========== Глава 7: Последний прием Леди Бойл ==========

Комментарий к Глава 7: Последний прием Леди Бойл

Очень прошу прощения за долгий выход главы, январь выдался просто ужасно насыщенным событиями. Извиняюсь.

Здесь будет совсем немного больше гета и чуть-чуть побольше диалогов, чем обычно (и, наверное, необходимо), надеюсь, все меня простят, я слабая старая женщина, мне для сердца нужно.

Вообще эта глава сильно отличается от предыдущих!! Здесь изменен ход повествования, присутствует некоторая нелинейность и последовательность абстрактных композиционных решений. Решила провести небольшой эксперимент, немного отойти в сторону от более привычного формата, вероятно, в следующих главах все вернется на свои места, писать в таком виде трудно и абсолютно дурно, но, надеюсь, вам понравится такая небольшая смена обстановки или, во всяком случае, не покажется излишней. Приятного чтения!

13

Внимательно следите за руками.

Не упустите. Не отводите взор, не позволяйте себя обмануть. Сегодня будет интересно.

Они переглядываются, словно бы перешептываются между собой, замирают с невообразимых жестах, опускаются и снова взмывают в воздух. Они блестят золотом и драгоценными камнями, ибо теперь они усыпаны перстнями и ажурными золотыми и серебристыми браслетами. Кисти едва касаются вееров и губ, застывших в кокетливой полуулыбке, снимают шляпы, поправляют маски, берут ажурные бокалы с игристыми винами, уютно расположившиеся на подносах многочисленных официантов. А те в свою очередь легко скользят сквозь толпу, словно китобойные корабли, разрезающие своими вытянутыми носами водную гладь, предлагая всем и каждому многочисленные закуски, разнообразную выпивку и приветливо кивая в фальшивом радушии.

Они дотрагиваются до обнаженного плеча малознакомой дамы и вдруг оказываются над головой в первородном гневе, они мягко опускаются к пышной юбке из дорогих тканей самых модных оттенков и отливают перламутровым блеском светлые перчатки на тонких пальцах юных леди из высших сословий. И все цвета, и жесты, и взгляды скрытых за масками глаз вдруг срываются с места в ритмичном танце: и музыка льется, льется в невообразимой композиции из-за подушечек уже совсем других пальцев, лишь на секунду остановившихся на струнах прекрасного инструмента.

Музыканты улыбались.

Они улыбались и только лишь их улыбки, среди всех прочих, вы могли бы рассмотреть в этом карнавале звуков и образов. И руки эти совсем не касались тонких аккуратных морщинок у лица, многогранных, разноцветных и неизменно любопытных глаз: все вдруг лишились зеркал души, сокрыв их за яркими перьями, за объемными фигурами из папье-маше, за металлом, мягким и податливым, вдруг скрывающим черты лица и делающим их… Совсем иными, чужими и незнакомыми, даже если вам казалось, что под ними скрывается некто, с кем вас что-то связывало — вы не сможете узнать его за новым обличием.

Знакомо, неправда ли, Лорд Аттано? Не находите это… Забавным?

Возможно, среди них всех, под фальшивыми лицами, именами и фамилиями, прослеживались лишь некие отдаленные черты, когда-то будто бы мелькавшие в стенах Башни. Возможно, среди них всех есть знакомые и даже названные друзья, давно уже оплакивающие угасающую династию Колдуин — все те, с кем они каждый день имели честь видеться в высоких стенах императорской резиденции, все те, кому хоть сколько-нибудь можно было доверять. Ах, было время, когда хоть кому-то можно было доверять!

Возможно, среди них всех есть те, кто ненавидел почившую — уж как кстати — императрицу — за слишком резкий нрав, за слишком непокорную душу — и те, кто теперь лишь вспоминают её искренними горячими слезами, спрятанными, как и всё прочее. Кристально чистыми и прозрачными, как светлая истина, на мгновение покинувшая этот праздник жизни. Теперь уж простую правду не ценили, увы — настали странные времена.

