у вас такой шок, что на историю потянуло?

— О каком изгнаннике речь? — допытывалась она и, прежде чем успела подумать, сжала его предплечье, не давая отстраниться. Даже если бы он вздумал. — И не говорите, что не знаете.

Дарклинг поднял бровь.

— Я полагаю, вы сами в состоянии ответить на свои вопросы, раз вам хватило времени, чтобы изучить бульварное чтиво, именуемое в этих стенах источниками достоверной информации, — произнёс он медленно, с расстановкой и разжал её хватку. Палец за пальцем. От тепла чужой ладони Алина напряглась, усилием заставив себя остаться на месте, а не вытянуться струной. Ощущение было необычным. А Дарклинг оказался без перчаток.

— Вы юлите.

— А вы переходите границы.

— Не помню, чтобы это вас не устраивало. За мной охотятся демоны, и я хочу знать, почему. И кому так хочется уложить меня в могилу.

— Возможно, кому-то надоело ваше любопытство, — отбил Дарклинг.

— Не имей я достаточно доводов, то подумала бы на вас, — парировала Алина. И чудом ухватила призрак чужой улыбки.

— Как приятно знать, что я всегда под вашим пристальным наблюдением.

Дарклинг выпрямился, закручивая крышку на банке. Алина бросила короткий взгляд на полученное ранение. Теперь оно выглядело просто царапиной и не более. Ныла, пощипывала — только и всего. И более не горела огнём, не раздирала стальными когтями, хотя Алина в полной мере и не чувствовала всей этой боли, слишком обескураженная произошедшим. Она даже не могла вспомнить, как Дарклинг довёл (или дотащил?) её до своего кабинета и видел ли их кто-нибудь. Вероятно, у неё взаправду шок, потому что в ушах надулись вакуумные пузыри.

Или тишина в стенах кабинета вдруг стала настолько плотной? Напряжение заклубилось, словно невидимый дым, и Алина подняла голову, скорее кожей ощутив чужое раздумье.

— Чёрный Еретик, — медленно произнёс Дарклинг, глядя на неё сверху, — был заточен в возведённой для него тюрьме и обречён на вечные страдания. Его сила так же была отнята и заперта за девятью печатями, сотворёнными колдунами Высшего Совета. Совокупность этих мест зовут Тенистым Каньоном, и он нематериален в привычном для нас понимании. К тому же, каждая из этих точек до сих пор является несоизмеримым источником тёмной энергии. Предупреждая ваш вопрос, могущество этого колдуна было довольно велико, чтобы подобное исчезло по чьему-либо желанию бесследно. Даже по желанию Сатаны.

— И, что, никто не попытался после овладеть этой силой? — Алина изогнула бровь. — Не поверю.

— Думаю, желающие находились. Но будь это так просто, разве не наблюдали бы мы разрушения и череду всемогущих болванов? — Дарклинг окинул взглядом кабинет. Будь у Алины время, она бы сама осмотрелась как следует: велика вероятность, что в этих стенах таились секреты, способные рассказать о своём владельце куда больше, чем бы он сам пожелал. — Вдобавок, перед своим заточением Еретик проклял Сатану.