– Есть одно дело, в котором ты мне можешь помочь, – сказал Идир, с видом рассеянным и отстраненным проливая Маликову кровь сквозь пальцы. – Много веков назад, задолго до того, как пришел в этот мир твой дед и даже дед твоего деда, я совершил ошибку, доверившись Баие Алахари.

– Баие – древней царице? – округлил глаза Малик.

– Нет, Баие – стоптанной сандалии! Разумеется, древней царице! Тебе что, известны другие Баии Алахари?! – огрызнулся Идир. – Я позволил ей воспользоваться моей силой и построить прекрасный город, основать державу, найти подземные воды, чтобы наполнить живительной влагой колодцы Зирана. И чем она отплатила мне? Загнала, как крысу, в распроклятую страну распроклятой Великой Матери!

Казалось, весь мир вокруг обосуме задрожал от грома этих слов.

– Только благодаря мне потомки Баии сидят там на троне. Их благоденствие основано на моей жертве, а я и шагу не могу ступить в мир смертных из-за Преграды, выстроенной ими с помощью моей же магии! Я дал ей все, а она предала меня!

По мере того как росла ярость в крике Идира, человекообразие его то и дело нарушалось. Дух с калейдоскопической быстротой сменял формы змея, орла, визжащего призрака, источающего кровь вурдалака. И только глаза всё так же оставались прежними, и светилось в них что-то вроде… глубокой печали, хоть Малик и не понимал, о чем скорбит обосуме.

– Вот тебе задание, Малик Хилали. Убей дочь Сарахели Алахари. Тогда и только тогда я верну тебе сестру целой и невредимой.

Легкие Малика утратили способность вбирать воздух. Убить дочь Сарахели Алахари!

Идир хочет, чтобы он убил принцессу Карину.

Для Малика члены династии Алахари всегда оставались лишь фантастическими персонажами истории, которую он так любил. Слишком они овеяны мифами и слишком могущественны, чтобы их пути могли пересечься с его тропинкой в жизни. С таким же успехом Идир мог поручить ему убить Солнце.

– Я это сделаю, – сказал Малик. – Теперь отпусти нас.

Существо громко фыркнуло.

– Кого это «нас»? Задание дано тебе одному. Если принцессу лишит жизни кто-то другой раньше, чем до нее доберешься ты, сестренка твоя у меня останется. – Малик хотел было протестовать, но тон Идира не допускал возражений. – Девчонка остается у меня – или договор отменяется.

Юноша посмотрел вверх на беспомощное тельце Нади – она все еще тянула к нему ручку, как делала это всегда, с самого первого дня своей жизни.

– Не уходи, не бросай меня, – взмолилась она.

Малик попытался прикинуть, на сколько осколков должно разбиться сейчас его сердце, чтобы их никогда уже не собрать вместе.

– Я ненадолго. Обещаю, – сказал он с такой уверенностью в голосе, какой совершенно не испытывал. – Не успеешь оглянуться, как мы уже вернемся. А до тех пор обещаешь не трусить?

– Обещаю, – икнула девочка.

– Ладно, прощание затянулось.

Идир хлопнул в ладоши, и тени мгновенно окутали фигурку Нади.

– Надя! Подожди!

– Малик! Лейла! – закричала она, и в следующий миг тени поглотили ее.

Малик рухнул на колени. Лейла издала сдавленный всхлип.

– Призови на помощь Призрачный Клинок, и он сделает свое дело. В тот же миг явлюсь я, – произнес Идир, глядя вниз на Малика. – Убей девчонку. Времени у тебя – до конца Солнцестоя.

Юноша вскочил на ноги. Не успели они с Лейлой понять, что происходит, как вновь оказались в обветшалом домике с масками по всему периметру.

Нади нигде не было.

А от Идира остался только голос:

– Если расскажешь кому-то, что познал сегодня, метка мгновенно прожжет твое сердце. Надеюсь, теперь ваша магия сработает как надо.

На этом и голос пропал. Малик и Лейла остались стоять посреди комнаты, молча уставившись друг на друга. С улицы нарастал гул толпы, встречавшей канун Солнцестоя. Дым разъедал глаза.

Тысячу лет назад Баия Алахари вступила в Фараонову войну, чтобы защитить свой юный, еще не окрепший Зиран. Умело использовав магическую силу кометы, которая появляется на небесах раз в пятьдесят лет, она одолела Улраджи Тель-Ра – чародеев и колдунов собственного мужа, победила всех остальных союзников фараона и навеки повергла в прах Кеннуанскую империю.

Для защиты нового города от любой мыслимой угрозы со стороны смертных Баия выстроила Внешнюю стену. Однако она понимала – никакие каменные стены не спасут его от врагов сверхъественных, потусторонних, если те вновь восстанут против ее детища. Против них правительница выставила невидимую преграду, отдав собственную жизнь и жизни всех своих потомков до скончания веков в магический залог ее прочности.

Таким образом, далекая прародительница попутно поставила крест на мечтах Карины о дальних странах за пределами Зирана намного-намного раньше, чем та родилась.

– …А как полагает ваше высочество?

Карина, тряхнув головой, с усилием вернулась к реальности и только теперь осознала, что окружена стайкой придворных, жаждущих узнать ее мнение по поводу какой-то истории, которую она пропустила мимо ушей. Разумом она все еще блуждала по таинственному Святилищу Цариц, впитывая судьбоносные, изменившие всю ее грядущую жизнь откровения Пустельги, а телом, как выяснилось, сидела в центральном внутреннем дворе Ксар-Алахари, под шатром, крытым прозрачной малиновой тканью, которая отливала в ночи, словно вино, куда добавили звездную крошку. До полуночи оставалось всего каких-нибудь часа два. Комета Баии ожидалась с минуты на минуту.

– Я думаю, это просто замечательно, – наугад ляпнула Карина. – Пожалуйста, продолжайте.

Сидевший по другую сторону стола Мвале Омар Бенчекрун пустился в дальнейший рассказ, размахивая перед собственным носом куриной ножкой, словно мечом. Среди членов Совета он был старейшим, волосы с его головы давно исчезли – точнее, казалось, все переместились в роскошную белую бороду до пупа. Насколько могла судить Карина, основная польза, какую этот человек приносил Государственному Совету, где заседал, сводилась к болтовне о виноградниках, принадлежавших его семье, и о тех временах, когда он ходил в победителях Огненной Сигизии.

– Ну, вот. Значит, мы с Халимой столкнулись лицом к лицу со львом. И в копье трещина! Но у меня даже капельки пота с брови не упало…

Карина вместе со всеми членами Совета расположилась за самым большим столом во дворе. Кругом, спиралью по всему открытому пространству, стояли еще несколько – низеньких, со множеством пухлых подушечек, на которых восседали самые знатные придворные и убеленные сединами ученые – они вели степенные беседы с художниками (лица у всех ужасно одухотворенные!) и упитанными купцами (одежды сплошь расшиты драгоценными камнями).

Пир устроили поистине царский: целые жареные цыплята, пряная говядина с апельсинами на высоких «пирамидах» из кускуса, сотни и сотни красиво изукрашенных таджинов[14] с тушеными овощами и мясом, великие дюжины бараньих ребер, почти черных с виду от приправ, и лепешки – горы лепешек, от которых всё еще поднимался горячий пар, ведь слуги метали их на столы прямо из печей. Здесь можно было увидеть культурные и исторические традиции огромного числа народов, собранные в Зиране и воплощенные в кулинарии.

Лишь долгие годы обучения этикету позволяли Карине удерживать на губах любезную улыбку – внутри нее клокотало смятение.

Волшебство – не миф. Магия существует и действует. Она повсюду, ею пропитаны самые основы Зирана, а жители ничего и не подозревают. Уже тысячу лет она защищает их, оберегает, и знают об этом лишь члены Карининой семьи.

«Я показала и рассказала тебе обо всем в надежде, что ты наконец проникнешься подлинной значимостью дела, которое тебе однажды предстоит взять на себя, – сказала Пустельга, окончив повествование о кровавом прошлом страны и выведя дочь из подземелий Святилища Цариц. – Солнцестой – не просто праздник. Это важнейший обряд. Без него падет Преграда. Мы, Алахари, – единственная гарантия Зирана от сонмов магических врагов, готовых уничтожить все, что нам дорого».