— Мама, мы поженимся.

— Когда?

— Еще не решили.

— Это весьма легкомысленно — жениться в вашем возрасте.

— В каком возрасте вы вышли замуж? — Вдруг спросила ты.

— Мне было двадцать три. — Ответила мать.

— Почти как мне, — добавил я. — Мама, мы разберемся сами и без обсуждений.

— Патрик вас поддерживает. Брат всегда был странным.

— Патрик редко ошибается.

Мать встала.

— Влася, мне сложно принимать такие быстрые изменения в твоей судьбе. Да, я не всё готова принять, но, сын, я хочу с тобой мира, я буду стараться. Примите и вы меня, мое участие и мою помощь.

Она подошла ко мне и обняла. Никогда так не делала. Я растерялся. Затем она подошла к тебе, протянула руку и сказала:

— Лия, добро пожаловать в нашу семью и нашу страну.

Ты подала руку и поблагодарила ее.

Мать улыбнулась мне и ушла. Позднее она позвонила и предложила сотрудничество: я продолжаю работать на неё ещё полгода, а она в качестве вознаграждения, отдает мне дом в полное владение. Минуту я сомневался, помня данное тебе обещание, но затем согласился. Дом был нужен. У нас должен был быть свой угол.

Я поверил матери. Я понимал: пусть не сразу, но она должна будет принять всю ситуацию. Я знал, что она долго привыкает к изменениям.

*****

Организовать женитьбу оказалось не так просто. Конечно, не обошлось без помощи дяди, и документы тебе на подпись я принес прямо домой.

Ты вдумчиво попыталась прочесть их, но понимала не всё. Задумалась над графой фамилии.

— Владик, ты здесь написал, что после заключения брака у меня будет твоя фамилия. Верно?

— Да, Лия. Тебе что-то не нравится?

— Да. Я хочу оставить свою.

Я удивился.

— Не нравится моя?

— Нет, нет, что ты! Нравится, но она твоя. У меня другая. Понимаешь?

— Что же, придется всё переписать. — задумчиво произнес я, и снова позвонил дядюшке.

Мы поженились 24 октября. Рано утром пришли в мэрию, взявшись за руки. Мэр уже знал, кто мы и что делать. Собственно говоря, он и был моим дядюшкой. Он произнес торжественную речь, мы подписали документы и вышли из мерии уже мужем и женой.

— Пойдем в Вавель? — Предложила ты.

— Куда захочешь, Лиюша.

Мы долго гуляли, шутили, смотрели друг на друга горящими глазами. Не было ничего особо романтичного в наших поступках или этом дне, но, без сомнения, это был наш лучший день.

*****

Как же мы были счастливы! Мы вместе работали над переводами, вместе бывали на встречах, когда я работал на мать, вместе обсуждали ее дела, и часто бывали у Патрика. Вы с ним всегда сходились в интересах, подолгу обсуждали достопримечательности Кракова. Он даже свозил тебя в музеи и усадьбы три раза, пока я работал. Мне нравилось, что вы сблизились.

Беременность развивалась хорошо. В итоге ты приняла предложение Терезы пойти к ее врачу, и мать донимала беднягу расспросами. Тереза, однако, так хорошо умела прикинуться слепоглухонемой, что долгое время у вас получалось оставлять мою мать в неведении.

Разумеется, мы приезжали к ней на званые ужины. Она постоянно заводила разговор о том, что смена фамилии — обязательный аспект женитьбы. Выдумывала мифические причины и аргументы, пока однажды ты не сказала ей, что никогда не слышала, чтобы к ней обращались по фамилии моего отца.

— Разве когда вы поженились, вы не взяли фамилию своего мужа?

Мать вспыхнула.

— В моем случае это было продиктовано политической необходимостью. — Зло ответила она.

— Не уверен. — добавил Патрик. — Ты, видимо, забыла, что уехала с Александром против его воли, и отец отлучил тебя от дел, лишил наследства и проклял. К счастью, потом он смягчился. Ты всегда была его любимицей.

Матери это не нравилось. Не нравилось наше счастье, твоя дружба с Патриком, наши планы. Но она терпела и принимала. К нам она была внимательна, и я видел, что она старается.