Возможно?

Мы никогда этого не узнаем. Мы никогда не узнаем, кто скрывался под масками и что на самом деле хотели сказать люди с заголовков газет — ибо, как нам уж известно, они никогда не подразумевали того, что там пишут.

Вы все ещё следите за руками? Вы все ещё прослеживаете движения мозолей, скрытых под черными кожаными перчатками? А аккуратных тонких пальцев, едва касающихся цветного стекла в каком-то едва уловимом трепете? Внимательнее, не упустите ни малейшей детали.

Они затягивают чужой корсет.

— Вот так? — краткое порывистое движение заставило длинные нити сомкнуться.

— Да, спасибо, — женщина горько вздохнула, разглядывая себя в потертое зеркало. — Как думаешь, Пендлтон выставит нам счет за все это?

Руки мягко и быстро скользили по дорогой ткани, закрепляя нити в свои ниши, медленно повелевая две половины плотной материи соединиться в причудливом однотипном узоре, подчеркивая грациозность талии Джессамины. Она была красива — подумалось Корво, хотя подобную мысль он неосторожно не выпускал уже многие годы, сейчас эта красота вдруг обрела подтекст словно упущенный. Благородный. Сменив чужую грязную одежду и большие армейские ботинки, сменив прямые и легкие ткани строгих костюмов, начищенные носки аккуратных туфелек, воплотившись словно в какой-то новый образ, она была красива, как и всегда, и ей вовсе не требовалось утягивать формы и создавать чуть более привлекательный силуэт — в этом вовсе и не было никакой необходимости — её кожа, покрытая дорогой пудрой, отливала приятным блеском в свете закатного солнца и непостоянно мигающих огней многих ламп, чуть приоткрытые губы сверкали оттенками кроваво-алой помады, а мягкие бледные тени подчеркивали ледяной холод глаз, смотрящих на себя в прямое и стройное отражение зеркала с выражением нечитаемым.

Корво помнил это выражение. А вместе с тем, никак не мог уловить его истинное значение.

— Если вернемся, думаю, он и так получит достаточно большое поощрение, чтобы покрыть и расходы на костюмы, и даже моральный ущерб, — Корво слабо ухмыльнулся, заканчивая свои незамысловатые действия аккуратным тонким бантом. Он не стал упоминать второе «если». — Мне кажется, ты достаточно сильно запугала его своими речами. Несчастный Тревор уж так и трясется.

Женщина приподняла черные брови — безразлично, а вместе с тем с некоторой долей удивления.

— Я не люблю людей, неспособных дать отпор и ответить мне, Корво. Если Тревору нравится трястись и слушаться, тогда ему и нечего делать у власти, ровно так же, как и его братьям, — она задумчиво провела широкой кисточкой у острой скулы. — Нечего ввязываться в авантюры, которые не можешь потянуть. Вряд ли весь бюджет Империи сможет покрыть его моральный ущерб.

Уголки губ Корво дрогнули вновь.

— Да ты жестока.

— Не без этого, конечно!

Он поднял черные глаза на отражение, ожидаемо столкнувшись в нем с взглядом Джессамины. Корво слышал её голос так часто, что даже и не смотря на неё, сумел бы отличить эту едва уловимую чужеродную тень, пожалуй, при любых возможных обстоятельствах. Её совершенно не волновал счет за платье от очередного скупого аристократа и уж точно то, насколько сильно его задевало её участие в этом незамысловатом плане — того она, в общем-то, никогда и не отрицала. И словно бы между прочим, сквозь глубокую пелену мнимо наигранного равнодушия, ледяная гладь голубых глаз женщины отливала тревогой. Глубокой, неприкрытой тревогой и каким-то печальным сожалением, отчего внутренние уголки её черных бровей, кажется, дрожали, едва ли не опускаясь в свое уж хмурое выражение.