— А больше вы ничего не видели? Ребенка?

— He-а, просто она сидит на земле, говорю же, а он стоит рядом. И у нее лицо такое, будто она на него наезжает.

— То есть ребенка вы не видели?

— Ну.

— И вы не остановились.

— He-а. Они мне не махали, я и решил, что с машиной все ок. И она мне не показалась опасной — не то чтобы там чокнутая, которая может придушить или типа того, — в общем, я подумал, просто у людей разборка. Не моего ума дело.

Холмов в этой части страны не было в принципе. Алистер взобрался на крышу машины и размахивал телефоном, молясь, чтобы мобильник поймал сигнал.

— Давай же! Ну давай!

То, что делала Джоанна, было так же бессмысленно, но она не могла остановиться.

— Раз, два, три, четыре, пять, — считала она, надавливая скрещенными пальцами на крошечную грудную клетку Ноя. — Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять..

— Сейчас отвезём его в больницу в Гилонге.

Алистер стоял у нее за спиной.

— Раз, два, три, четыре, пять.

— Джоанна.

— Раз, два, три, четыре, пять.

— Джоанна.

— Раз, два, три, четыре, пять.

— Хватит.

— Раз, два, три, четыре, пять.

— Джоанна, перестань. Хватит.

— Раз, два, три, четыре, пять.

— ПРЕКРАТИ, МАТЬ ТВОЮ!

На следующий день Джоанна обнаружит два здоровых синяка на плечах — Алистер вцепился в нее, чтобы оттащить от малыша.

Пока они боролись, его голос звучал странно — казалось, он говорил зубами:

— Перестань. Перестань. Перестань.

Пытаясь вырваться, она ударила его ногой в лодыжку. На следующий день он продемонстрирует ей синяки.

— Он умер. Умер, — повторял Алистер.

Она пыталась его оттолкнуть.

— Отпусти! Дай мне спасти его!

— Нашего мальчика больше нет. Ноя больше нет.

Алистеру удалось схватить ее, завести руки за спину, чтобы удержать на месте.

— Садись в машину.

Он подтолкнул ее, силой запихнул в салон, захлопнул дверцу. Отвернувшись к окну, он громко произнес:

— Не двигайся и не смотри. Я положу его в детское кресло, и мы поедем в больницу.

Она не могла не смотреть. Как он смеет просить ее об этом?

Алистер поднял Ноя, положил его в детское кресло и, не застегнув ремень безопасности, захлопнул заднюю дверь.

— Застегни на нем ремень! — закричала Джоанна. — Застегни ремень!

Алистер вздохнул, снова открыл дверь, поднял левую часть ремня, дотянулся до правой и, с трудом соединив, защелкнул замок.

— Я же сказал тебе не смотреть!

Она не могла отвести глаз.

Алистер с силой захлопнул заднюю дверь, открыл свою и рухнул на водительское кресло.

— Повернись, смотри вперед, — скомандовал он.

Она не послушалась.

— Я сказал, смотри вперед!

Она стояла на переднем сиденье на коленях и тянулась к Ною, чтобы пощупать его ножку.

— Нога совсем холодная.

Она услышала, как Алистер уронил голову на руль и застонал.

— У него ноги совсем холодные, — повторила Джоанна.

— Он умер несколько часов назад.

Услышав это, Джоанна наконец обернулась.

— Что?

— Он умер несколько часов назад.

От открытого рта Алистера протянулась тонкая нитка слюны. Джоанна никогда не видела, как он плачет, и сейчас не была уверена, что с ним происходит именно это. Алистер рыдал беззвучно, без слез, только вот эта слюна.

— Почему ты так говоришь? Мы бы заметили.

— Мы боялись на него посмотреть — не хотели его будить. Это rigor mortis, Джоанна.

В его голосе слышался уже не гнев, а кое-что похуже. Холод. Обвинение.

— Что?

Алистер поднял голову и закричал:

— Трупное окоченение, вот что, мать твою!

— Окоченение?

— Оно происходит только через несколько часов!

— Это значит…

— Это значит, Джоанна, что он умер еще в самолете!