В конце ноября я получил письмо из Женевской школы, куда должен был прибыть на обучение ещё в начале сентября. Они сообщали, что, согласно подписанным мною документам, на мое образование, обучение и содержание государством были выделены средства, но я не прибыл. Министерство образования Швейцарии оштрафовало их за неприменение бюджетных средств и теперь я обязан компенсировать им потери суммой в 500 000 швейцарских франков. Они ссылались на подписанный мной договор предварительного согласия. Тщательно изучив дополнительные условия и поняв, что они правы, я тут же позвонил ректору заведения и попытался решить вопрос по телефону.

Ректор в категоричной форме предложил мне два варианта — заплатить или приехать в учебное заведение, оформить документы задним числом и пробыть в учебном заведении три недели под видом студента. Юристы школы подадут апелляцию. В течение двух недель явится комиссия Министерства образования, подтвердит факт моего обучения и отменит штраф.

Я рассказал обо всем тебе.

— Владик, не уезжай! Отдай им деньги! — встревожилась ты, — не оставляй меня!

Я поспешил тебя успокоить.

— Лиюш, у нас таких денег нет. Просить у матери я не хочу. Патрик столько не зарабатывает. Может быть, версия с тремя неделями обучения разумна.

— Я готова сама попросить их у твоей матери, только не уезжай! Это неправильно! Это плохая идея! Я видела сон, в этом сне ты уезжаешь и не возвращаешься!

— Лия, Ли, любимая, что с тобой? Вот как ты встревожилась! Да что же ты? Раскраснелась! Успокойся! Не верь каждому своему сну! Хорошо, я поговорю с матерью. — Я обнял тебя, и долго успокаивал.

Мать отказалась помочь мне с деньгами. Я предполагал это.

— Владислав, ты игнорируешь международные договоры, а потом хочешь платить такие штрафы? Нет, поезжай и реши вопрос достойно! В конце концов, ректор предложил разумный выход.

— Моя жена очень волнуется. Я не могу оставить ее в таком состоянии.

— До родов долго. Мы здесь ее не оставим. Если она захочет, может временно жить у меня или у Патрика.

Мы долго обговаривали этот шаг, я также долго убеждал тебя. Ты и слышать не хотела про расставание и мой отъезд, но мы втроём, а более всех Патрик, убедили тебя довериться и успокоиться.

*****

Накануне моего отъезда ты не спала, долго ходила по комнате, долго повторяла, что чувствуешь подвох.

Я был спокоен и не тревожился, никаких сложностей не предвидел. Обещал тебе, что все будет хорошо. Ты слушала, долго слушала меня и вдруг заплакала.

Ты никогда не плакала при мне, я растерялся, но потом обнял, прижал к себе крепко, и горячо, эмоционально обещал, что все будет в полном порядке. Ты злилась, зачем-то оттолкнула меня и ушла в ванную, закрылась там. Через час ты открыла дверь и, минуя меня, отправилась в кровать.

Я молча лег рядом, обнял тебя, положил руку к тебе на живот. В этот же миг я ощутил под ладонью сильный толчок. Я изумился и улыбнулся:

— Он так активно движется?

— Нет, обычно спокойнее. Но я встревожена, и он почувствовал это. Он уже час очень беспокойно себя ведёт. Он тоже не хочет, чтобы ты уезжал.

Я поцеловал тебя, обнял и снова почувствовал толчок: ребенок действительно очень сильно шевелился. Должно быть, на моем лице возникло очень глупое, радостное выражение — ты улыбнулась. А я приблизился к животу, поцеловал его и сказал: "Успокойся, малыш, все будет хорошо!" Затем я положил обе ладони на живот и через некоторое время наш ребенок действительно успокоился.

— Наверное, заснул. — Сказала ты.

— Он там спит?

— Ну, конечно! — засмеялась ты, — все люди спят.

— Кроме тебя, Ли Че Гевара! Сегодня ты очень взволнована.

Я лег на спину, ты положила голову мне на плечо. Я крепко обнял тебя.

— Влад, ты собираешься совершить большую ошибку, а я бессильна уберечь тебя от нее. Бессильна уберечь нас.

— Спи, Лиюша, спи. Всё у нас будет хорошо! — Я гладил тебя по спине, пока ты не уснула. До утра я слушал твое тревожное дыхание: ты видела сны, в которых всё было совсем не так мирно, как в нашем доме этой тихой ночью.