— Нет, — произношу я уверенным тоном. — Ты можешь положится на меня. Ведь ничего серьезного не произошло…

— Не произошло?! — запальчиво повторяет Оливия, сжимая руки в кулак. — Так просто! Да если бы я не пошла искать тебя, еще неизвестно, чем бы все кончилось!

Поджимаю губы, решая не комментировать это замечание. А что бы та дама могла сделать? Выкрала бы меня, как хрупкую невинную девицу? Домогалась? Это же смешно! У нас не равные силы, по крайней мере физически.

— Ничего бы не случилось, — бормочу я.

— Ты не понимаешь, что любое действие, неверный шаг, может обернутся для меня крахом! — вскрикивает она, приближаясь ко мне. — Или ты этого добиваешься?

Выражение ее лица искажается чистым удушливым презрением. Меня передергивает от ее взгляда и фразы, высказанной в запале.

— Ты ошибаешься, — начиная злиться, сквозь зубы огрызаюсь. — Я никогда не пытался тебе навредить.

— Однако помощи от тебя тоже никакой, — ехидно добавляет брюнетка. — Вся моя жизнь катится под откос, и я не знаю, что мне делать! Кому мне можно доверять?! Как быть? Единственным человеком, кому я доверяла, была мать. А теперь ее не стало... — голос Оливии надламывается на последней фразе и помимо жгучего гнева, в нем проскакивают нотки отчаянья, которые она тут же пытается скрыть.

— Я нахожусь в очень шатком положении, — сдавленно добавляет она, отводя взгляд и отворачиваясь от меня.

В этот момент я буквально физически ощущаю, как что-то в ней ослабевает. Всегда сильная, твердая духом девушка просто сдает, под всей тяжестью проблем, обрушившихся на нее внезапно. Наблюдаю, как хрупкие плечики Оливии опускаются, она тяжело дышит, прикрывая лицо рукой и в этот момент мной впервые овладевают странные и совершенно непривычные чувства. Возникают желания защитить, поддержать, утешить, дать понять, что она не одна. Они подталкивают меня вперед, к ней.

— Все наладится, — шепчу я, прижимаясь, и крепко заключая девушку в кольцо своих рук. — Я обещаю. Все будет хорошо.

Тихий сдавленный всхлип звучит для меня ответом. Не шевелюсь, не ослабляю объятий, понимая, что даже сильным, иногда просто необходимо побыть слабыми. Особенно женщинам, пусть даже таким, которые считают, что не нуждаются в крепком мужском плече, в нашей поддержке и молчаливой уверенности, что все решаемо.

День клонится к вечеру, а я с раздражением захлопываю очередную прочитанную книгу. Взяв со стола чашку с чаем и подойдя к окну своей спальни, рассматриваю сгущающиеся темные тучи, в которых, то тут, то там, сверкают яркие трещины молний, угрожающе оповещая, что планируют обрушить на землю проливной дождь.

Неторопливо попиваю подостывший напиток и морщусь, взглянув на маленькие кусочки листьев, плавающих на дне. С недавних пор я стал приучать себя к чаю, почти полностью отказавшись от кофе. После отравления, едва не забравшего у меня жизнь, я стал с опаской относиться к прежде любимому напитку.

Делаю последний глоток, оставляю чашку на подоконнике и, отойдя от окна, возвращаюсь к удобному мягкому креслу. Усевшись в него, прикрываю глаза, вслушиваясь в тиканье настенных часов и решая, как скоротать оставшееся до сна время.

После нашего совместного с Оливией посещения официального приема и моей погони за бывшим другом, наши отношения значительно ухудшились, не успев окрепнуть. Моя жизнь в особняке стала прежней. В ней вновь остались одни и те же привычные действия: чтение книг, прогулки по парку, плавание в бассейне, просмотры фильмов и крайне редкие встречи с девушкой.

Она вновь выстроила барьер, не желая делиться со мной моментами из своей жизни, переживаниями и мыслями. Нет, наше нынешнее общение отличалось от прежнего. Оливия не требовала от меня официального к себе обращения, разговоры были более содержательными, нежели в первые дни моего нахождения здесь, но все равно это было не то.