Она двигалась прямиком в ад. Вот почему небо впереди становилось все чернее. Джоанна утешалась этой мыслью. Она умерла и отправилась в ад, вот и все — она, собственно, всегда знала, что с ней это произойдет, после этого их романа. Ной не умер. Это она умерла. Все происходит не в жизни, а в аду, куда она держит путь, — и поделом.

— Я умерла. Я просто отправилась в ад, вот и все.

— Мы будем в Гилонге через полчаса. — Голос Алистера выбил Джоанну из этой чудесной грезы. — И помолчи, пожалуйста, мне нужно сосредоточиться.

Они ехали уже десять минут. Шок и шум от кондиционера перенесли Джоанну в место получше. В ад. Но теперь она вернулась обратно в пассажирское кресло прокатной машины, за рулем которой сидел Алистер и в которой…

Она оглянулась на заднее сиденье.

— Не-е-е-ет!

Джоанна раскачивалась взад-вперед, надеясь, что головокружение как-нибудь рассеет все это. Быстрее, быстрее, вперед, назад, стереть, убрать.

— Внезапная детская смерть? Да? Это она?

Раскачивание не помогло.

— Возможно, — ответил Алистер.

Злобы в его голосе чуть поубавилось. Правда, совсем чуть-чуть.

— Или, может, с ним что-то было не так? Он чем-то заболел? И поэтому все время кричал?

— Возможно.

Раскачивание и стон, и тут Джоанна резко остановилась.

— У него был запор.

— Запор?

Алистер произнес это слово так, как будто на самом деле говорил: Я ничего об этом не знал. Почему ты мне не сказала? Может быть, если бы ты мне сказала…

— Я перестала рассказывать тебе о таких вещах, потому что ты говорил, что нельзя беспокоиться из-за каждого пустяка. О господи, может, он плакал, потому что у него… потому что он был серьезно болен, а я все проворонила. Не заметила.

— Перестань хвататься за меня! Мы разобьемся! Постарайся сейчас не думать об этом. Поговорим в больнице. Нам бы только до нее добраться, до этой чертовой больницы.

Джоанна тихонько качала головой, как будто беспрестанно кивала, — это помогало думать.

— Может, у него была аллергия на калпол, который я ему дала?

— Ты не давала ему калпол.

— Давала. Часа за три до посадки.

Алистер свернул на обочину, и машина с визгом остановилась. Он резко дернул рукоятку ручного тормоза и только после этого повернулся к Джоанне:

— Что ты сказала?

— Что? О чем ты?

— Когда ты дала ему калпол?

— Что такое? Разве калпол — это страшно? Это был детский калпол, для младенцев.

— Сколько ты ему дала?

— Одну дозу.

Алистер открыл дверь, выскочил из машины и ринулся к багажнику — прямо по встречной полосе. Раздался пронзительный гудок, и какой-то грузовик резко вильнул в сторону, чудом не сбив Алистера с ног. Он открыл багажник. Джоанна оглянулась, чтобы посмотреть, что он там делает, но увидела у себя за спиной только одно — своего малыша. Она протянула было к нему руку, но в последний момент отдернула ее. Только не этот холод. Но малыш Ной! С того места, где сидела Джоанна, он казался спящим. Она отвернулась, уронила голову на колени. Алистер вернулся в машину и с грохотом захлопнул дверцу. Он держал перед ней один из стомиллилитровых пузырьков.

— Значит, ты дала ему лекарство, когда я спал, так?

— Да.

— За три часа до посадки.

— Да.

Алистер внимательно изучал пузырек.

Потом распахнул дверцу, снова побежал к багажнику и вернулся со вторым пузырьком.

— Нет… — произнесла Джоанна, когда он опустился на водительское кресло, сжимая пузырек в руке.

— Сколько доз антибиотика ты приняла, пока мы летели?

— Одну. Ты сам дал мне ее, в Дубае.

Алистер провел пальцем по горлышку только что принесенного пузырька и попробовал лекарство на вкус. Содержимого в обоих пузырьках было примерно поровну.

— Это — антибиотик.

Алистер открутил колпачок с первого, коснулся пальцем горлышка и слизнул каплю с пальца.

— Клубника. Это — калпол.

Он поставил калпол на приборную доску — слева от себя. И антибиотик тоже поставил на приборную доску — справа.