В памяти отложились те несколько дней, когда девушка доверяла мне, рассказывала о себе, посвящала в свои планы, пусть и поверхностно, но это лучше, чем ничего. Я только сейчас стал понимать, что дни после того, как я очнулся после отравления, были лучшими, что со мной происходило на этом острове. Даже ночи, проведенные вместе с ней создавали иллюзию нормальных отношений. Мы подолгу занимались сексом, а после, вместе засыпали в одной постели.

Сейчас все было иначе. При встрече Оливия старалась отвечать простыми фразами, наши свидания были короткими и каждый раз она выпроваживала меня к себе, как только собиралась ложится спать.

Как я успел заметить, в особняке она тоже стала появляться реже. Не всегда ночевала в стенах дома. Бывало, возвращалась лишь для того, чтобы побеседовать с управляющим по хозяйственным вопросам, переодеться и вновь уйти.

После смерти матери, Оливии активно приходится искать сторонников, посещать различные приемы с более узким кругом местной элиты, юристами и своими нынешними помощниками, которые содействуют ей углубленно познать все прелести нового статуса и подсказывают, что делать, чтобы его не потерять. Об этом мне удалось разузнать у самой девушки, но всего лишь поверхностные знания того, что происходит в ее жизни. Посвящать меня в детали она не собирается.

Жизнь госпожи идет полным ходом, и для меня в ней нет сейчас места. Девушка дала это понять, когда, устав от ожидания и долгих нудных вечеров, я попытался настоять, чтобы она взяла меня с собой. Разговор в ее комнате длился недолго. Девушка суетилась, торопясь на очередную встречу, едва появившись в доме после нескольких дней отлучки, и отвечала на вопросы короткими фразами.

Даже когда я нагло вошел вслед за ней в гардеробную и решил действовать иначе, это не помогло: наше бурное уединение закончилось ее угрозой. Понимал, что она не станет наказывать меня; я не сорвал встречу, не навредил важному делу. Мне просто нужно было понять, насколько она ко мне охладела.

Выводы, тем не менее, остались двоякими. С одной стороны, девушка пылала в моих руках, как и прежде, но вот что было до и после… Она держала дистанцию, и это раздражало. Я не знал, что делать дальше и как помочь себе и ей в сложившейся ситуации.

Я все чаще стал видеть Оливию уставшей, нервной и ужасно напряженной, но ничего не мог предпринять, сидя в четырех стенах роскошного особняка. И это тоже бесило с каждым днем все сильнее. Меня все чаще стали посещать мысли о побеге, но, вспоминая, чем грозит подобного рода самовольство, я останавливался. Не хотелось окончательно разочаровывать девушку и повторить ошибку; да и с жизнью, при попытке побега, расставаться совершенно не хотелось.

Размышляя в очередной раз над волнующими меня вопросами, я даже и предположить не мог, что ко мне придет человек, который поможет разрубить гордиев узел, наметившийся в моей жизни.

Тихий стук в дверь стал для меня полной неожиданностью. Это не могла быть прислуга: уборка была днем, ужин подали еще час назад. Будь то хозяйка, вошла бы без предупреждения, и я прекрасно знал, что сегодня ее в доме нет. Гадать долго не пришлось.

Спустя мгновение, дверь распахнулась, впуская в комнату Амалию. Сказать, что я удивлен, ничего не сказать. Всю прошлую неделю девушка не посещала стены особняка, а если и сообщала о деталях расследования Оливии, то лично и, вероятно, где-то на нейтральной территории.

Тем не менее я рад видеть ее. Хотелось лично узнать о последних новостях, да и что скрывать, просто поговорить. Я начинаю ощущать дефицит общения, и чтобы не сойти с ума, нуждаюсь в чьем-то присутствии. А эта светлая и всегда жизнерадостная блондинка могла и подбодрить, и развлечь беседой, в отведенное для ее работы со мной, время.

Я не сразу заметил, что настроение девушки такое же мрачное, как и сгущающаяся за окном непогода. После скомканного приветствия, моего ответного удивления и настороженности, дрожащим от волнения голосом, Амалия выпаливает, решая сразу перейти к делу: